Замок ледяной розы (дилогия)

Четвертая зима в Замке ледяной розы (4.1)

Ещё один год пролетел незаметно. Иногда мне казалось, что я живу от зимы до зимы. На всё остальное время впадаю в спячку и существую только воспоминаниями и мечтами. И с каждым разом всё труднее и труднее расставаться с Замком ледяной розы — как будто он прорастает в меня корнями, незаметно, но властно оплетает объятиями колючих тёмных ветвей… Их касание — нежнее лепестка розы, но я знала, что стоит неловко пошевелиться — и шипы вонзятся в сердце.

Может быть, я и правда повзрослела за этот год, потому что именно такие мысли бродили у меня в голове, когда я снова тряслась в экипаже по колдобинам зимней заледеневшей дороги и вглядывалась во тьму меж деревьев. Касаясь ладонью дрожащего холодного стекла, считывала шёпот ветра.

Отчего-то мне было тревожно в этот раз. Куда-то девалось предощущение праздника, что охватывало меня всю в раннем детстве в такие моменты. Я пыталась нащупать его осколки где-то внутри, но никак не могла.

Волк завыл где-то вдали.

Я вздрогнула и посмотрела на отца. Тот мирно дремал на противоположном сидении. Не стану его будить.

Надеюсь, Рон оценит сюрприз, который я приготовила специально для него. Зелёное платье самого настоящего черепашьего цвета, которое мы сшили вдвоём с мамой. Я выпросила — только не сказала, почему хочу именно такую ткань. Кажется, мне понравилось быть Черепашкой.

Волосы я больше не носила собранными в детские хвосты — их подстригли короче, чуть ниже плеч, и верхние пряди моих непослушных кудрей теперь собирала аккуратная заколка. Всё-таки девять лет — это уже серьёзно. И я жуть как хотела, чтобы меня, наконец, стали принимать всерьёз.

Эта зима непременно будет самой замечательной, убеждала себя я. Замок исцеляется. Никакой толпы гостей. Мой друг снова со мной дружит и совершенно точно не будет больше игнорировать. Я ведь должна радоваться сейчас, правда?

Тогда откуда эта тревога, что скручивает нервы в тугой комок и заставляет кусать обветренные губы?..

Сухой треск распорол мерную дорожную тишину.

Лошади заржали и встали как вкопанные.

Отец едва не свалился с сидения и проснулся, недоумённо моргая. Успокаивающие возгласы нашего кучера где-то снаружи — пытается сделать так, чтобы Белоногий и Сказка перестали нервничать и вставать на дыбы. Я вижу в окно их развевающиеся светлые гривы и мохнатые передние ноги с острыми копытами, которыми они бьют морозный вечерний воздух. Чувствую, как трясётся экипаж от этих беспорядочных движений.

Папа всё-таки вникает в ситуацию. Торопливо поднимается и, уже вылезая из экипажа, бросает мне на ходу:

— Кэти, посиди здесь, а я пойду посмотрю. Только не выходи! Здесь водятся волки.

И я должна, наверное, быть за него спокойна, потому что он берёт с собой револьвер, но сердце отчего-то бьётся как сумасшедшее.

— Ну что, Клэнси, как наши дела?

— Плохо, милсдарь. Передняя ось лопнула. Кажется, что-то напугало лошадей.

— Починить сможешь?

— Никак нет. Боюсь, мы тут застряли. Позвольте, отпрягу Белоногого и поеду вперёд по дороге? До замка его сиятельства вроде бы не так далеко…

— Ох… видимо, и правда нет другого выхода. Распрягай!

Какой-то шум, возня, металлический лязг. Тихое тревожное ржание лошадей. Я уже с трудом могу усидеть на одном месте и плотнее кутаюсь в своё тёмно-коричневое пальто. Экипаж выстудило, и моё частое дыхание вырывается облачками пара. Дышу на ладони, но согреться не выходит.

— Мастер Лоуэлл, не пойму… как так-то! Обе передние подковы слетели! Даже не вижу, куда они делись в темноте. Сейчас, погодите… и у Сказки тоже! Чертовщина какая-то — так не бывает, чтоб одновременно!

