Крепость в Лихолесье

— Ага. Как? — Гэджа разбирал какой-то дурацкий неуместный смех. — Думая о хорошем? О светлом прошлом и радостном будущем?

Лицо Гэндальфа было серым, странно напряжённым, точно он пытался перетерпеть приступ боли.

— Да. Это так смешно звучит?

— О хорошем — это о чем, например? — спросил Гэдж мрачно.

Волшебник криво улыбался.

— Да о чем угодно! О золотистом рассвете над вершинами гор. О теплом летнем дожде. О капле росы в чашечке цветка. Об успешно выполненном уроке. О похвале учителя. О крепкой руке верного друга. Обо всем, что вызывает у тебя радость, лёгкость, горячую искру в душе. Или у тебя совсем нет добрых воспоминаний, Гэдж?

— Есть. Я помню… Изенгард. И Фангорн. То, как шумит под ветром листва старых тополей, поют птицы, и солнечные лучи пронизывают лесной сумрак подобно светящимся столпам… — Гэдж все-таки рассмеялся, и смех его был похож на сиплое карканье раненного ворона. — Но что в этом толку, Гэндальф? Меня это не радует… Я уже никогда этого не увижу.

— Это всегда с тобой — здесь, в твоем сердце, — негромко возразил маг. — И лишить тебя этой опоры, этого внутреннего света не способен никто — никакие порождения тьмы, ни «визгуны», ни сам Саурон… Конечно, добрые воспоминания вряд ли помогут тебе при встрече с назгулами лицом к лицу, но вот так, на расстоянии… поверь, это достаточно крепкий щит. Да, кстати, — хмурясь, он потёр лоб тыльной стороной руки, — чуть не забыл… Мне нужно тебе кое-что отдать.

— Что отдать?

Волшебник поднялся и снял с ближайшей полки какой-то длинный сверток, положил его на стол, развернул серую, завернутую в несколько слоев ткань. В полумраке каморки голубовато блеснула сталь, выступил на лезвии затейливый узор из листьев и виноградных лоз… У Гэджа перехватило дыхание: это был его кинжал, давний подарок Сарумана, привет из того, оставшегося за стенами Дол Гулдура мира, навек потерянный, как ему казалось, во мраке подземелий.

— Ты… нашел его, — пробормотал Гэдж. Руки его дрогнули, когда он принял кинжал: такой знакомый, легкий, удобно легший в ладонь, как будто никогда её и не покидал.

— Не я. Траин, — пояснил Гэндальф, улыбаясь в бороду, очень довольный произведенным впечатлением. — Он так и лежал там, внизу, в подвале, где ты его обронил в той бесславной для нас с тобой схватке. Возьми его, мой друг, и больше не теряй… я, признаться, очень рад, что клинок наконец-таки вернулся к своему законному владельцу. Боюсь, он тебе еще пригодится, Гэдж.