Много смертей Гарри Поттера

20. Хагрид

— Лечебная магия? Я еще не приступила к ней, — сказала Гермиона. Она была поглощена чтением книги.

Гарри сел в прострации.

Часть его все еще ощущала цепкую хватку бездны, а ко рту подкатывала рвота. Он сидел в поезде вместе с друзьями, перед ним на столе лежали распакованные подарки.

— Это хорошая идея, — буквально выдавил из себя слова Гарри. — Учитывая количество неведомых тварей, которые то и дело появляются в школе.

Гермиона кивнула и тут же вернулась к чтению. Невилл присоединился к ней; он успел подобрать волшебную палочку под себя во время похода к Олливандеру вместе с Грейнджер по ее же настоятельному совету.

— Простите, я отойду в уборную, — бросил Гарри.

Он без оглядки вышел из купе и направился туда, куда и сказал. Сейчас он был не в настроении что-то утаивать. Если его кто-нибудь потревожит, то тут же пожалеет об этом.

В уборной он посмотрел на свое отражение. Он чувствовал себя отвратительно, но до тошноты дело не дошло. Может, он начал привыкать к собственной смерти, хоть капельку?

В следующие пять месяцев Поттеру нужно потрудиться. Иначе он застрянет на первом году обучения, умирая снова и снова. Это — его личный круг ада.

Весь предыдущий год он только и делал, что выживал. Теперь, чтобы продвинуться дальше, Гарри нужно нечто большее, чем просто выживание.

Плоть Квиррелла обгорела при прикосновении к руке Гарри. Это большое открытие, которое склоняло чашу весов в пользу последнего. Без понятия, откуда эта способность; возможно, она как-то связана с тем самым Пророчеством.

Ему было больно при прикосновении к двуликому, но никакого вреда оно не нанесло. Это что же, Гарри и Волдеморт буквально не могли сосуществовать в одной Вселенной без междоусобицы?

В любом случае, без разницы. Как и мантия-невидимка, прикосновение было лишь инструментом и причем бесполезным, если враги о нем прознают.

Во первых, нужно сохранить текущему привратнику работу, чтобы Пожирателям не подвернулся шанс заиметь своего человека на территории Хогвартса.

Первый раз в жизни Гарри проклял себя за недостаточное любопытство. Пока замок полнился слухами об отставке Хагрида, он как обычно замкнулся на себе. Что же там было?.. Кажется, что-то насчет незаконного укрывательства драконов.

Неясно, когда именно это произошло, но где-то в районе мая. Голова Гарри была заполнена планами Волдеморта, и в ней не нашлось места для других учителей.

Теперь-то Поттер уяснил, что существует более чем один способ напасть на ближнего своего. Даже при столь малом событии, как увольнение всего одного сотрудника, Волдеморт смог увидеть окно возможности и извлечь для себя выгоду.

* * *

Гарри пришлось выдержать еще пять месяцев занятий с Квирреллом. Ему хватало смертной скуки, сопровождающей пять месяцев прохождения одного и того же материала, чтобы слушать еще и бесконечное заикание.

Что ж, по крайней мере теперь было известно, что Дамблдор не полный идиот. Он выслушал жалобы Гарри и подождал удобного предлога для действия.

Это значило, что Поттеру совсем не обязательно устранять Квиррелла самолично, как иногда хотелось. Ему всего лишь нужно раскрыть Штирлица перед лицом гестапо и наслаждаться действом.

Но даже если Квиррелла посадят в Азкабан, Гарри все еще не будет в безопасности. Хороший враг — мертвый враг.

К тому же, вряд ли Гарри сможет простить ему убийство единорога. И вину не умаляла смертельная болезнь в виде инородного лица на затылке.

Получить некие доказательства получится при слежке. От одной мысли об этом Поттеру стало плохо. Он бросал вызов Квирреллу три раза и столько же продул.

