Крепость в Лихолесье

Он не договорил: в ночной тишине над рекой внезапно родился странный, пугающий звук — низкое утробное рычание, с каждым мгновением набирающее силу, переходящее в долгий, свирепый, ввинчивающийся в уши пронзительный вой. Гэдж невольно вздрогнул. Вой доносился с противоположного берега реки, оттуда, с «ничейной земли» — громкий, несмолкающий, яростный, похожий на волчий… но что-то в нем было настолько жуткое и настолько не-волчье, что орка с головы до ног пробрал мерзкий липкий ознобец. Это был не вой — вопль грешной души, расстающейся с телом, лютое унылое стенание, исполненное невероятной тоски, злобы и ненависти…

Орк оцепенел. Ночной туман, поднимавшийся от реки, ласково объял его дрожью, холодом и слабостью в коленях.

— Эт-то еще что? — запинаясь, пробормотал Гэдж.

Гэндальф, привскочив, вглядывался в темную стену деревьев, стоявших у воды на противоположном берегу, настороженно и внимательно, с некоторой тревогой.

— Степные волки… — пробормотал он. — Вышли на охоту.

— Ты уверен, что это действительно… волки? — Гэдж облизнул губы — уж больно страшным и мерзким, проникающим до самых печенок был этот донесшийся из мрака ушераздирающий вопль.

Вой раздался снова, но уже тише, слабее, глуше — видимо, тот, кто его издавал, отдалился от реки куда-то в степь. Потом и вовсе умолк — и больше не повторялся…

— Уверен, — мрачно сказал Гэндальф. Но, прежде чем лечь, зачем-то подтянул к себе свой посох, валявшийся в траве неподалеку, и положил рядом с собой.

* * *

Утром, когда Гэдж проснулся, волшебника рядом не обнаружилось.

Но зато на полоске гладкого мокрого песка возле самой воды нашлась надпись, сделанная прутиком: «Я ушел в Делл. По делам. Гэндальф». Ну что ж, этого следовало ожидать…

Ниже темнела гневная приписка:

«Даже не вздумай!»

«Не вздумай что?» — в недоумении спросил себя Гэдж. Уйти? Залезть на дерево? Купаться? Танцевать джигу на берегу в чем мать родила? Совершить еще какие-нибудь столь же великие и достославные подвиги? Поразмыслив, орк решил не ломать голову над туманными гэндальфскими посланиями, явно не подвластными скромному разумению простых смертных — волшебник, старый плут, выбрал такую расплывчатую формулировку наверняка неспроста, дабы разом пресечь все безрассудные, на его взгляд, деяния спутника во всех возможных и вероятных направлениях.

Орк не стал заново разжигать угасший костер. Выхлебал на завтрак холодную уху, оставшуюся с вечера, выскреб пучком сухой травы котелок. Собрал в сумку свои пожитки. Достал чистый лист бумаги — один из двух оставшихся — и торопливо записал незамысловатый сюжетец, на днях пришедший ему в голову. Понаблюдал за чайками, которые устроили свару на ближайшей отмели в борьбе за какую-то особенно вонючую гроздь ракушек. Гэндальф все не возвращался, и Гэдж, не зная, куда себя деть, отправился бесцельно бродить по берегу меж зарослей тростника и плакучих ив. Неподалеку он обнаружил густой ежевичник, и некоторое время пасся среди колючих кустов, собирая темные, покрытые сизой патиной ягоды, мало-помалу продвигаясь вглубь небольшого прибрежного лесочка…

И что я здесь делаю? — уныло говорил он себе. Самое время подхватить свои вещички и убираться восвояси, пока Гэндальф шляется не-пойми-где — пойти вниз по течению Лимлайт, добраться до Андуина, а потом повернуть на север, в Серые горы… Ведь самое время, да? Волшебник, поди, только порадуется, если я уйду и тем самым разом избавлю его от множества забот, хлопот и головной боли. Не пустится же он за мной в погоню, в самом-то деле! А с Саруманом придумает, как объясниться, сам говорил, что ему против воли Белого мага поступать не впервой… Действительно — сейчас самый подходящий момент для того, чтобы собрать манатки и вот так не прощаясь, по-тихому, предательски улизнуть…

«Даже не вздумай!» Орк вздохнул. Нет. «Улизнуть по-тихому» — это низко, мерзко и неблагородно. Бесчестно по отношению к волшебнику. Да что там — попросту трусливо и подло…

Он замер. В тишине леса ему внезапно послышались чьи-то голоса и смех.

