Дары инопланетных Богов

Рассказ Олега с привкусом безумия

В столовом отсеке подземного города все присутствующие там земляне не обратили на Нэю, вошедшую с Рудольфом, никакого особого внимания. Они всего лишь поприветствовали их, и каждый продолжал заниматься тем, чем и занимаются люди в столовой, — ели. Но так было лишь по видимости. Для восприятия их внимания к себе тонкой и впечатлительной гостье было достаточно уловить сам всплеск острого интереса, возникший в глазах тех, кто тут обедали. Вовсе и не надо им всем пялиться на неё в упор, как это свойственно недоразвитым лишь существам.

— Мне всё время казалось, что та чёрная собака и потом продолжала следить за нами, — сказала она. — А всё же, странная какая-то собака. Антропоморфная… и глаза светились. Мне до сих пор не по себе, и будь я там одна, то уж точно умерла бы от ужаса. Я боялась говорить тебе, чтобы не помешать… ты бы опять обиделся.

— Тебя отвлекала какая-то несуществующая собака? Хочешь сказать, что тебе не было хорошо? Тебе было страшно? — он повернул её к себе, затормозив движение, выискивая в её глазах остатки пережитого страха и разочарование после чудесной прогулки. — Когда мы купались, я не видел вокруг ни души.

— Ну вот! Так и знала, что обидишься. Мне было прекрасно с тобою, как и всегда. Только день выдался какой-то странный. Второе привидение встретить в течение одного дня, это уже слишком даже для меня, привыкшей к их посещению…

— Второе? Когда же было первое?

— Так. В лесопарке померещилось утром, когда ты ушёл и бросил меня одну. Я плакала…

— Ушёл, потому что ты того хотела. И кто же померещился тебе в лесопарке? Твой старый защитник что ли прилетал к тебе на крыльях своей любви? Утешал тебя? — это была скорее насмешка, чем шутка, но про крылья он попал в самую точку.

Неподалёку от них обедал Олег. Он не поприветствовал ни Рудольфа, ни Нэю, о чём-то задумавшись. Нэя заметила, что с ним никто не разговаривал, не шутил, как все прочие друг с другом, а сам Олег как-то подчёркнуто одиноко сидел в стороне от прочей компании ребят, пребывающих в очевидном сплочении. Они перебрасывались оживлёнными фразами, перемежаемыми смехом.

— Да, — ответила Нэя. — Именно что на крыльях. Он сидел на вершине дерева, крылья прозрачные, почти призрачные… — она засмеялась, настолько нелепо прозвучало сказанное. Особенно если представить, что на дереве сидел и болтал ногами не маленький Хор-Арх — Знахарь, а строгий и мудрый Тон-Ат в его великолепных дорогих одеяниях. Она впервые задумалась о том, а имелись ли в действительности крылья и у Тон-Ата? Не как часть его физического тела, разумеется, а как чисто техническое приспособление для полёта? Она такого не видела никогда.

— Не сочиняй, — сказал ей Рудольф. — А то я серьёзно озабочусь твоим душевным состоянием, если ты стала видеть сны наяву. Подумай сама, что я должен испытывать, когда едва ли не каждая, встреченная мною женщина ненормальная? Бывают такие странные вещи в жизни совершенно нормальных людей, когда вероятность того или иного явления или события в жизни вдруг перестаёт подчиняться норме и преследует иного человека с каким-то невозможным постоянством…

— А кто же была ненормальной? — сжалась Нэя, вовсе не ожидая, что он ответит, но подумала об Азире.

— Гелия, — ответил он, — реально в конце своей жизни была психически расстроенной.

— Нет, — не согласилась она, испытав почти радость. Имени Азиры произнесено не было. Он не помнил Азиру. Азира была чьей угодно, только не его женщиной. — У Гелии было слабое здоровье, но душа всегда ясная, — произнесла она, раздвинув губы счастливым полумесяцем, и он смотрел на неё так, будто продолжал «зверски скучать».

— Ты сама ясная, сама светишься, так что и другим тебе не жалко подарить частичку своего света. Все-то у тебя светлые, все-то хорошие.

