Всё будет по-другому

Рональд, недолго думая, подскочил со своего места и, догадавшись, что с его лицом что-то не так, начал искать в этой палатке зеркало. Когда он, наконец, взглянул на своё собственное отражение, то понял, в чём дело: его лицо и волосы кардинально поменяли свой цвет, из рыжего он превратился в пепельного блондина, а кожа стала иссиня-фиолетовой. Щёки и лоб украшали разнообразные узоры в этническом стиле, придавая работе юных художников законченный вид.

При виде этого Рон устрашающе сдвинул брови и с укоризной взглянул на детей.

Держа перья в запачканных чернилами руках, они тесно прижались друг к другу и виновато смотрели на него. Губки у обоих резко поползли вниз и они готовы были вот-вот разрыдаться на пару.

Уизли посмотрел сначала на детей, потом опять на себя в зеркало и громко заразительно рассмеялся, запрокинув голову назад: «Да, такое со мной не проделывали в своё время даже близнецы», — подумал он, сгибаясь от приступов хохота.

Сообразив, что ругать их никто не собирается, малыши тоже присоединилась к общему веселью. Их тётя и дядя, правда, только на этот день, оказались не без чувства юмора и не стали отчитывать их за мелкие шалости.

— Обед готов, — проговорила Джинни, утирая слёзы, проступившие от безудержного смеха, — Эмма, Оливер, живо к столу.

— А неизвестное чудище тоже проголодалось! — прокричал Рон, — А кушать я буду этих шалунишек, — и он устрашающе поднял руки вверх, изображая злобное лицо, — Сейчас поймаю вас и съем, — и с этими словами он кинулся ловить детвору, которая с криком разбежалась в разные стороны.

Джинни сидела за столом и не без удовольствия наблюдала подобную картину.

Наконец, Рональд вошёл на кухню с драгоценным грузом по обе стороны, держа у себя подмышками пищащих и дрыгающих ногами, но весело улыбающихся детей.