Орден Скорпионов

– Черт, Скорпиус, я не знал, что это ты, – ворчит он, его взгляд маниакально мечется по комнате, прыгая с Кости на меня и обратно. – Что происходит? Почему Орден Скорпионов решил нанести мне столь поздний визит? – Тиллео приходится приложить усилия, чтобы сдержать дрожь в голосе.

Вот оно. Вот, чего я так долго ждал: в его голосе я слышу вину.

– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить? – любезно предлагает он, жестом указывая на столик с бутылками и бокалами, его взгляд сочится тревогой, он насторожен.

Возможно, Тиллео думает, что мы здесь, чтобы убить его. Кто знает – если он не будет с нами откровенен насчет того, что творится на этих Торгах, то мы действительно убьем его.

Скорпиус отказывается от предложения и умещает свое крупное тело в единственное кресло напротив камина. Затем разворачивает его и оказывается с Тиллео лицом к лицу. Кость и я остаемся стоять, готовые ко всему и ожидающие чего угодно.

– Что-то не так, и мы здесь, чтобы выяснить причину этого. – Скорпиус звучит непринужденно и дружелюбно, он складывает руки на коленях и пристально смотрит на Тиллео.

– Не так? – переспрашивает Тиллео, его беспокойный взгляд снова мечется по комнате, ненадолго задерживаясь то на мне, то на Кости.

Он слишком похож на цилакрыс – тварей с длинными тельцами и короткой шерстью, на которых я охотился в детстве, чтобы прокормиться. Эти пучеглазые маленькие ублюдки боялись собственных теней.

В ответ Скорпиус лишь хмыкает, отказываясь предоставить Тиллео больше информации. Типичный Скорпиус. Он всегда оказывается на десять ходов впереди соперников еще до того, как те поймут, что играют против него. Я знаю, что тайна Осет грызла его живьем, и он так же, как и мы, стремится наконец разобраться во всем этом. Мы здесь, чтобы подтвердить, что рассказ Осет – правда. Но кто знает, что работорговец может нам наплести, чтобы вернуть нашу благосклонность?

– Я не… – начинает Тиллео, но я прерываю его:

– Прежде чем ты начнешь отнекиваться: твоя болтовня воняет, как дерьмо коро. – Вид у меня бесстрастный, я прислоняюсь к шкафу, в котором, вероятно, хранятся бесценные краденые вещи. Я уже чувствую в воздухе привкус еще не произнесенной лжи. – Очень, очень хорошо подумай о нашей терпимости к пустой болтовне. Если бы нам захотелось найти дно у ничто, мы бы тут не стояли.

Тиллео резко вдыхает, словно готовясь спорить, а затем медленно опускает руки и устало проводит ладонью по лицу.

– Что вам известно? – Его голос звучит вымученно, а язык тела говорит, что он сломлен.

Ну, это не заняло много времени.

– Пустыня нашептала, что Торги скоро перестанут быть священными, – загадочно говорит Скорпиус, и все мы внимательно следим за реакцией Тиллео.

Он напрягается так, как будто это не слова, а физический удар, затем его пальцы сжимаются, а лицо идет пятнами от гнева.

– Гребаный Крит! – рычит он и бьет кулаком по мягкому подлокотнику кресла. – Еще раз увижу этого никчемного охранника, он труп. – И тут я понимаю: Тиллео думает, что охранник, которого Осет убила в винном погребе, предал его и каким-то образом сумел исчезнуть.

– Расскажи нам больше, и мы разберемся с ним, – мгновенно предлагает Скорпиус.

Тиллео бросает на него свирепый взгляд, а затем, кажется, вспоминает, на кого именно он смотрит, и тут же опускает глаза.

– Я знаю, что то, что я скажу, прозвучит не слишком хорошо. Но я клянусь – с Орденом Скорпионов происходящее никак не связано, – пытается успокоить нас Тиллео, но мы лишь хмуро смотрим на него.