Ему нужно научиться лучше красться, намного лучше. Не попасться на глаза человеку, который активно пытается убить тебя и к тому же буквально имеет глаза на затылке, — нетривиальная задача.

Однажды Гарри позволил Квирреллу и его пассажиру диктовать свои правила и низвести его жизнь в ничто. Пора взять ее в свои руки.

* * *

— А я считал, вы жили с маглами…

Поттер отдыхал на скамье, весь в поту. Сейчас он учился премудрости уклонения и использования местности и укрытий. Это изматывало и требовало хорошей физической подготовки, которую в его случае, к сожалению, слишком легко потерять.

— Ну, жил, — сказал Гарри.

— Ты продвинулся… весьма и весьма. — Флитвик насупился. — Хотел бы я встретиться с твоим наставником, если он, конечно, есть, и узнать, как он умудрился уместить шесть месяцев подготовки в две недели.

Гарри застыл как изваяние. Не то чтобы Флитвик действительно был его единственным наставником, но любой другой ответ прозвучал бы как ложь. Он судорожно искал подходящий.

— Я поставлю под удар семью того, кто наставлял меня, если раскрою его личность.

Хоть Уизли и подозревал о его дружбе с Пьюси, но об их тренировках Гарри никому не рассказывал. После всего, что произошло, будет подло еще и наслать опасность на его семью.

— Как только закончим, я надеюсь передать весточку и поговорить с ним как-нибудь при случае. Каковы бы ни были методы обучения, они очень эффективны.

— Сомневаюсь, — невесело произнес Гарри после недолгого молчания, — что они кому-либо понравятся. Условия тренировок, я бы сказал… ужасны. Я не рекомендую их никому, если не стоит вопрос жизни и смерти.

— Если ты продолжишь в том же духе, то станешь волшебником, с которым придется считаться.

Глаза Флитвика выражали сочувствие, но слова едва ли были нежны.

Гарри был склонен не согласиться с профессором. Застрять на тридцать лет в тринадцатилетнем теле, повторяя один и тот же год, — один из сценариев его ночных кошмаров.

То, как он показал себя в схватке с Квирреллом, его третий проигрыш одному и тому же человеку — все это никуда не годилось. Тренировок раз в неделю, даже у мастера, было явно недостаточно.

Беда в том, что никого хотя бы немного дружелюбного, вроде Адриана, среди змей не водилось. Но и он был не без греха. Жалость в его мотивации занимала не последнее место, как подозревал Поттер. Гарри выбирал учителя тщательно. Репутация Пьюси как честного и справедливого человека, не зацикленного на идеалах чистоты крови, выделяла его из десятков других.

Никто другой не подходил так же, как его покойный друг. У кого не было подозрительных связей, недоставало и храбрости ополчиться против факультета. У кого ее хватало, также были связи. Таким образом, у Гарри не получилось бы найти наставника, который не предаст его при первой же возможности.

Вариант обратиться к профессорам отпадал. Макгонагалл и Дамблдор слишком заняты. Мадам Хуч не питала к мальчику добрых чувств. И не похоже, что Спраут была дока в дуэлях. Профессор Синистра могла бы ему помочь, но Гарри мало что знал о ней, и вряд ли у него получилось бы раздобыть больше информации и впредь.

Не то чтобы остальные профессора были ему более знакомы… включая Хагрида, возвышающегося и громыхающего за главным столом. Гарри не знал ни возраста дракона, спалившего хижину, ни времени, когда Хагрид получил яйцо.

Самое простое — почитать о драконах в библиотеке. Поттеру не был известен даже вид рептилии, хотя внешность он разглядеть успел. С этим ему могла помочь Гермиона; она с пугающей легкостью подхватывала в разговоре все, касающееся исследований. Подгадав подходящее время, когда Хагрид уже заимеет яйцо, Гарри разберется, что делать дальше.