Он сел возле пустого столика поблизости от Олега, и тот с затаённой неприязнью скосил глаза на своего шефа. Рудольф притянул Нэю к себе, посадил на колени, поскольку другого креслица рядом не было. И хотя в столовом отсеке присутствовали другие земляне, никто, кроме Олега, внимания на них уже не обращал.

— Никогда не говорил тебе раньше, но на Земле я женился на девушке, у которой были большие проблемы по этой части. Она в зелёной ещё юности, до встречи со мной, родила ребёнка от какого-то разболтанного чела. Вскоре он куда-то умотал, отлично зная, на что обрекает девчонку. Так и вышло, малышку у неё отобрали как у той, кто до материнства не дозрела. Она и попала в одно место, вроде заведения твоего Тон-Ата, чтобы тебе было понятнее, хотя то место на Земле, где и исцеляют психозы, с жуткой клиникой твоего отчима не имело ничего общего… — он замолчал, уйдя мыслями в некие пасмурные дали, неведомые Нэе. Ей хотелось уйти именно с этого места, поскольку она чуяла, пусть и затаённое, но внимание Олега, не понимая, за что он испытывает к ним неприязнь.

— Не надо, — попросила она, стараясь говорить совсем тихо. Не потому, что были не нужны его откровения, а сама столовая с посторонними парнями не казалась подходящим местом. — И про Тон-Ата не будем никогда уже вспоминать…

— Так ты же сама и зациклилась на своём ночном кошмаре, где тебя одолевал этот колдун. В конце концов я поверю, что ты любила его по-настоящему, раз не можешь забыть.

— Я забыла. Даже лица его не помню.

— И у озера не было никого!

— Не было, — послушно согласилась она. — Я продолжаю любить только тебя одного.

— Умница! Я тоже тебя люблю.

Наконец Олег встал и, проходя мимо, уже приветливо кивнул Нэе, а потом спросил, — Шеф, вы верите в местных колдунов — троллей?

— Не с тобой, кажется, разговариваю! — прикрикнул на него Рудольф, — У тебя самого-то всё в порядке?

— А как же! — в его тоне прозвучал вызов, но причина того не была известна Нэе, — Как иначе и возможно при вашей неустанной отцовской заботе?

Рудольф проигнорировал выпад Олега и спросил, — Суть вопроса твоего в чём?

— Суть в том, что я тоже сегодня видел летающего тролля. Он на самой вершине огромного дерева сидел и ягоды жрал, а потом в меня стал горстями ягод швыряться. Вокруг глухомань, я же далеко гулять хожу, потому я и пульнул в него из своего защитного оружия. Ведь убить им нельзя, а сшибить уж очень хотелось. Так вот. Тролль ботинок свой с ноги уронил, взвизгнул как котёнок, от страха должно быть, ветви затряслись наверху, где он и торчал, да и пропал куда-то. И птицы, потревоженные, долго кружили и орали, меня всего ягодами, листвой и птичьим помётом забросало.

— Надеюсь, прежде чем прийти сюда, ты отмылся от птичьего помёта, — сказал ему Рудольф.

— Само собой, — Олег прищурился. В серых и очень молодых глазах его блеснули всполохи некоего чувства. Как бы и гнева, а как бы и безуминки.

— Я же под вашим чутким руководством образцовый теперь служака, а благодаря вашему мудрому учительству подтянулся интеллектуально настолько, что тот Олег Пермяк, кто покидал Родину, в подмётки не годится тому, кто и стоит перед вами. И тут я без кривляния об этом заявляю. Я, может, и злюсь на вас порой, но искренне за второго отца считаю.

— Завершай с чинопочитанием, хотя я и тронут. Так что же тролль? Уронил ты его с дерева?

— Нет. Ботинок его на собственный лоб сшиб. Я ботинок сохранил, а на записи, как и водится в таких случаях, нет ничего. Вот именно этот интервал и пропал из записи, как я с троллем тем разбирался.

Рудольф опешил от его рассказа, не зная, как к этому относиться. Олег не имел склонности к розыгрышам подобного рода. Парень выглядел серьёзным и даже угрюмым.

— Опять ты! Чуть что, так за оружие хватаешься! А если это какой-то местный дурачок, и он грохнулся бы и ушибся насмерть?

