Замок ледяной розы (дилогия)

(6.7)

— Рин, ты спишь? Знаю, что нет. Открывай давай.

Так… О чём я только что думала? Всё благоразумие выветрилось из моей головы в мгновение ока. Путаясь в пледе, я вскочила, метнулась к стене, едва не споткнулась о край волочащейся по полу ткани. Коснулась стены ладонью, и в узоре тут же проявились очертания двери. Она услужливо распахнулась.

На пороге стоял Рон. В простых чёрных брюках, белой рубашке и с книгой под мышкой.

— Ревёшь?

— Реву, — жалобно шмыгнула я в подтверждение.

— Я так и думал. Подвинься, дай мне пройти.

Я послушно отошла в сторону, придерживая края покрывала. Рон чуть наклонился, чтобы не удариться о дверной проём, и в один шаг оказался в комнате. Скосил взгляд на мои голые ноги, торчащие из кокона, но ничего не сказал. Осмотрелся бегло, потом направился ко второму креслу, что стояло у самого окна, и невозмутимо уселся в него. Принялся зажигать толстые свечи в высоком канделябре.

— Иди дальше реветь, где ревела, а я пока посижу тут, книжку почитаю и покараулю тебя.

Я закусила губу. Попыталась вытереть лицо краешком покрывала. Рон скептически наблюдал за моими стараниями.

— Оставь. Лучше не станет.

Я вздохнула. Он прав, как всегда.

Забралась с ногами обратно в соседнее кресло и укуталась поплотнее. Наверное, Рон ожидал, что я заберусь в кровать и спрячусь под одеяло, потому что удивлённо выгнул бровь. Плевать! Я хотела быть поближе.

Повозилась немного, устраиваясь поудобнее, положила голову на подлокотник. Тот, что был ближе к соседнему креслу. Ну просто так случайно получилось.

Вот только реветь мне расхотелось. Но и сон не шёл.

— Как ты?..

Я лежала с закрытыми глазами и когда услышала этот вопрос, заданный обманчиво-спокойным тоном, решила их не открывать.

— Как перепуганная насмерть черепаха, которая упала на спину и никак не может перевернуться обратно.

С закрытыми глазами оказалось разговаривать проще. Проше говорить правду. Проще слышать не то, что человек говорит, а то, что хочет сказать на самом деле.

Рон вздыхает и, судя по звуку, откладывает книгу.

— Эд…

Перебиваю раньше, чем он произнесёт эту мерзость.

— …Не успел до меня дотронуться, не переживай.

Мы снова молчим. По коротким вдохам с длинными интервалами я понимаю, что Рон борется с бешенством и желанием прямо сейчас встать и уйти. Закончить то, что собирался. Чтобы не допустить этого, решаю перевести тему.

— Извини меня, пожалуйста.

— За что ещё?

— За то, что не пошла с тобой танцевать. На самом деле я очень хотела.

Долгий усталый выдох.

— Опять устраиваешь мне спектакли? А я думал, этот этап мы с тобой уже давно прошли. Будешь снова сваливать всё на Глазастика?

Рон говорит очень мягко и осторожно, так, чтобы я не подумала, что он меня ругает. Но я понимаю, что по-настоящему задела и обидела его своим отказом.

— Нет. В этот раз это только я.

Снова пауза.

— По-прежнему меня за дурака держишь… Тебе кто-то что-то сказал перед балом?

Молчу.

— Кто-то из гостей?

Отрицательно качаю головой. Ну не жаловаться же ему на маму?

— Понятно. Значит, моя мать. Видимо, придётся самому извиняться за всё, что она…

Но мне хочется быть искренней до конца. Пока у меня есть моя спасительная темнота, и он так близко, что я слышу даже шорох ткани его белой рубашки почти над самым ухом.

— Не только из-за этого! На самом деле… Мне до сих пор очень больно, и я страшно обижена на тебя за… за всё.

Ну вот. Я это сказала. Не открываю глаз и с ужасом жду, что он ответит.

Мне на голову опускается большая и тёплая ладонь, мягко проводит по волосам. Потом ещё раз.

Рон молчит — подбирает слова, а я мечтаю, чтобы он так и не нашёл их. Потому что хочу навсегда остаться в этом вот самом мгновении.

— Прости меня. Я не могу изменить прошлое и вернуть тебе семь лет, которые украл у нас, — задерживает на мгновение руку, а потом всё же убирает её, и мне становится холодно. — Но мы можем изменить настоящее. Вместе.

Он ничего больше не добавляет и, кажется, не ждёт от меня ответа. И за это я ему тоже очень благодарна.

Снова неторопливый шелест страниц. Размеренное дыхание.

Мне становится легко и светло — так, будто яд вымыло, наконец, из раны.

А потом… Не знаю, что на меня нашло. Наверное, сказались нервы. А может быть, в том саду я впервые сбросила шелуху бессмысленных обид и посторонних взглядов и вспомнила самую главную вещь.

Мой самый лучший, мой единственный друг снова рядом.

Тихонько шмыгнув носом, я осторожно потянула из кокона руку и крепко вцепилась в его ладонь, что свисала с подлокотника. Совсем как в детстве, когда тепло его руки придавало уверенности и без слов убеждало, что никаким чудовищам, живущим в темноте, он не позволит меня забрать.

Вот только мы же не дети теперь… Что ты творишь, дурочка Рин?..

Я зажмурилась крепче и сделала вид, что сплю.

Он сжал мою руку в ответ.

Только тогда я поняла, что всё это время меня не на шутку трясло. Дрожь отступила, и я начала, наконец, согреваться.

Вот теперь я могла с чистой совестью засыпать. Лишь временами приоткрывала глаза и наблюдала сквозь ресницы за тем, как в неверном свете свечей мой друг спокойно перелистывает потрёпанные страницы своей книги, хмуря брови и так и не выпуская моей руки.

Теперь мне было абсолютно спокойно.

Кажется, я нашла всё-таки свой ключ. И ни за что теперь не выпущу его из рук.