Великие джазовые музыканты. 100 историй о музыке, покорившей мир

Кул-джаз: остынь!

Бибоп оказался искусством на грани возможностей и на предельных скоростях. Слушать и играть исключительно один бибоп — очень сложно. Неудивительно, что возникла обратная реакция, и в конце 40-х на арену вышел умиротворенный, расслабленный кул-джаз. Слово cool означает одновременно и «холодный», и «классный», а кул-джаз — это как ушат холодной воды, вылитый на раскалившегося докрасна исполнителя бопа. Кул-джаз как бы говорит: отдохни, притормози, keep cool (сохраняй спокойствие)! При этом музыка унаследовала богатую боповую фразировку и сама по себе оказалась весьма подходящей почвой для самых смелых экспериментов, а ее корни гнездятся в истории джаза: например, в изысканной игре корнетиста Бикса Бейдербека или в мягком тоне саксофониста Лестера Янга.

Одним из зачинателей движения был слепой пианист и теоретик Ленни Тристано из Чикаго, который сделал карьеру в Нью-Йорке. Его игра обладала текучим ритмом и воздушным звучанием, предполагала предельную ясность, сосредоточенность и даже холодность — по контрасту с хаосом бибопа. Тристано любил бибоп, но явно смотрел дальше: в чем-то его музыка была близка наработкам Чарли Паркера, а в чем-то отсылала к фугам и контрапунктам Иоганна Себастьяна Баха. Тристано преподавал, среди его учеников был и саксофонист Ли Кониц, будущий участник эпохальных сессий Майлза Дэвиса к Birth Of The Cool (о которых чуть ниже) и звезда кул-джаза сам по себе.

Все началось в маленькой квартирке на первом этаже дома из серого камня на нью-йоркской Пятьдесят пятой улице, где проживал музыкант и аранжировщик родом из Канады Гил Эванс. Трубач Майлз Дэвис, который покинул Чарли Паркера под конец 1948 года, восторгался музыкальным чутьем и опытом Эванса и был частым гостем в его квартире: именно здесь он решил собрать экспериментальный состав, давший толчок для развития нового стиля. Примером для подражания выступила новизна подхода оркестра Клода Торнхилла, который привносил в джаз элементы импрессионизма, а соответствующие аранжировки как раз готовил Гил Эванс. Саксофонист Джерри Маллиган, сотрудничавший с оркестром, говорил об этой музыке как об «организованном шуме» — это был «инкубационный период» кул-джаза.

Майлз Дэвис решил двигаться в том же направлении. Он запланировал репетиции, нашел площадку для выступлений и добился контракта с Capitol Records. В 1948 году в зале ресторана Royal Roost на Бродвее, где подавались отличные блюда из курятины, Майлз Дэвис представил свой нонет — состав из девяти музыкантов. В ансамбль, который заслужил вежливые аплодисменты в перерывах между выступлениями оркестра Каунта Бейси, были включены туба и валторна — крайне необычное нововведение, давшее ансамблю более богатый звук и широкий диапазон. В противовес популярному бибопу группа Майлза Дэвиса играла легко и уточнено. Во многом это отражало подход самого Майлза, который просто не умел (да и не хотел) «поливать» нотами, как, скажем, Диззи Гиллеспи. Вместо виртуозных каскадов он предпочитал лаконичную, мягкую игру: несколько чистых тонов в одной фразе, в пределах одной октавы.

Особенного успеха непривычный состав не сникал, и группа распалась. Ее участники, каждый по отдельности, сделали для распространения кул-джаза даже больше, чем все вместе. Апостолы разошлись в разные стороны и распространили учение. Пианист Джон Льюис организовал The Modern Jazz Quartet — утонченный джаз-ансамбль для концертных залов. Бледный, рассеянный саксофонист Ли Кониц прославился своей мягкой игрой, став одной из важнейших фигур джаза 50-х. Барабанщик Макс Роуч использовал эстетику кул-джаза в записях своей группы середины 50-х с трубачом Клиффордом Брауном. А саксофонист Джерри Маллиган прибыл в Калифорнию, где его стараниями кул-джаз расцвел пышным цветом: возник даже термин «джаз Западного побережья» (если совсем просто, это изящный кул-джаз в исполнении беспечного белого парня из Калифорнии).

Эти белые парни (как правило, грамотные музыканты с академическим образованием) принялись активно продолжать наработки Майлза с серии пластинок Birth Of The Cool. Им не нужно было бороться за выживание, как боперам в условиях гетто. Они творили в условиях беспечной калифорнийской жизни с ее пляжными развлечениями и вечеринками с коктейлями. Рядом был Голливуд, где приличному музыканту всегда можно было найти работу; на обложке пластинки можно было увидеть симпатичного пловца в ластах и костюме для подводного плавания и с блестящей трубой в придачу. Тем не менее эти молодые люди (большинству под конец 40-х было чуть за двадцать) довольно серьезно экспериментировали, а их музыка не утратила блеска и изящества.