– Нарушение святости Торгов связано с Орденом Скорпионов. Или ты забыл, кто тебе платит? – спрашивает Кость, и Тиллео удивленно дергает головой, разворачивается к моему брату – будто он забыл, что убийца все еще там.

Маленький прыгучий цилакрыс.

– Но, похоже, вы трое тоже имеете выгоду с того, что творится на Торгах, – возражает Тиллео и тут же делает вид, будто сожалеет о сказанном.

Суровый взгляд черных глаз Скорпиуса говорит о том, что работорговец сейчас ступает на очень узкую и опасную дорожку.

Тиллео шумно вздыхает и собирает волю в кулак. Мы все знаем, что у него есть только один способ выйти из этой комнаты живым – это все нам рассказать. Если он поставил наш Орден под удар, то, что произойдет с ним дальше, будет очень болезненно – и продлится достаточно долго. Наше соглашение с Тиллео было плодотворным, но мы без колебаний разорвем его – или глотку Тиллео, если это будет оправдано.

– Моя племянница была камеристкой в доме лорда Краксона, – начинает Тиллео, и он словно стареет на десять лет прямо у меня на глазах. Словно магическое заклинание, слова, льющиеся из его рта, слог за слогом высасывают из него все жизненные силы. – У Краксона была привычка играть на ставках – и когда ему не везло, из него можно было вытянуть много интересной информации. Но, похоже, он попал в руки коллектора, который устал от азартности лорда.

Тиллео откидывается в кресле и вздыхает, взгляд у него пустой – будто он оказался заперт в каком-то навязчивом воспоминании.

– Если бы убийцы, которым было поручено расправиться с лордом Краксоном, остановились лишь на его убийстве, святость Торгов не подвергалась бы сомнению. Однако они этого не сделали.

Осознание оседает на мне, как иней на листьях перед рассветом. Ярость Тиллео вдруг обретает смысл.

– Как будто недостаточно было наказать лорда за его корыстолюбие! Они разорили дом, словно его обитатели тоже были виноваты. Было бы лучше, если бы они обезглавили мою племянницу, как Краксона – но нет. Вместо этого они оставили ее с ребенком, растущим в животе, и разумом слишком сломленным, чтобы осознать свое положение.

Тиллео плачет, и я опускаю голову. Вся его боль обрушивается на мои плечи.

– «Медведи»? – сходу предполагает Скорпиус – мы все знаем, что за Орден столь бесчестен, чтобы сотворить подобное с невинной фейри.

– Кто же еще, – глухо произносит Тиллео, ярость пылает в его карих глазах. – Он должен умереть, – шепчет он яростно, и от гнева, кипящего в нем, у меня по рукам бегут мурашки.

– И как именно ты собираешься его убить? – Скорпиус прячет от Тиллео признание Осет, чтобы все выглядело так, будто мертвый охранник – и есть наш информатор. – Гартокс жесток, но он опытен и хитер. Его Орден не простит убийство своего лидера.

– Да, – соглашается Тиллео. – Но остальные «медведи» получат возможность отомстить. Гартокс сам найдет свою смерть – он просто решит развлечься с рабыней клинка, но выберет для игр не слишком подходящую. Никто не будет участвовать в его убийстве, кроме нее, а концы я спрячу в воду. – На лице Тиллео появляется гордая улыбка – он похож на ученика, что ждет от учителя высокой оценки за блестяще придуманный план.

– Что это значит? Какие концы ты собираешься прятать? – Я еле сдерживаю рычание, жаждущее вырваться из горла.

Этот лицемер хочет убить Гартокса из Ордена Медведей за то, что тот напал на его племянницу. И все же он более чем счастлив сначала бросить рабыню клинка на съедение Гартоксу, а потом отдать ее на милость Ордену Медведей, обрекая тем самым на нечто, похуже смерти.

Я смотрю на работорговца с отвращением. Он страдает от боли, его переполняет ярость из-за того, что сделали с его семьей. Но он даже не задумывается о том, что творится под крышей его Приюта – как и том, что он сам превратился в торговца плотью. И все, что его заботит, – это выгода.

– У меня есть девушка, которая справится с этой задачей, – уверяет Тиллео.