Голоса были звонкие, девичьи, даже скорее детские. Три девчонки лет двенадцати-тринадцати в простеньких домотканых платьях шли по лесу с плетеными лукошками в руках. Откуда они тут взялись, с раздражением спросил себя Гэдж — из этого пресловутого Делла? Гэндальф говорил, что городок расположен где-то совсем рядом, за лесом.

— …яшма от бессонницы и ночных кошмаров, — говорила одна, перекидывая с плеча на плечо тугую русую косу. — Она разных цветов бывает. А огневица — алая со слезой…

— Мне батька обещался по осени бусы из Эдораса привезти. Из настоящего лунного камня! — хвастливо сказала другая. Бусики на ней нынче и впрямь были неказистые — из сушеных вишневых ягод.

— Из Эдораса! Брешешь ты, Тея! Батька твой отродясь дальше ближайшего кабака носа не казал, — пренебрежительно сказала третья, и они с подружкой премерзко захихикали.

Гэдж замер, затаившись в листве колючего ежевичника. Девчонки беспечно собирали ягоды и не замечали ничего вокруг. Но выйти из своего убежища, не привлекая к себе их внимания, Гэдж не мог — приходилось ждать, пока девчонки наполнят лукошки, вдоволь нахихикаются и уберутся восвояси… А если Гэндальф вернется к месту привала и не обнаружит там спутника? Или эти любопытные трещотки спустятся ближе к воде и найдут немудреный гэджевский скарб? Ведь наверняка они вскоре захотят купаться…

— Ой, девы… Выло-то как ночью, слыхали? У меня аж сердце в пятки ушло…

— И у меня… Ужас, ужас, как выло!

— Батька сказал, это волколак голос подает… добычу ищет…

— Волколак?! Ой, лишеньки!

— Да не визжи ты, Кара! Они там… на том берегу… сюда не придут, батька сказал. Они бегущей воды боятся.

— Ни за что бы на тот берег не сунулась, хоть озолоти меня…

— А на этом берегу, думаешь, спокойнее? Слыхали — на днях две деревни на западе пожгли? Тоже, бают, с того берега реки напали…

— Кто напал? Волколаки?

— Орки, дуреха!

— Верхом на волколаках, поди… А ну как они и до нас доберутся, а?

— Не доберутся… Там брод был, а тут река глубока. Орки плавать не умеют.

«Умеют, овца!» — хотел сказать Гэдж — и с трудом от этого удержался, заткнув рот собственным кулаком.

— А еще они страшные — жуть! — самозабвенно вещала Тея. — Огромные, здоровенные, лапищи — во! Кровищей воняют… И человечину, бают, едят, только подавай… И солнца не боятся… Зверюги такие страшные, рычат, как бешеные собаки, и пена изо рта капает…

Девчонки испуганно заозирались.

Гэджу вдруг пришла в голову отчаянная мысль.

Он осторожно зашевелился в гуще ежевичных кустов и издал негромкое рычание — приглушенное, но, как ему самому показалось, очень-очень свирепое… Девчонки прекратили болтовню, застыли, прислушиваясь, кто-то из них негромко пискнул. Они переглянулись — и, замерев, принялись беспокойно осматриваться. Лица их бледнели в полутьме леса, будто намазанные сметаной. Гэдж вновь зарычал, на этот раз погромче, нашарил рядом сухой сучок и хрустнул им нарочито громко, зловеще, потом осторожно, на четвереньках, двинулся сквозь кусты…

— А-а-а! — завизжала вдруг всезнающая светловолосая Тея. — Вон он! Вон! Я вижу! — Она тыкала в Гэджа пальцем. — Вон там! Волк!

Теперь, согласно правилам игры, следовало выскочить из кустов, состроить страшную рожу и крикнуть: «Бу!» В Изенгарде это всегда действовало безотказно… Но сейчас в этом не было нужды — девчонки оказались насмерть перепуганы и без дурацких прыжков и выкриков.

