Замок ледяной розы (дилогия)

Пятая зима в Замке ледяной розы (5.1)

Последние полчаса до замковой ограды мы преодолевали совсем уж неторопливо. Лошади никак не желали спешить. По обеим сторонам от дороги, там, где в прошлую зиму лежала сплошная жидкая грязь, теперь была сочная зелёная трава. Лето растекалось от Замка ледяной розы и вовсю теснило зиму.

Чем медленнее мы двигались, тем сильнее я волновалась.

Чтобы не сходить с ума от напрасного беспокойства, решила ради разнообразия отлипнуть от окна.

Отец сидел в углу экипажа, сложив руки на груди и хмурясь. Он был полностью погружён в какие-то свои мысли.

— Пап… — я решилась робко нарушить молчание.

Он поднял на меня глаза, но, кажется, продолжал думать о своём.

— Если не секрет… — я стиснула браслет крепче. — А что ты сказал маме вчера? Такое, что она передумала?

Вот теперь он смотрел только на меня. Ласково, внимательно, долго.

— Сокровище моё… Я всё никак не привыкну, что ты так быстро растёшь и задаёшь такие взрослые вопросы. Не торопи своё детство! Пусть оно как можно дольше остаётся с тобой. Истина — тяжкий груз и большая ответственность. Моё детство закончилось в двенадцать. Пусть твоё продлится чуть дольше.

Он наклонился, протянул руку и погладил меня по голове.

Вот и весь ответ, которого я от него добилась.

Наш старенький экипаж, который уже начинал ощутимо поскрипывать, ещё только заворачивал по подъездной аллее к главному входу, а на моём лице уже расцветала счастливая улыбка. Потому что прямо поперёк аккуратно подстриженной лужайки, приминая траву широким шагом, ко мне спешил Рон. Тоже с белозубой улыбкой до ушей.

Только одна неприятная мысль кольнула меня, когда, уже берясь за ручку дверцы, чтобы поскорее выпрыгнуть наружу, я поймала направленный на себя нежный взгляд отца.

Рону уже семнадцать. Мой отец обручился с мамой, когда им было по шестнадцать. Мать Рона и герцогиня были предельно откровенны в том, какого будущего они желают для наследника Замка ледяной розы. Что я буду делать, если моего друга у меня заберут?

Ну а потом дверь передо мной распахнулась сама, и я выкинула все грустные мысли из головы. Рон вытащил меня за руку, а потом не спешил её отпускать.

— Давай пропустим дурацкую часть с обменом любезностями. Ужасно рад видеть тебя, Черепашка! Идём скорее, у меня для тебя сюрприз.

Я не стала спрашивать, какой. Обожаю сюрпризы. Послушно заспешила вслед.

— Да — и конечно, добро пожаловать, мистер Лоуэлл! — добавил Рон, спохватившись, через плечо. Всё-таки временами он жутко невоспитанный болван, которому совершенно плевать на окружающих. Какое счастье, что я вхожу в тот очень и очень маленький круг людей, к которым этот его подход не относится.

— А долго ещё?.. До сюрприза… — пробормотала я, задыхаясь, когда мы огибали замок. Нет, интересно — а он вообще помнит, что у меня ноги раза в два короче его? И что вообще-то я в платье.

— Не скажу. Скоро сама увидишь, — с загадочным выражением лица ответил мой друг.

А я едва успевала вертеть головой по сторонам и удивляться тому, как всё изменилось.

Сад цвёл буйным цветом. Стены замка стали совсем светло-серого цвета, они как будто светились чистотой и нарядностью. Моя роза, которую я посадила своими руками, взобралась уже до середины башни и, кажется, не собиралась останавливаться на достигнутом.

Поймав направление моего взгляда, Рон усмехнулся.

— Ага, сам удивлён, что она так вымахала! И это несмотря на то, что кое-кто усиленно её весь год обгладывал. Еле успевал отгонять. Но, кажется, это пошло на пользу и ей, и этим двум оболтусам.

— А кстати, как?..

— Да что ж за любопытная Черепашка-то такая! Ты можешь помолчать хоть минуту? — рассмеялся он.

— Не могу! — надулась я. — Я тебя слишком давно не видела. Хочется обо всём-всём расспросить. Ты мне вообще толком не рассказывал, как прошёл год. Из твоих замечательных, но очень коротких писем я так ничего и не поняла — кроме того, что ты по мне жутко скучаешь.

— Ещё одно слово, и это будут последние письма, которые ты от меня получишь! — заверил меня Рон.

Мы нырнули в заросли цветущего рододендрона по узкой тропинке. Тенистые своды сомкнулись над головой, и у меня было чувство, что мы перенеслись в какой-то совершенно другой мир.

— Ну тогда расскажи хоть, ездил ты на развалины других замков? Ты мне ни полслова об этом не написал, а я постеснялась спрашивать.

— Молодец, что постеснялась. Иногда даже в твою безалаберную голову приходят очень здравые мысли, Черепашка! Я вообще-то намеренно ничего не писал по существу. — Рон вдруг нахмурился, и мне это совершенно не понравилось. — Дело в том, что с недавних пор у меня сильное подозрение, что всю корреспонденцию замка вскрывают и внимательно просматривают. Кто — не знаю, но это не вселяет оптимизма.

Мне это не понравилось тоже. Настолько, что я аж споткнулась. Невыносима была одна мысль о том, что кто-то мог читать все те милые глупости, что я писала своему другу, ночами исчеркивая один черновик за другим…

— Если в двух словах, то я объездил верхом все пепелища. Успел за зимние каникулы, ещё до начала семестра в Эбердин.