Напряжение покидает его, будто одна мысль о рабыне клинка решит все его проблемы.

– Рабыня клинка? – спрашивает Скорпиус, голосом не выдавая и толики беспокойства, что, как я вижу, переполняет его.

Тиллео фыркает.

– Не думай оставить свой праведный гнев, – подтрунивает он. – Ее и так нужно убить. Я должен был это сделать, еще когда нашел ее в кабинете Дорсина, – признается он, качая головой. – Тогда любопытство взяло верх. Но она была не более, чем вещью, к тому же ничейной. Но я нашел ее с клинками в руках у холодного тела Дорсина. Она перерезала ему горло и к тому же убила двух орков. И мне захотелось узнать, как же ей удалось на него напасть. Поэтому я оставил ее в Приюте и стал наблюдать за ней. Я не сразу это понял, но она просто создана для этого. – Он широким жестом указывает на залитый лунным светом Приют, лежащий за высокими окнами.

– Ей нет места ни в одном Ордене – слишком упрямая и боевая. Я собирался выгнать ее – у меня есть покупатели, которым нужны более… выносливые питомцы. Но потом Гартокс сделал то, что сделал. И я понял, что она может мне пригодиться.

Херовы короли и херовы звезды.

Меня снова поражают двойные стандарты Тиллео – они абсолютно нелогичны, но я топчу тлеющие угли своего гнева, пока от них не остается даже пепла. Мы здесь, чтобы разобраться в истории Осет, а не для того, чтобы изменить мир к лучшему – как бы сильно тот в этом ни нуждался.

– Это та самая рабыня клинка, которую, похоже, ненавидят все учителя? – Внешне Скорпиус абсолютно спокоен и расслаблен, но я знаю, что ему не терпится вонзить Тиллео кинжал в глаз – как и мне.

– Как я уже сказал: не тратьте время, ее не стоит рассматривать как кандидата.

– Дело не в ней, а в защите наших инвестиций, – огрызается Скорпиус, и высокомерие Тиллео тут же исчезает. – Мы поможем тебе с Гартоксом, но только после Торгов. Мы проследим, чтобы ничего не могло связать его убийство с Приютом. – Скорпиус поднимается, показывая, что разговор окончен.

Тиллео тоже встает из кресла, будто он собирается проводить нас, а не наблюдать за тем, как мы вновь исчезнем в тенях.

– Это великодушно с вашей стороны, но совершенно не обязательно, – говорит он снисходительно.

Я собираюсь отступить в тень позади меня, но застываю на месте.

– Это не обсуждается. – Теперь голос Скорпиуса звучит ниже, чем обычно, – а это никогда ничем хорошим не заканчивается.

Он смотрит на Тиллео так, будто собирается содрать с него кожу, но у него нет при себе подходящего приспособления.

На лице Тиллео проступает паника, он выставляет руки перед собой – теперь он выглядит очень огорченным.

– Я бы никогда не стал спорить с тобой, Скорпиус, ты же знаешь. Просто дело уже решенное.

– Говори быстрее, господин работорговец, у меня кончается терпение, – предупреждает Скорпиус и делает шаг к Тиллео.

– Я… я не так давно отправил Осет разобраться с Гартоксом. И сейчас либо он мертв, либо она.

Слова Тиллео звучат в моей голове, как колокола на часовой башне, бьющие тревогу. Я встречаюсь с разъяренным ониксовым взглядом Скорпиуса, и тут же исчезаю в тени за спиной. Мы же только что были с ней: вся израненная, она потеряла сознание в палате лекарей.

Не может быть, чтобы она уже ушла к Гартоксу.

Я шагаю в черный, затянутый тенями угол палаты Осет.

Лекари снуют туда-сюда, убираясь после явно насыщенной событиями ночи. Рабыня клинка лежит на койке, ее взгляд пуст. Лекарь вытирает лужи крови на полу и на койке, я вижу на темной коже женщины несколько рваных ран. Она мертва – и она единственная фейри здесь, не считая лекарей.