В довершение всех бед гаснут оба фонаря, привязанных снаружи к экипажу. Я остаюсь в совершенной темноте.

Нет, у меня столько терпения в принципе природой не заложено! Места мало в организме, наверное, для этой загадочной субстанции. Да и если продолжу сидеть сиднем — замёрзну насмерть. Тепло уходит из меня стремительно, как будто где-то прямо в Рин открыли нараспашку маленькую форточку.

Я выпрыгнула из экипажа на совсем чёрную в темноте дорогу без единого сугроба… чтобы с размаху угодить в здоровенную грязную лужу с ледяной водой, утонуть в ней по щиколотку.

Ну вот, прощайте, моё новенькое черепаховое платье и фееричное появление в замке, о котором я так мечтала!.. И я совсем не буду по вам убиваться — по крайней мере, не сейчас, когда где-то в ночном лесу снова раздаётся волчий вой. На этот раз ближе.

Осторожно пробираюсь по этой то ли слякоти, то ли густой, практически болотной жиже — туда, где отец с кучером в темноте вступают в перепалку на тему того, стоит ли подождать до утра, или же прямо сейчас взять под уздцы коней и постараться-таки дойти до замка, до которого, по убеждению отца, рукою подать.

Холод взбирается по вымокшим мигом ногам — ему совершенно наплевать на плотные дорожные ботинки. Выше, и выше — и вот уже я вся дрожу и обхватываю себя руками, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Запоздало вспоминаю, что из какого-то глупого желания покрасоваться ехала без шляпки. Почему-то рассчитывала, что в экипаже не будет холодно — и теперь ни за что в жизни не найду её в темноте. Вот только этого открытия мне и не хватало для полного счастья! И в этот момент раздаётся стук копыт множества лошадей. Откуда-то позади — из темноты, которую мы только что проехали. Я оборачиваюсь и жмурюсь — яркий свет разгорается тёплой звездой. Он всё ближе и ближе… Неужели спасение?..

Отец едва успел оттащить меня в сторону, когда мимо нас, еле разминувшись с нашим бедным сломанным экипажем, промчалась, взрывая темноту гиканьем и звоном бубенцов, шикарная белая карета с золочёными вензелями, запряжённая четвёркой великолепных серых в яблоках коней.

Из-под колёс на меня обрушился целый ледяной водопад — и теперь я промокла не на четверть Черепашки, а на всю нижнюю часть. Платье немедленно пропиталось водой и противно прилипло к ногам.

Даже не знаю, что стало для меня большим шоком — вид этой кареты, будто сошедшей откуда-то с картин старинных мастеров, или то, что она и не подумала останавливаться в ответ на призывные крики нашего кучера. Клэнси даже руками, кажется, махал — но тому, кто ехал в карете, было совершенно всё равно.

Я успела разглядеть герб на дверце, окна которой были плотно занавешены пунцовой тканью — золотая птица, распахнувшая крылья в центре геральдического остроконечного щита.

Очень быстро это видение промелькнуло и скрылось без следа в ночной тьме. Снова стало совсем тихо.

Я оглушительно чихнула.

Отец прижал меня к себе и потёр мои плечи, пытаясь согреть.

— Не бойся, малышка Кэти! Мы сейчас решим, что делать… По моим подсчётам, замок уже…

Он остановился на полуслове. На нас снова надвигался стук копыт. На этот раз с той стороны, куда умчался экипаж.

— Кэти, взбодрись! Они возвращаются! Надо же, совесть проснулась…

Я улыбнулась непослушными губами и покачала головой.

— Н-нет, п-папочка! Это не они. Это од-д-ин конь.

Я не стала говорить, что догадываюсь, кто его всадник.

Когда тёмный, как беззвёздное небо, жеребец вынырнул из темноты перед нами, словно по волшебству, конечно же я знала, кого будут первым делом выискивать чёрные глаза того, кто не побоялся пуститься на нём верхом в такую непроглядную ночь по ужасной дороге.