Кул-джаз Западного побережья начал свое победное шествие в кафе Lighthouse в нескольких метрах от океана, на пляже Эрмоза. Владелец заведения не был в восторге, когда к нему пришли какие-то бывшие джазмены из оркестра Стена Кентона, о котором надо сказать особо. Это был необычный оркестр с полной струнной секцией и набором духовых инструментов, не характерных для джаза: скажем, с гобоем или тубой. В общем, оркестр Стена Кентона в Калифорнии был аналогом оркестра Клода Торнхилла в Нью-Йорке — новаторской «кузницей кадров». Эти «кадры» предложили исполнять музыку в кафе. Владелец позволил им резвиться с инструментами во вторую половину дня в воскресенье: и в первый же день за час игры публики прибыло больше, чем за всю неделю. Позже музыкантам было позволено выступать уже два дня в неделю до двух ночи — и кафе Lighthouse превратилось в испытательный полигон для наработок кул-джаза: часто джазмены здесь играли то, что сочинили буквально перед выступлением.

Оркестр Вуди Хермана представил публике команду «Четырех братьев»: саксофонистов Стена Гетца, Сержа Карлоффа, Зута Симса и менее известного Херби Стюарда. Из них самым популярным стал Стен Гетц, предвосхитивший кул-джаз своей мягкой импровизацией в пьесе 1948 года Early Autumn. И этот милый человек, из чьего инструмента лились эти славные, романтичные пассажи, позже будет арестован за попытку ограбить аптеку! Ему были нужны наркотики — так же, как и альт-саксофонисту Арту Пепперу, еще одной звезде кул-джаза, оказавшемуся в итоге в тюрьме Сен-Квентин из-за проблем с зельем. Наркотики вообще были бичом музыкантов: выдающийся трубач Чет Бейкер выглядел как звезда кино, камерно, тихо и неторопливо играл на трубе, чувственно пел — и серьезно сидел на героине. Чет Бейкер вместе с упоминавшимся выше саксофонистом Джерри Маллиганом образовал в 1952 году удивительный квартет, в котором — это было крайне странно — не было фортепиано!

Эстетика кул-джаза позволяла использовать в аранжировках необычные инструменты (например, флейту или флюгельгорн) или необычные темпы, на которых специализировался пианист Дейв Брубек (о нем — отдельная глава). Побывав на гастролях за океаном, он вдохновился ритмами иных культур и смело ввел в свои пьесы экзотические размеры 9/8 или 5/4. При этом его группа играла в неторопливой и рассудочной манере: многолетний коллега и соавтор Брубека Пол Дезмонд (автор знаменитой пьесы Take Five) в шутку называл себя «самым медленным альт-саксофонистом в мире». Уравновешенный и респектабельный Дейв Брубек не употреблял наркотиков и сохранил свою популярность, но к началу 60-х джазовое движение на Западном побережье сошло на нет. Самые значимые фигуры ушли со сцены: одни окунулись в студийную работу, другие сели в тюрьму, третьи уехали в Нью-Йорк или вовсе в Европу. А на пляжах Калифорнии возникла новая молодежная культура, элементами которой стали доски для катания по волнам, серф-рок, красивые машины, все более длинные волосы и рок-группа The Beach Boys.

Послушать

Miles Davis. Birth Of The Cool (1957)

Capitol

Даже название этой серии пластинок на семьдесят восемь оборотов в минуту (объединенных в единый альбом) стало символическим провозглашением нового стиля. «Рождение кула» — именно с этого новаторского диска принято начинать историю кул-джаза. Кстати, эффектное название придумал вовсе не Майлз Дэвис, а продюсер Пит Руголо. Новое звучание появилось в ходе жарких обсуждений в квартире Гила Эванса. Аранжировки, по большей части, писали Гил Эванс и саксофонист Джерри Маллиган, а Майлз собрал ансамбль из девяти музыкантов с необычным набором инструментов, среди которых были баритон-сакс, валторна и туба (туба последний раз использовалась в новоорлеанском джазе). Камерный ансамбль с хрупким звучанием на основе полиритмии (скажем, пьеса Jeru ставит под сомнение господство размера 4/4) резко контрастировал с гремевшим в джазовых клубах экспрессивным стилем бибоп. Скептики поставили вопрос: а джаз ли это вообще? Уж очень похоже на академические упражнения какого-нибудь композитора-импрессиониста!