Ах да, ещё эта его школа… Следующий год же вроде будет у него последним. И я понятия не имела, чем Рон собирается заниматься в будущем, кроме того, что он хотел писать свою книгу — Истинную историю эпохи Завоевания.

— Оленята были со мной в путешествии. Они, кстати, великолепно ладят с лошадями и вообще со всякой живностью. Эти компасы на ножках очень быстро находили на пепелищах входы в подземелья и распечатывали их. Было не то, чтобы очень уж весело, а временами, признаться, даже жутко. Хорошо, что не взял тебя с собой. Твой Глазастик оказался самым дружелюбным из всех своих собратьев, чтоб ты знала! Наверное, слишком долго питался твоими снами и заразился вирусом милашества. Но в общем-то, хоть и не без проблем, выпустили мы всех Шелкопрядов. Так что подземелья замков роз чисты. Гибель людей прекратилась. Можешь гордиться собой, Черепашка!

— Можно я лучше буду гордиться тобой? — прошептала я, крепче сжимая его руку.

Оказывается, всё это время Рон тащил меня на конюшни. Это был длинный ряд приземистых строений, расположенных полукругом вокруг широкой, посыпанной песком и огороженной низким заборчиком площадки.

Когда я поняла, зачем, сердце у меня ёкнуло в предвкушении.

— Так, Рин — ты на всякий случай постой пока здесь! — Рон оставил меня у входа на площадку, за калиткой. — Всё-таки, они тебя давно не видели. Вдруг сметут на радостях. Временами у них совершенно собачьи повадки.

Потом он скрылся в глубине самого просторного и добротного из строений, а я осталась у калитки, кусая губы от нетерпения.

— Смотрите-ка, кто у нас здесь! Малышка Кэт! И сразу рванула сюда — даже не зашла поздороваться со старым другом, как не стыдно!

Я обернулась.

Раздвигая кусты и помогая своей матери пройти по узкой заросшей тропинке, ко мне приближался Эд. Графиня, завидев меня, скривилась так, будто съела лимон. Она была в белом платье, обильно украшенном бантами и атласными лентами, в кои-то веки без собачки, зато с кружевным зонтиком от солнца, который то и дело цеплялся за всё подряд. Светлые локоны, тут и там выбеленные уже сединой, подняты в высокую причёску — как по мне, слишком нарочито-замысловатую для такого умиротворённого дня.

— Миледи графиня, Эдвард… спасибо вам большое за оказанную мне честь и гостеприимство! — спохватилась я и присела в вежливом книксене. На мне было очень скромное коричневое дорожное платье и на фоне разряженной графини и её сына в красивом голубом камзоле с золотым шитьём я смотрелась и впрямь бедной родственницей. Хорошо, хоть Рон меня в этом плане никогда не смущал — ему тоже было плевать на условности. Чёрное и белое в любое время суток и при любых обстоятельствах — хоть на балу, хоть на конюшне. Я бросила тоскливый взгляд в сторону — ну долго он там ещё?..

…Дверь конюшни распахнулась, и я совершенно забыла и о графине, и об Эде, и вообще обо всём на свете — потому что ко мне приближалась ожившая мечта.

Я не могла поверить глазам, что оленёнок мог так вырасти всего за год. Превратиться в статного могучего оленя с огромными ветвистыми рогами и густой гривой на шее. Он светился не только оттого, что серебристая шерсть была напоена магией — благородство и чувство собственного достоинства сверкали во взоре сапфировых глаз, сквозили в том, как гордо он нес свою голову, как медленно и грациозно переставлял ноги с острыми копытами, что глубоко врезались в мягкий песок. Видимо, и правда питание «ледяными розами Винтерстоунов» оказывает потрясающий эффект.

Рон шёл рядом, положа руку ему на спину, и не скрывал гордости.

Я захлопала в ладоши от восторга.

— Погоди, ты ещё не всё видела! — крикнул он мне через всю площадку.

И одним неуловимым движением вскочил оленю на спину. Безо всякого седла и уздечки, держась лишь за нижние отростки могучих оленьих рогов.

Олень всхрапнул и встал на задние ноги, забил в воздухе передними копытами. А потом понёсся вскачь, закладывая широкий круг по площадке, оставляя за собой рыхлый след на песке и смазанные сполохи в воздухе.

Чёрное и серебристое. Это было слишком красиво. Я залюбовалась.

И совсем не обратила внимания, как графиня и Эд миновали меня, распахнули калитку и тоже вышли на площадку.

— Как удачно, что мой старший сын нашёл этих уникальных созданий! Такая находка очень упрочит положение нашей семьи в Королевстве как последних хранителей древней магии, — изрекла графиня, непонятно к кому обращаясь. — Особенно символично, что их два экземпляра. Как раз по числу наследников Замка ледяной розы. Эдвард — я думаю, сегодня тебе, наконец, тоже пора это сделать!

И тут я увидела, что Эд берёт в руки уздечку, висящую на заборе. И седло. С притороченными к нему острыми шпорами. Кажется, в этот момент вся кровь у меня в сердце похолодела и отхлынула куда-то далеко.

А дверь в конюшню, меж тем, оставалась распахнутой.

Из темноты на свет медленно выходила олениха. Она была не такой высокой, как её друг, но всё же сильной, грациозной и невыносимо прекрасной. Её длинные рога не ветвились, а вились плавными дугами. А ещё она казалась очень робкой, нежной и совсем беззащитной.