Замок ледяной розы (дилогия)

(7.25)

В этот раз я не могу отвести взгляда. Что можно?.. Интересно, а если я скажу «можно давать мне тереться носом о твои колючки» — что он на это ответит?

— Молчишь… Ну а пока я не умею читать твои мысли, будем угадывать опытным путём. Значит, за ручки держаться разрешается, я уже понял…

Коварно улыбаясь уголком губ, Рон протягивает ко мне ладони и сплетает пальцы с моими. И вдруг оказывается, что обе мои руки в плену. Он крепко прижимает их к двери, стремительно сокращая расстояние. Это какое-то совсем уж странное «держаться за ручки» получается.

Я снова в ловушке. Да только раз за разом страх мой тает, как айсберг, заплывший в тропическое течение. Потому что теперь я абсолютно точно уверена — если убегу, будет намного, намного страшнее. Ведь отныне я не знаю в своей жизни ничего ужаснее, чем одиночество. Так может, перестать уже убегать?..

— За ручки можно… — повторяю за ним, шепчу на выдохе, разглядывая его лицо сквозь завесу дрожащих ресниц.

— Хм. Уже что-то! Но знаешь, это как-то… неопределённо. Уточни. Вот скажем, здесь — ещё можно?

Рон разжимает пальцы. Только правой руки — левая по-прежнему держит меня в плену. Кончиками пальцев скользит по тыльной стороне моей ладони, запястью, предплечью… невыносимо медленно! Останавливается на мгновение на выемке у локтя… и ещё выше, до самого плеча… горячий и нежный маршрут.

Я задыхаюсь и не могу ничего ответить.

— Не возражаешь… Такой ответ меня тоже устраивает! Значит, буду спрашивать дальше.

Глубокие оттенки этого тихого голоса отзываются сладкой волной дрожи где-то у меня под кожей.

Пальцы поднимаются к плечу, ныряют под рукав и слегка поглаживают. Всё это время он внимательно смотрит мне в лицо и тщательно ловит его выражения. Даже боюсь представлять, что он сейчас там видит.

Закрываю глаза.

Призраки прошлого опять караулят где-то рядом, но я прогоняю их. Я не хочу видеть, какого цвета будет его взгляд. Синий как сумасшедшее небо или чёрный как самая безумная ночь — это всё равно останется он. Где-то под сердцем снова притаилась боль — я давлю её крохотными искрами магии. Не допущу, чтобы эхо чужих ошибок ломало нашу жизнь. Все силы направляю на то, чтобы сконцентрироваться на единственном, что сейчас важно — этом самом моменте. С закрытыми глазами получается лучше.

Медленные, осторожные, чуточку шершавые пальцы касаются шеи.

— Рука уже закончилась… — шепчу едва слышно.

— Ну так может расширим географию?..

Очерчивает большим пальцем контуры моих губ. Кажется, я близка к обмороку.

Растекаюсь по двери. Это сейчас единственная моя опора в мире, который кружится всё стремительнее, убегает из-под ног. Я вся сейчас — один трепещущий оголённый нерв, одно невыносимое ожидание следующего прикосновения…

…Которого так и не последовало. Я слышу тихое разочарованное рычание. Рон утыкается носом мне в волосы и бьет кулаком в дверь. Я распахиваю глаза. Что случилось?

Рон отрывается от меня с таким усилием, как будто кто-то только что наживо пришил нас нитками друг к другу.

— Чего тебе, Эмбер?

Я оборачиваюсь по направлению его взгляда и вижу в дальнем конце коридора, там, где выход на лестницу, застывшую фигуру в бледно-розовом. Вижу муку на прекрасном лице Эмбер, которую она хочет скрыть за робкой улыбкой. Мы не виделись тысячу лет, с самого вчерашнего утра.

— Рон, прости… у меня важная новость. Она не терпит отлагательства. Я должна сказать сейчас, потому что рано утром уезжаю. А на бал я не приду.

Я дёргаюсь, но Рон всё так же крепко держит мою правую руку прижатой к двери и никуда не пускает.

— Говори при ней.

Эмбер рвано вздыхает и не делает попыток приблизиться. Стоит всё там же — неимоверно далеко от нас, и я вижу, как ей больно и как напрасно она душит эту боль.

