Много смертей Гарри Поттера

65. Онемение

— Я… я не знала, что все будет вот так.

Гермиона продолжала таращиться на диван, туда, где ранее покоился крестраж. Дамблдор смахнул и убрал крестраж прочь, но, как подозревал Гарри, Гермиона ощущала, что место, где лежала диадема, теперь испорчено. Он не винил ее, так как тоже, просто на всякий случай, не испытывал желания когда-либо снова садиться на этот диван.

Гарри уселся рядом с Гермионой на другой диван и неловко опустил руку на ее спину.

— Теперь ты видишь, почему я не хотел, чтобы ты влезала во все это, — тихо заметил Гарри. — Мы тут занимаемся довольно неприятным делом.

— Спасая мир? — спросила она, поднимая на него взгляд.

— Убивая душу человека, — ответил Гарри и замолчал на секунду. — Если мне удастся добиться успеха, то я полностью уничтожу его… никакого посмертия, без шансов на искупление, ничего.

Гермиона отвела от него взор.

— Может, его душа и не заслуживает посмертия.

— И я тот, кто вправе решать подобное? — спросил в ответ Гарри. — Почему? Потому что какая-то некомпетентная старая ведьма провозгласила меня его врагом еще до моего рождения?

— А что еще тебе остается? — спросила Гермиона.

Гарри нахмурился.

— Я пытался придумать что-нибудь иное, но не смог. Он слишком силен, чтобы держать его в заточении… он достаточно хорош в беспалочковой магии, так что даже заключение без палочки не удержит его надолго.

— Можно окаменить его, — посоветовала Гермиона. — Или трансфигурировать во что-то иное, безобидное.

Гарри потряс головой и ответил:

— Последователи продолжат искать его, пока не найдут. Я просто отсрочу неизбежное… заставив наших внуков разбираться с ним.

На щеках Гермионы проступило красные пятна, и Гарри задумался, что он такого сейчас сказал. Прогнал все в голове и ощутил, что его щеки тоже покраснели.

— Я говорил о следующей паре поколений, — пояснил он. — Они не будут готовы к этому так, как я.

— И это означает, что тебе нужно сделать все в одиночку? — спросила Гермиона.

Гарри снова потряс головой.

— Я не один. У меня есть ты и Сириус, и Невилл, и Дамблдор.

— И у директора есть армия, — добавила Гермиона. — Тебе нужно больше четырех людей, неважно, насколько… мы… верны.

Гарри ответил, пожимая плечами.

— Если я смогу убить его навсегда, то неважно, насколько большую армию он соберет. Дамблдор считает, что едва они узнают, что он умер навсегда, как все развалится на части. Там слишком много фракций, ненавидящих друг друга, и поэтому разделение неизбежно.

В конце концов, Волдеморт сколотил коалицию, включавшую в себя оборотней, и великанов, и волшебников, и даже дементоров, по крайней мере, в прошлой жизни. Многие из этих групп ненавидели друг друга, и скорее всего никто не захотел бы подчиняться другим.

Неважно, что случилось бы, все равно Волдеморт не создал бы чего-то, способного пережить его самого.

— Нам осталось уничтожить всего три крестража, — напомнил Гарри.

Он преднамеренно не упомянул ту часть, что засела в его голове. Если Гермиона сочла ошеломляющим взаимодействие с одним-единственным крестражем, то идея того, что ему придется умереть навсегда, дабы устранить Волдеморта, могла оказаться для нее чрезмерной.

— Я не сомневалась в тебе, — вдруг сказала Гермиона, разглядывая свои руки.

— Что?

Она подняла голову и затем отвела взгляд.

— Когда крестраж сказал мне, что ты предашь меня, я довольно быстро умчалась прочь. Не хочу, чтобы ты думал, будто я умчалась потому, что не доверяю тебе.

Гарри замолчал на короткое время.

— Я не привык кому-либо доверять, — сообщил он. — У меня не было никого, кому я мог бы доверять до того дня, когда встретил тебя на Косой Аллее.

Конечно, он говорил правду. Дурсли никогда не давали ему поводов доверять им, и Дадли постарался, чтобы у него отсутствовали друзья, которым Гарри мог бы доверять. Детство его оказалось настолько плохим, что оставалось только изумляться, как Гарри остался настолько уравновешенным и цельным, как сейчас.

Конечно, Гарри не знал на самом деле, что же означало «уравновешенный и цельный». В конце концов, с его точки зрения все вокруг просто засунули головы в песок, одновременно с этим ухмыляясь и обзывая его параноиком.

Он замер в нерешительности, затем продолжил.

— Мне нелегко доверять другим, но из всех таких людей тебе я доверяю больше всех.

Гарри как минимум доверял Дамблдору, не из-за деяний директора, а просто исходя из политических реалий. Дамблдор делал то, что следовало, чего бы это ни стоило, а жалел о содеянном уже потом.

В каком-то смысле, Гарри видел себя, Дамблдора и Волдеморта как трех людей, cвязанных определенными чертами характера, из которых важнейшим являлся прагматизм.

Гермиона не предаст его из политической необходимости, так как в ней хватало идеализма. Также она, будучи в достаточной степени гриффиндоркой, пошла бы огромный риск ради защиты Гарри.

— Дело в следующем, — заговорил Гарри. — Тебе необходимо стать моим ориентиром(35). Мы с Дамблдором взялись тут за отвратительное дело, и в этой отвратительности очень легко сбиться с пути. Убийство Волдеморта — не победа, если я в конечном итоге стану таким же, как он.

— Ты не… — начала Гермиона.

Гарри покачал головой.

— Шляпа, распределяя меня, сказала, что я во многом похож на него. Мы — сироты, с нами плохо обращались магглы и оба довольно хороши в магии.