Рон учтиво здоровался с отцом, спрашивал, что стряслось, но глазами — разговаривал со мной и кажется, я даже слышала, что мне говорил этот взгляд. «Ты снова попала в беду, Черепашка? Тебя ни на секунду нельзя оставить одну!»

Я стояла и улыбалась как дурочка, пытаясь перестать трястись.

— Как вы нас нашли, мистер Витерстоун?

— В замке беспокоились, что вас долго нет.

Ага, беспокоились они, как же! Прошлой зимой мы на двое суток задержались, и то нас никто не искал. А этой всего на полдня — и Рон примчался. Так и сказал бы, что это он беспокоился.

Мой друг меж тем выслушивал путанные объяснения кучера.

— Так, достаточно — я понял. Мистер Лоуэлл, если вы не против, подождите на дороге ещё полчаса, я вернусь в замок и распоряжусь, чтобы за вами выслали экипаж…

Я-таки не удержалась и снова оглушительно чихнула, тут же с перепугу закрыв ладонями рот.

Рон вздохнул и внимательно оглядел меня с ног до головы, оценивая масштабы катастрофы.

— А это несчастье ходячее я, с вашего позволения, заберу с собой.

В смысле? Это… это что он имеет в виду?..

Я совсем растерялась и опомнилась только, когда внезапно оказалась где-то совсем-совсем высоко. Меня усадили спереди в седло, да ещё и крепко схватили поперёк живота, чтобы не упала.

И вот я уже сижу боком на огромном коне, и тяжеленные мокрые юбки тянут вниз — но меня держат надёжно и кажется, я даже забыла бояться, хотя совершенно не умею ездить верхом на лошади. А чёрный конь, меж тем, уже развернулся и с готовностью поскакал обратно. Ему не терпится вернуться домой, к теплу и свету.

Я подняла глаза и наткнулась на знакомый ироничный прищур и насмешливую улыбку.

— Слушай, ну как ты умудрилась-то? Пожалуй, я поторопился называть тебя Черепашкой. Надо было Свинкой.

Рон натянул вожжи, придержал коня, чтобы он шёл медленнее.

— Чтобы ты не свалилась, — услужливо пояснил Рон. — Я, конечно, держу, но с твоей-то координацией…

— С-спасибо… Бр-р-р… — меня пробила сильная дрожь, и тут же я начала согреваться. Прижалась потеснее, вцепилась ледяными пальцами в ворот его чёрного сюртука и довольно вздохнула.

От него было очень тепло. Как от печки. Вот и буду греться.

Рон молчал. Мысли у меня в голове текли вялые и очень сонные. Как же мастерски он управляется с такой здоровенной лошадью! Да и сам вырос… Опять. Сколько же можно! Ему сейчас должно быть шестнадцать уже. Почему я не могу расти быстрее, чем он? Вот же несправедливость… Нет, я конечно тоже подросла за этот год и немножко вытянулась, но такими темпами не догоню его никогда в жизни… У меня вдруг возникло такое чувство, что я всегда так и буду бежать за ним и тянуться, тянуться — но видеть впереди только удаляющуюся спину. Если он сам не остановится и не подождёт меня. Вот как сейчас. Но что будет, если он уйдет так далеко, что я совсем потеряю его из виду?..Почему-то от этой мысли стало очень грустно. Захотелось вдруг задержаться подольше вот в этом самом моменте.

И я крепче вцепилась в отворот чёрного сюртука.

— Рин, что такое?

Я молча покачала головой. Такое не расскажешь.

— Почему тут такие лужи? В прошлом году были сугробы…

— Лес тает. Тепло начало распространяться за пределы территории замка. Понятия не имею, как далеко это зайдёт.

— Ясно теперь, почему мы увязли…

— Ага. Кстати, Рин, я целый год думал о том, что ты мне рассказала перед отъездом. Ну, про тот взгляд из-под земли и все дела… В книгах, конечно же, ничего похожего не нашёл. Весь год в Эбердин пытался отыскать хоть какие-то зацепки в школьной библиотеке — тоже пусто. От родителей ничего необычного в письмах не было. Сейчас как приехал, облазил весь замок — вроде чисто. Но на всякий случай держись рядом… Эй, ты меня слушаешь вообще? Или спишь?