Замок ледяной розы (дилогия)

(7.13)

Мы переглядываемся. Первым секундное замешательство преодолевает, конечно же, Рон. Бросается вперёд, я — за ним. Туда, откуда бьёт свет, непривычно яркий для таинственной полутьмы подземелий Замка, к которой уже привыкли глаза.

Я так разогналась, что Рону пришлось меня придержать, или я со всего разгону врезалась бы.

В колоссальной высоты ледяную стену, что преградила нам путь. От пола до потолка — едва прозрачный синеватый лёд, по туманной поверхности бродят искры, откуда-то из-за неё льётся ровный манящий свет.

— Эй, вы! Я знаю, что вы там! Да быстрее уже! — в голосе ребёнка паника. Я перевожу дыхание — сердце сейчас вырвется из груди.

— Печать? — вскидываю глаза на Рона, который осматривает стену горящим взглядом.

— Печать.

— Там «нижний мир»?

— Наверняка.

— Откуда там может быть ребёнок? Думаешь, ловушка?

— Возможно.

У него на лице азарт и предвкушение. У меня, скорее всего, тоже. Мы с ним точно ненормальные. Отбитые на всю голову.

— А у нас куча людей наверху. И если мы сломаем…

— Ты права. Просто сумасшествие.

— Есть единственный правильный выбор, да?

— Ага, — широкая обезоруживающая улыбка. — Черепашка, ломай уже её скорее!

Улыбаюсь в ответ. Как же я его люблю! Протягиваю обе ладони и касаюсь стены. Словно тысячи маленьких молний вонзаются под кожу — со всей стены искры устремляются ко мне, собираются в огромный яркий клубок. Огонь вверх по венам — выпускаю его в это средоточие чужой древней магии, которое неожиданно с восторгом откликается, как пёс, который засиделся дома без хозяина.

Густая сеть трещин бежит от ладоней, растекается по стене неумолимо, как прилив, щедро питаемая моими силами и нарастающей тревогой. Где-то на заднем фоне грызёт червячок, что, возможно, я совершаю ошибку. Ведь не просто так здесь эта печать, которая много веков, если не тысячелетий, бережёт покой людей. Но если есть хотя бы небольшая вероятность, что там, за стеной, действительно попавший в беду ребёнок, я просто не могу поступить иначе. Мы оба не можем.

Стена с треском лопается под моими руками, острые брызги разлетаются в разные стороны, густо усеивают каменный пол, вонзаются в ближайшие колонны. Мы с Роном в эпицентре, поэтому нам не достаётся. Но бедный торжественный зал — столько веков стоял себе, никого не трогал…

Не успеваю додумать мысль — ноги сами несут вперёд, по хрустящему ледяному крошеву.

Шаг — в неизвестное, опасное, невыносимо притягательное…

Жмурюсь пару секунд, моргаю часто-часто, заставляю глаза привыкнуть к свету, а потом жадно их распахиваю.

Первая мысль — как же здесь много камня!

Он везде — белый, матовый, чуть светящийся, совсем такой, как тот, из которого сложены высокие берега Фрагонары. Тот самый, из-за которого Ледяные Острова получили своё название.

Стены отодвинулись так далеко, что кружится голова. Потолок неожиданно превратился в твёрдый небесный свод. Роль солнца успешно выполняет сам камень — его сияния достаточно, чтобы здесь, глубоко под землёй, было светло как днём.

А вот под ногами совсем другая порода — угольно-чёрная, тут и там мерцающая слюдяными вкраплениями.

Далеко на горизонте виднеются тёмные спины гор, изрезанные глубокими ущельями.

А ещё здесь тихо. Абсолютно, нереально тихо. И ни единого цветового пятна — глаза напрасно выискивают хоть капельку зелени или водной синевы. Каменный мир, застывший, выплавленный в вечности и отлитый в единственно правильную форму.

Ну или мне так кажется — потому что всё это я выхватываю одним торопливым взглядом, и тут же моё внимание приковывает то, что происходит совсем рядом.

Оказывается, мы с Роном стоим на краю широкого карниза, и в трёх шагах перед нами уже разверзается бездонная пропасть. С одного берега на другой — тонкий каменный мост.