Волдеморт хорош в магии и так, без фокусов Гарри. Сравнение себя с Томом Риддлом было грубейшим преувеличением навыков Гарри, но в то же время требовалось сказать об этом вслух.

— Знаешь, почему я не превратился в него? — спросил Гарри.

Гермиона покачала головой, не отрывая от него взгляда.

— Потому, что у меня есть ты, — объяснил Гарри. — И Невилл с Сириусом. У меня есть люди, напоминающие о том, что быть человеком — это нечто большее, чем поиск лучшего способа, как бы сорвать на ком-то злобу.

Гермиона поморщилась.

— Я хочу быть чем-то большим, чем просто какого-то рода…

Она умолкла.

— Сердцем? — спросил Гарри. — Потому что ты для меня именно оно.

Она покраснела, но плечи перестали быть такими напряженными. Она дотянулась, взяла его руку в свою и какое-то время они просто сидели рядом.

Чтобы не думать о том, насколько приятно держать ее руку в своей, Гарри сосредоточился на собственном унижении после открытия, что в Выручай-комнату все же можно войти, когда внутри кто-то есть. Дамблдор поинтересовался, почему он, поджидая возвращения Гермионы, оставил дверь открытой, и затем объяснил ошибочность догадок Гарри.

Эксперименты провалились из-за того, что в своей обычной паранойе Гарри оказался просто неспособен оставить дверь незапертой, раз уж у него имелась возможность ее закрыть, и Выручай-комната просто последовала его невысказанным желаниям.

Напоминание, что всегда следовало проверять свои предположения.

* * *

За несколько следующих дней Гарри еще несколько раз ободрял Гермиону. Он и не знал, что она настолько комплексует из-за своего места в его жизни, и гадал, какие же действия его самого привели к подобному результату.

Неужели все из-за скрытности и того, что он редко демонстрировал настоящие чувства?

Или она зацепилась за что-то настоящее, какой-то дефект в его сердце и душе? В конце концов, Гарри не желал даже присесть на то место, где однажды находился крестраж. Насколько хуже подобного то, что в голове у него находился крестраж, пускай и неполный?

Влиял ли он как-то на него, подобно диадеме? Являлись ли мысли Гарри его собственными?

Следующие несколько дней Гарри временами возвращался к тревогам на этой почве. В какой-то момент начал утешать себя, мол, сам факт беспокойства означал, что на него не повлияли.

Тем не менее, Волдеморт и части его души оставались коварны. Гарри также посещала мысль, что крестраж в голове позволил ему беспокоиться, дабы избежать осознания своего влияния.

Может, крестраж в голове влиял не только на Гарри. Диадема обращалась к Гермионе и в то же время запускала в него свои щупальца.

Неужели гость в голове Гарри довел Дурслей до того, что они стали плохими? Ему представлялось, как влияние крестража каждую ночь, пока Гарри спал, подымалось вверх по лестнице, словно черный туман. Вероломное и невидимое, крадущее сострадание и эмпатию, заменяя их гневом и ненавистью.

Возможно ли, что единственной причиной, почему Гермиону не задело, являлось то, что он находился в другом Доме и видел ее не так уж часто?

Если бы они проводили вместе больше времени, неужели она неизбежно стала бы такой же мрачной и циничной, как он?

Даже если частичный крестраж не обладал такого рода силой, имелись свидетельства, что нахождение рядом с ним изменило Гермиону. Он не желал ей такой судьбы, но нуждался в ней сейчас так же сильно, как в тот день, когда обманом присоединился к ее семье во время визита на Косую Аллею.

Наконец, он решил, что все это неважно. Требовалось найти еще три крестража, и как только их уничтожат, он столкнется лицом к лицу с Волдемортом. Если умрет, то с ним погибнет и беспокойство о Гермионе.

Если же как-то выживет и освободится, тогда. может, и появится шанс на настоящие отношения.

Жизнь вернулась в привычную колею, несмотря на то, что Гарри продолжал в нетерпении ожидать развития событий. Дамблдор пообещал ему, что будет усердно трудиться, разыскивая местоположение двух оставшихся крестражей, ведь со змеей предстояло разобраться последней, так как Волдеморт заметил бы ее отсутствие.

К несчастью, день проходил за днем — и никаких новостей от Дамблдора. Гарри изобрел отговорки, чтобы пару раз встретиться с ним, и услышал от директора лишь признание, что тот продолжал поиски, следуя наводкам, которые казались многообещающими.

Не успел Гарри оглянуться, как прошел месяц, а затем и два. Его отношения с Гермионой вернулись к товарищеским, и они оба помогали Невиллу, пытаясь подтянуть его окклюменцию до надлежащего уровня. Но, похоже, они столкнулись с безнадежным случаем, особенно потому, что не могли рассказать ему, чем же так важна окклюменция.

Гарри начал включать ее и Невилла в свои боевые тренировки с Грюмом. Поначалу Аластор возражал, но в конечном итоге признал, что друзья, способные позаботиться о себе, — вот одна из причин, помогавшая аврорам выжить.

В конце концов, ни один аврор никогда не действовал в одиночку. За ними стояла вся мощь министерства.

Время летело, и не успел Гарри и глазом моргнуть, как наступил конец учебного года, а вместе ним пришло время и финального задания Турнира.

Беспокойство Гарри росло. Он предполагал, что Волдеморт намерен возродить себя примерно в это же время, и, несмотря на заверения Дамблдора, что за финальным заданием присмотрят лучше, чем в прошлый раз, Гарри не покидало глубокое, тревожное ощущение, что все пойдет не так, случится какая-то катастрофа.

* * *

Поле для квиддича стало полностью неузнаваемым. Живая изгородь высотой в двадцать футов по краю поля и проём в ней для прохода двух оставшихся чемпионов.