Сначала надо бы сблизиться с привратником. Если Поттер заявится на его порог и потребует предъявить яйцо, которое Хагрид получил в тот же день, вряд ли получится его убедить.

Иногда слова били сильнее топора. И Гарри надеялся, что это был тот самый случай, потому что вряд ли какой топор действительно представлял опасность для этого мужчины.

Он попросил Невилла и Гермиону разузнать о привратнике, так как сделать это самому, с его-то репутацией, было достаточно проблематично: одногруппники с радостью поделятся его заинтересованностью с родителями, и Хагрида вполне могут уволить еще быстрее, чем в прошлый раз.

* * *

Гарри снял мантию-невидимку после того, как тщательно осмотрел округу, и постучался в дверь хижины Хагрида.

Ему ответил громкий лай, раздавшийся изнутри. Был ли это тот трёхглавый пес, вдруг подумалось Гарри. По информации, раздобытой Гермионой, Хагрид баловался разведением животных сомнительной легальности.

Непременно, из-за его полувеликаньей природы, в чем Гермиона была уверена, мало кто мог причинить ему вред. А Хагрид не вполне понимал, что люди поменьше не были настолько же стойкими, как он сам.

У Гарри засосало под ложечкой при звуках приближающегося лесника.

Вблизи Хагрид выглядел еще более громоздким, чем за профессорским столом. Он возвышался над Гарри прямо как тролль, что вызывало не самые приятные ассоциации. К тому же кожа полувеликанов была схожей с троллей в плане сопротивления магии, что не прибавляло храбрости. Старое доброе Диффиндо тут мало чем помогло бы.

— Гарри? — произнес Хагрид удивленно.

— Здравствуй, Хагрид, — ответил тот с натянутой улыбкой, — я тут подумал прийти и навестить тебя. Я не вовремя?

Лицо лесника расплылось в широкой улыбке.

— Заходи!

Внутреннее убранство хижины представляло собой одну комнату, под потолком которой висели тушки куриц и фазанов. Зачем они ему, разве школьные эльфы не удовлетворяют его нужды? Если это так, то лучше бы привратнику пересмотреть свой трудовой контракт.

На открытом огне кипел медный чайник, а в углу стояла массивная кровать, покрытая лоскутным одеялом. Были другие непонятные вещи и ингредиенты, сделанные и обработанные грубо, но добротно.

— Я б раньше тебя позвал, но был занят поручением Дамблдора, — сказал Хагрид.

— Это как-то связано с Пожирателями Смерти, верно? — спросил Гарри. Если Дамблдор приглашал в Хогвартс своих сподвижников по прошлой войне, это вполне объясняло его явную некомпетентность в нормальном найме сотрудников.

Ведь воины не обязательно должны быть хорошими учителями.

— Да выкинь из головы. Дети врод’ь тебя не должны переживать о войне, — сказал Хагрид с видимым недовольством.

Гарри придержал при себе очевидное возражение. Как бы он или взрослые ни хотели, Мальчику-который-выжил не отвертеться от войны. И так будет до тех пор, пока одна из сторон не обретет покой в земле.

— По слухам, вы встречали моих родителей, когда они учились в Хогвартсе. Расскажите, пожалуйста, о них.

По его личному опыту, немногочисленные волшебники, знакомые с его родителями, были расположены посудачить о них в той же мере, как ненавистна была эта тема для тетушки. Растопить лед таким образом оказалось до невозможности легко, и к тому же в глубине души Гарри был рад побольше узнать о семье.

По вспыхнувшему блеску в глазах Хагрида Гарри понял, что нащупал верную тему для начала разговора. За следующие полчаса он узнал о своих родителях больше, чем от родственников за всю жизнь.

— ...Так у них был собственный дом? — спросил Гарри.

Оказывается, перед ним сидел человек, который привез его к Дурслям. Гарри впал в смятение. С одной стороны, это привело к одиннадцати годам, наполненным запретами и лишениями, в тесной каморке.