И я понятия не имею, кто больше ошарашен — я или мальчишка, который пялится на нас, открыв рот и распахнув огромные прозрачно-голубые глаза. Невероятно худой, угловатый, нескладный. У него бледная, почти прозрачная кожа, совершенно белые волосы, как у альбиноса, торчащие непослушными вихрами в разные стороны. На вид лет десять. Он стоит в какой-то серой и невзрачной одежонке, по виду домотканной, и с котомкой на плече, посреди этого моста — там, где его застигла беда, ни вперёд ни назад.

Оживший камень жадно лижет его ботинки, взбирается по ногам. Чёрная подвижная лава, что выплеснулась из пропасти, как воды грязного потока, текущего под мостом.

«Помоги» — повторяет одними губами, и его отчаянный взгляд действует на меня, как удар кнута. Слышу пение стали — Рон с протяжным лязгом вынимает меч из ножен за моей спиной.

Мамочки, а ведь я боюсь высоты! Но вступая на мост, забываю об этом напрочь. Искры, слетающие с моих ладоней, прямо в полёте принимают форму стрел, и вонзаются в чёрное месиво под ногами мальчика. Снова шелест и глухое ворчание живого камня — в этот раз противник не собирается отступать так просто, спасаться позорным бегством, как тогда в Эбердин. Не здесь, не в его стихии.

За нашими спинами вздымается ещё одна волна — извивается щупальце, тянется к нам, чтобы столкнуть наглецов вниз, в горячие объятия голодной бездны. Рон наготове — спина к спине. Взмах меча, и отсечённое щупальце падает вниз. Но на его место тут же выползает с десяток новых.

Мне уже не страшно — я дико, отчаянно зла! Если эта штука навредит моему любимому человеку, я камня на камне от неё не оставлю, как бы глупо это не звучало. Правая ладонь всё ещё поливает стрелами мост под ногами мальчика, взмахом левой я отправляю широкое изогнутое лезвие света назад, и оно одним невесомым движением срезает верхушки сразу всех щупалец одновременно.

Кажется, путь перед нами свободен, и мальчик недоверчиво пробует приподнять то одну, то другую ногу. А вот сзади с яростным рычанием начинает подниматься целая лавина, и мне страшно даже подумать, что я могу противопоставить такой ужасающей мощи.

— Вперёд, быстро! — резко командует Рон и подталкивает меня.

Мальчишке повторять дважды не нужно, он разворачивается и стремглав несётся обратно, в несколько скользящих стремительных движений преодолевает отрезок пути до противоположного края, отбегает на пару шагов и в нерешительности замирает, поджидая нас. Я же иду, как на ватных ногах, пару раз теряю равновесие, и под конец Рон просто-напросто хватает меня за талию и силком перетаскивает на тот берег.

С недовольным ворчанием каменные волны опадают и наступает тишина.

Ноги перестают меня держать, я плюхаюсь прямо на землю, уже с опаской косясь на какой-то здоровенный булыжник, в тени которого приземлилась.

— Этот ургл безопасный. Он уже давно спит и не просыпается, — поясняет мальчик с таким видом, будто я должна понять, о чём он вообще.

— Это хорошо. Наверное, — осторожно отвечаю ему. — А который под мостом?..

Бледную рожицу мальчика искажает гримаса отвращения.

— Там не ургл. Там арвла, и она не спит, потому что вечно хочет захроффлить кого-нибудь. Я думал, успею прожумкать, а она выхрянчилась и я чуть не того…

Мальчик передёрнул плечами.

Мдя. Поговорили.

Но я решила, что рано отчаиваться.

— Меня зовут Кэти. А тебя?

Смущённый взгляд исподлобья.

— Олав. Ты красивая, Кэти! Я такую красивую никогда ещё не видел!

— Кхм-кхм! — это Рон. Присел перед нами на корточки, не может сдержать улыбки. Но взгляд осторожный. Цепкий. — Красивая — не то слово. Так откуда ты такой взялся, Олав, и куда спешишь?