— Я пыталась выйти на связь с отцом через хрусталь… так вот он не отвечает. Такое бывает крайне редко. И мне кажется, я смогла уловить какие-то шумы вокруг него… почти уверена, что он в пути. Верхом. Вместе с целым отрядом вооружённых людей. Понятия не имею, куда они направляются — но отчего-то мне кажется, что сюда. Так что… просто будь осторожен, хорошо? Я надеюсь, что не пересекусь с ним. Вернусь завтра на Материк, как и хотела. А ты… береги себя! Берегите друг друга — оба!

Она отворачивается, и я замечаю слёзы на её ресницах.

— Спасибо, Эмбер! И прости. Я никогда не забуду того, что ты сделала для нас, — говорит Рон. Говорит очень печально и очень тихо. Но она слышит и вздрагивает так, будто стрела вонзилась ей в спину. А потом очень быстро принимается бежать вниз по лестнице, не оглядываясь. Стук каблуков и шелест платья эхом от каменных стен.

И я понимаю, что просто не могу её так отпустить.

— Я… мне надо с ней поговорить. Можно?..

Протягиваю ладонь и осторожно глажу его колючую щёку. Взгляд Рона — долгий, пристальный. Наконец, теплеет.

— Никогда не будет просто, да? Иди. У нас впереди ещё целая вечность, чтобы закончить этот разговор. Встретимся на балу. Ты должна мне танец.

На прощание с бесконечной нежностью целует меня в висок. На секунду хочется забыть обо всём и передумать уходить, но я не могу. Перед глазами стоит лицо Эмбер. Я никогда себе не прощу, если мы расстанемся с ней именно так.

Оказывается, я всё ещё прекрасно помню, где её комната.

На мой осторожный стук мелодичный голос отвечает, что дверь не заперта, и я вхожу.

Эмбер стоит ко мне спиной у высокого решетчатого окна. Её чудесные волосы заплетены в толстую косу и увиты жемчужными нитями. Она зачем-то задвигает тяжёлые зелёные шторы, запирает дневной свет. Потом принимается зажигать свечи в канделябре.

— Мне просто нравится смотреть на огонь, — пожимает она плечами в ответ на мой немой вопрос. — Красиво, уютно… чувствуешь себя в безопасности. Как будто за порогом этой комнаты нет ничего.

Я набираюсь смелости и делаю шаг вперёд.

— Эмбер, мы слишком давно откладывали разговор по душам. У меня просто сердце разрывается…

— Кэти, не надо! Всё хорошо, — качает головой она и кивает на кресла. Сама элегантно опускается в одно из них. — Давай я просто расскажу тебе то, что должна, и мы расстанемся так же, как и встретились — подругами, которые желают счастья одному и тому же человеку. Не нужно всё усложнять. Я уеду с разбитым сердцем, но переполненная радости за вас двоих. Такой вот парадокс. Ну и что? Я смирилась давно. Помнишь, что сказала тебе когда-то? Не все мечты сбываются. Не всем достаются принцы на белом коне. Ну, или олене.

Я молчу. Я снова не знаю, как говорить с ней.

— Кэти, ты и так всё понимаешь. На самом деле, слова лишние, но мне хочется просто поделиться с тобой тем, что камнем лежит у меня на сердце. За что стыжусь. Спасибо, что пришла — мне и правда хотелось выговориться, но я всё не решалась. Я вообще ужасная трусиха, ты же знаешь.

Пытаюсь сказать ей, что вовсе никакая она не трусиха, но Эмбер не даёт мне вставить ни слова и продолжает.

— Я всегда ужасно тебе завидовала. С той самой первой зимы, когда мы познакомились. Ты помнишь — Рон всегда оставлял меня одну, когда был нужен тебе. Когда ты боялась гобелена. Когда ты собиралась сбежать из Замка и отправиться на таинственный обряд, а он таскал меня по всему бальному залу как куклу, лишь бы не потерять тебя из виду. Я же всё видела, всё понимала. Мне казалось глупым ревновать к маленькой девочке, но я ревновала нестерпимо. Думала, всё на моей стороне — возраст, положение, общие интересы, учёба в Эбердин с ним рядом, внешность в конце концов. Но этого оказалось недостаточно.