Олег сильно раздосадовал Рудольфа.

— Точно никто с макушки не свалился? Может, там и зацепился в гущине за ветки, а ты просто не увидел?

— Я тщательно рассмотрел, даже карманный дрон запустил, — никого там не было.

— Так чего же сразу дрон не запустил, а сбить решил? Незаметно бы всё и зафиксировал, если оно тебе нужно было.

— Я удивился. Не сразу и сообразил, как это тролль на такую вершину залез? Зачем?

— Зачем? Затем, чтобы яйца птиц набрать из гнёзд, да и сожрать. Или самих птиц ловит, да жрёт. Дикарь или бродяга какой-то залез.

— Через стену никто не может пробраться. Исключено. А среди жителей города таких одичалых чудаков не водится. Не джунгли же!

— Ладно! — Рудольф махнул рукой на Олега, — Иди! Вечером принесёшь мне свой видеорегистратор, я сам разберусь, что и как.

— Я видел, как он взлетел над самим уже деревом, — продолжал Олег, — Но так быстро произошло всё дальнейшее, когда он мгновенно растворился в воздухе, что я сам себе не поверил бы, если б не был свидетелем полёта тех крылатых химер, что мы и видим иногда в горах.

— Почему же я никогда не видел? — спросил Рудольф, — А я, не в пример тебе, живу тут почти два десятилетия.

Олег пожал плечами, — Я же не один это вижу. Другие тоже. Вот Арсений Тимурович тоже однажды рассказывал…

— Как выглядел этот птич на вершине дерева?

— Да как, так и выглядел, вроде мужичка. Старообразный, а уж больно мелкий. В штанах, в рубашонке-распашонке, в шапочке на белых космах. Сидит и скалится, свистит ещё. «Ты был недоразвитым существом, но с хорошими задатками, а теперь ты преступное существо. Ты стоишь внизу, и уже никогда не сможет взлететь твоя душа из-за своего непомерного груза. Пусть твои машины и дают тебе физическую возможность летать под и над облаками, и выше, душа так и будет ползать во мраке. Всю твою последующую жизнь». Как-то так он и орал сверху. Как бы орал. Говорил негромко, а слышно было отлично, будто в самое ухо дудел. Так всё и было, шеф! Я как стоял с задранной кверху головой, так и замер, а он спрыгнул ниже, как кот учёный из сказки, обошёл всё дерево по кругу, ко мне всё ближе. Ну есть мелюзга несчастная, карлик. А потом уселся на толстый сук. Нагнулся и стал ремешок у своей бахилы завязывать. Смотрю, а за спиной у него крылья мотаются. Похожие на мыльный пузырь, то есть радужные и тонкие, колеблются от его движений.

— Даже десять добрых дел не искупят одного негодного поступка, — вдруг встряла Нэя, неожиданно для самой себя. — Только целая жизнь, полная добрых деяний, способна что-то исправить.

— Что? — Олег вперил в неё глаза всё с тою же стеклянной и как бы инородной безуминкой в них.

— Законы Надмирного Отца, — пояснила она.

— А! Законы мирового отца? Было бы и неплохо, соблюдай их тут хоть кто. Весь мир был бы наполнен добром, а разве так? — Олег говорил с нею презрительно и грубо, как будто именно она совершила по отношению к нему некую мерзость.

— Дальше-то что? — так же грубо одёрнул его Рудольф. — Или твой тролль является только мыльным пузырём твоего ненормального воображения?

— Так он свой башмак и не сумел завязать, я его сбил с его ноги. Башмаки кустарные, похожие на те, что пустынные изгои на себе таскают. Я вам принесу для осмотра.

— Не надо! Мне зачем драный башмак какого-то бродяги?

— Странный же случай…

— Дай мне поесть и отдохнуть! — грубо перебил Рудольф, — Что ты всё время цепляешься ко мне с невыносимой какой-то чушью, нисколько не важной, а даже откровенно дурацкой! Может, у вас тут не в записях сбоит, а в головах происходит зависание! Я пришёл обедать, к тому же у меня законные свободные часы. А ты предлагаешь мне всю эту галиматью распутывать! Иди отсюда!