— Орк! — завопила Кара, и в голосе её был настоящий ужас. — Орк! Орк!!!

Теперь завизжали уже все трое. Побросали лукошки и бросились бежать — через лес, сквозь кусты, прочь, туда, куда уходила едва заметная стежка. Вопли их — не то «Орк!», не то «Волк!» — вскоре затихли в отдалении, потерялись где-то в гулкой лесной тишине. Ну, уж теперь эти трусихи точно не скоро сюда вернутся! Гэдж, беззвучно посмеиваясь, чрезвычайно довольный собой, выбрался из кустов и рысцой припустил обратно, к берегу реки… и почти тотчас столкнулся нос к носу с Гэндальфом, поднимавшимся по склону холма ему навстречу.

— А! Вот и ты, наконец-то! — весело крикнул Гэдж. — Я… — Он поднял глаза на волшебника — и осекся.

Лицо Гэндальфа было белым от гнева — настолько, что даже кончик носа побледнел от негодования. Он схватил орка за грудки и так встряхнул, что у Гэджа клацнули зубы.

— Дурень стоеросовый! Какого лешего ты тут вытворяешь?!

Орк испугался. Таким ему еще видеть мага не доводилось.

— Я… я — вытворяю? Н-ничего… я только хотел, ну… чтобы они ушли… Я думал…

— Думал? Нет, ты не думал! Ты вскочил, удрал и начал паясничать! Эти-то пигалицы ушли — а сейчас, чума тебя забери, сюда явятся другие! С топорами, луками, стрелами и дрекольем! Силы небесные, я из кожи вон лезу, чтобы укрыть тебя от посторонних глаз, а ты сам прешь на рожон, как распоследний болван!

Волшебник тяжело дышал от волнения и возмущения. Он выпустил Гэджа и прерывисто, трудно перевел дух, опершись рукой о ствол ближайшего дерева. Провел ладонью по лицу, словно уже жалея о своей нечаянной яростной вспышке, с досадливым стоном покачал головой.

— Какой же ты… мальчишка! Ладно, идем. Я привел лодку… Она не слишком надежная, но на другой берег перебраться на ней сумеем. Еще полчаса, думаю, у нас есть… Живее!

* * *

Лодка стояла у берега — старая рассохшаяся посудина, на дне которой плескалась вода, просачивающаяся сквозь щели в днище. Но выбирать было не из чего… Гэндальф и Гэдж побросали в неё свои пожитки, перебрались через борт. Гэдж оттолкнулся от берега темным от времени, казавшимся не слишком надежным коротким веслом…

— В Делле, — утирая пот со лба, сказал Гэндальф, — аккурат Астахарова дружина расположилась на постой… А тут прибегают эти вертихвостки и начинают вопить, что видели в лесу орка! Угадай, что будет дальше?

Гэдж глотнул. Угадывать тут было нечего.

— Слышишь? — Гэндальф обеспокоенно к чему-то прислушивался.

Ветерок доносил из-за леса невнятный шум — не то чьи-то голоса, не то лошадиное ржание, не то бряцание оружия. Или всё это просто было плодом внезапно разыгравшегося гэджевского воображения?

Орк старательно греб, налегая на весла, стараясь как можно быстрее пересечь опасную быстрину и добраться до противоположного берега. Но лодка шла медленно, тяжело, неохотно — вода набиралась в неё куда быстрее, чем этого хотелось бы невольным ездокам. Волшебник вполголоса ругнулся; достал из котомки деревянную кружку и, кряхтя, принялся вычерпывать ею воду.

Они почти добрались до середины реки, когда течение подхватило лодку и понесло по стрежню — прямиком к злосчастному городку, находившемуся за лесом чуть ниже по берегу. Теперь голоса, крики, ржание и бряцанье оружия доносилось до Гэджа совершенно отчетливо… Лесок закончился — и стали видны неказистые улочки Делла, спускающиеся к воде, деревянные домики, сараи, заборы, мостки. В городке царила суета: по улочкам метались какие-то люди, собирались группками, чуть поодаль виднелось несколько уже знакомых Гэджу верховых в начищенных шлемах…