Мальчик недоверчиво на него покосился и промолчал. Мы не стали торопить. Он почесал в затылке. Потом снова перевёл взгляд с Рона на меня и обратно.

— Ну… это… наверх.

— Куда — «наверх»? — подобрался Рон.

— Мне мама рассказывала. Сказку. Что там наверху есть волшебное царство. И мы туда когда-нибудь сходим. Только она говорила, пока нельзя, арвла не пускает. А я подумал, если очень быстренько, то успею…

— Маму слушаться надо! — укоризненно проговорила я. Олав насупился. Чтобы разрядить обстановку, я полезла в сумку и достала оттуда краюху чёрного хлеба. Протянула мальчику. Он покосился подозрительно.

— Это чего?

— Это лекарство от хандры. Еда называется. Ты её слушай, она специалист, — добродушно кивнул в мою сторону Рон.

Олав осторожно протянул к хлебу костлявую руку с тонкими узловатыми пальцами, которая больше похожа была на птичью лапку. Бедненький, как тут вообще живут люди? Совсем без солнышка… У меня аж сердце защемило, как представила.

А мальчонка меж тем, понюхав горбушку, вгрызся в неё… и она исчезла в нём за пару секунд, а он облизал пальцы и голодным взглядом уставился на меня. Я со вздохом полезла в сумку и достала кусок сыра. На него Олав воззрился столь же удивлённо, но схватил уже без колебаний и умял раза в два быстрее.

— Хватит пока, а то живот заболит! — строго ответила я на очередной выпрашивающий взгляд. — Потом ещё дам.

— А скажи-ка мне, друг любезный, — Рон подался вперёд. — Как это ты узнал, что мы с… Кэти рядом? Стена не очень-то прозрачная была, насколько я успел заметить.

Олав прекратил облизываться на мою сумку.

— У Кэти магия. У тебя — нет, но ты странный. Я увидел. Я вижу такие вещи.

Мы с Роном помолчали немного, украдкой переглядываясь. Вопрос теперь — что делать с этим мальчонкой, который, судя по всему, и сам немного маг.

— Живёшь-то где, далеко? Мама, небось, волнуется, что убежал без спроса, — продолжил допытываться Рон.

Олав неожиданно опустил голову и принялся сгибать и разгибать по одному пальцы на руках.

— Недалеко я живу, — скупо ответил он, пряча взгляд.

Я забеспокоилась. Подсела ближе и положила руку ему на плечи.

— Эй, ты чего? Он промолчал, продолжил своё странное занятие.

— Что ты делаешь?

— Отвлекаюсь, — буркнул он. — Чтобы не заплакать. Мама сказала, мужчины не плачут.

— Мама правильно сказала, — мягко поддержал Рон. — Она тобой гордиться будет — ты смелый. Не испугался этой… арглы.

— Арвлы… — поправил мальчик, всхлипывая. Его пальцы продолжали странный танец.

— И всё-таки, зачем было так рисковать и лезть на мост? — снова спросил Рон, и я поняла, что он не отстанет от мальчика, пока не дознается. Мои робкие попытки помешать он пресёк взглядом, и я скрепя сердце послушалась.

— Я думал, доберусь до волшебного царства и достану маме лекарство. Она сама никак не выздоравливает. Давно уже. Вы же оттуда! У вас же там есть лекарство от всех болезней?

Он поднял голову и от того, сколько надежды было в его заплаканных глазах, я сама чуть не разревелась.

Молчание длилось и длилось, и надежда в глазах мальчика бледнела и истаивала, превращаясь в отчаяние.

— Я… мы…

Мои попытки выдавить хоть что-то из горла, перехваченного спазмом, прервал бодрый голос Рона.

— Конечно, у нас есть лекарство. Сейчас ты нам покажешь дорогу, мы заберём твою маму и тебя наверх и будем лечить. Её лечить. Тебя — откармливать. Так что хватит рассиживаться — ноги в руки и вперёд! У нас там даже олени волшебные есть. Будешь хорошо себя вести, дам покататься.

Когда мы пробирались сквозь лабиринты чёрных округлых валунов вслед за Роном, держа курс на «во-о-он тот здоровенный ургл», Олав украдкой взял меня за руку.