Она замолчала на мгновение, и я осмелилась задать давно мучавший вопрос.

— Эмбер, скажи… в ночь обряда я нашла тебя на лестнице. Зачем ты вышла? И чего испугалась?

— Зачем? Да потому что отец сказал, что я должна. Мы уже знали — я обладаю магией. Редкий дар, который скрывали ото всех. А отец мой прекрасно был осведомлён о сути обряда — возрождение древних сил, сокрытых в камне, его исцеление. Он надеялся, что если его дочь напитает своей силой Замок ледяной розы, то сможет его к себе привязать. Королевский маршал, влиятельный граф Сильверстоун всегда хотел это место, это был венец его честолюбивых устремлений. И лишь поэтому так старался… выдать меня правильно замуж.

— Но ты остановилась на лестнице? Почему?

— Я не смогла сделать тот шаг, на который ты отважилась без колебания. Мне было слишком страшно. Замок не принимал меня. Ему тоже нужна была только ты.

Эмбер невесело улыбнулась и опустила взгляд на руки, сцепленные на круглом столике, что разделял наши кресла.

— Тогда отец принялся разыгрывать другие комбинации. Специально отправил меня в Замок на следующую зиму, заставил притвориться, что я привезла весточку о странном заболевании, от которого гибли люди на пепелищах замков роз. До сих пор мне противно вспоминать о том вранье. На самом деле это был предлог, чтобы снова столкнуть нас с Роном. Но там была ты — и дело закончилось тем, что ты спасла меня от Шелкопряда, и я уехала домой. Отец был в ярости. Но в конце концов он всё же нашёл слабое место Рона, на которое можно было надавить. Его ответственность за наследие предков, которое граф Винтерстоун должен защищать любой ценой.

— Ты про тот случай с Бульдогом? Когда он собирался отнять Замок?

— Чтобы уничтожить его, да. Рон мне всё рассказал. Я тогда обещала поддержку от чистого сердца. Но мой отец потребовал от него самую большую цену за то, чтобы убедить короля отозвать своё решение. Он потребовал от него его свободу.

У меня внутри всё перевернулось. Я знала, что это будет сложный разговор, но всё равно возвращаться мыслями в то время, когда я думала, что потеряла Рона навсегда, было невыносимо. Как будто сердце кто-то вынул из груди, и теперь шевелит остывающие угли в груди ржавой кочергой. Неужели Эмбер чувствует то же самое сейчас?

- О, Кэти, ты не представляешь, какой кошмар начался после нашей помолвки! А ведь я была так счастлива поначалу… Я правда думала, что теперь-то смогу всё изменить. Убеждала себя, что если на одной чаше весов будет призрак воспоминаний о маленькой девочке, а на другой — я, любящая, преданная, настоящая, то выбор будет очевиден. Как же горько я ошиблась!

У меня по коже поползли мурашки. Вот сейчас, кажется, передо мной откроется краешек завесы, и я услышу хоть что-то о тех годах жизни Рона, о которых по-прежнему почти ничего не знаю. Но когда вижу такие глаза Эмбер — сомневаюсь, что хочу знать.

— Он сходил с ума. Бесился, как дикий зверь в капкане. Старался не показывать мне, чтобы не обижать, но я всё видела. О, Рон был со мной очень вежлив! Я стискивала зубы, чтобы не закричать, так вежлив и мягок он был всегда. А я хотела, чтобы он хоть раз сорвался, сбросил маску, ругался или даже встряхнул как следует — так, как делал с тобой. Но мне досталась лишь оболочка — чем дальше, тем более мёртвая. Потому что он загонял себя внутрь.

Эмбер вскочила. Кресло жалобно скрипнуло ножками по полу. Она принялась ходить по комнате туда-сюда.

— Прости, но я должна хотя бы раз это снова вспомнить. Чтобы навсегда забыть. А зимы… Ты не представляешь, какими были зимы! Как только время приближалось к апогею зимы, к Празднику ледяной розы, Рон становился просто невыносимым. К нему подойти никто не мог, а я тем более. У него в глазах появлялась звериная тоска, которую он не мог скрыть, поэтому просто уходил ото всех. Брал своего оленя и сутками пропадал в лесу. И в конце концов я просто не выдержала.