Дары инопланетных Богов

Нэя как одно из лиц прекрасного нового мира

Утром он привёл её к сиреневому кристаллу на холме, вдобавок к этому ещё и поднятому на трехступенчатые террасы. Они были изукрашены прекрасными цветниками, слагающими цветной геометрический узор. Здание отражало окружающий ландшафт, скрывая в себе столь же пёстрое и радующее глаз наполнение. Чудесную добрую Нэю и её забавных нарядных девчонок. Сейчас некоторые из девчонок пололи и поливали цветники. Они с любопытством рассматривали Икринку, стоявшую рядом с Антоном. Он на их глазах поцеловал её.

— Тут здешний Храм Надмирного Света? — спросила она, — ты решил пройти со мною обряд зажигания зелёного огня? Ты уже заплатил жрецу взнос?

Антон, улыбаясь её наивности и жалея её за эту наивность, ничего не ответил, а только прижал её к себе на глазах любопытных служительниц этого «храма». Но пояснение, всё же, требовалось.

— В этом городе нет Храма Надмирного Света. Этот красивый дом — местный центр моды и пошива красивых изделий на заказ. Тут и живёт та Нэя, о которой я тебе говорил. Но я поеду в столицу в ближайшее свободное время и заплачу жрецу за будущий ритуал. В Паралее же много Храмов Надмирного Света, и мы с тобою зажжём зелёный огонь. Это настолько красивый обряд, что…

— Мне не надо проходить обряд. Дедушка так сказал. Мне это ни к чему. Мой Творец живёт в центре другой и очень далёкой звезды. Надмирный Свет — это местная религия.

Антон щурился на ярком свету, стараясь впитать в себя всю целиком эту прекрасную и странную, и в то же время забавную инопланетную Икринку. Он вдыхал запах её пшеничных, земных абсолютно волос и готов был возносить благодарность кому угодно, хоть Творцу из недр далёкой звезды, хоть Надмирному Свету, кому угодно, но тому, кто сотворил её.

— Я спешу, и это чистая правда. И я уже опоздал на пару часов, мне грозит жуткая взбучка от такого сурового человека, что тебе и не представить его ярость к тем, кто нарушает дисциплину. Но я приму любой разнос с радостью, как слишком маленькую плату за своё невероятное счастье. Пока. До вечера, — и ушёл, оставив её одну наедине с неизвестным ей миром.

Девчонки пересмеивались и умышленно нагло изучали её платье, простую, хотя и тонкую, недешёвую тунику, перетянутую ярким пояском бабушкиного плетения. Сами девушки были одеты на взгляд Икринки роскошно. На них были короткие нежно-голубые или нежно-кремовые туники, перетянутые серебряными ремешками, похожими на тот, который не разрешил ей взять дедушка из пещеры в горах. Они вот носят, и не похоже, что кто-то считает их тут падшими. Икринка впервые застеснялась своей любимой одежды и обиделась неведомо на кого. Она села на каменные ступени, тоже сиреневые, но в серую и синюю крапинку. Хотелось сообщить дедушке по Кристаллу связи на руке, по тому, что был на её плетеном браслетике, чтобы дедушка забрал её отсюда. Этот Антон посмел сотворить с нею такое… Да ещё сейчас оставил одну на посмешище этим мерзким хохотуньям.

Тут из сиренево-зеркальных автоматически открывающихся дверей вышла изящная, нежная и вся кремово-розоватая, как пирожное, дама или девушка в воздушном костюме, с выпуклой грудью и в шляпке с цветами, будто живыми, может, и живыми. И даже несколько ягод затерялось в её миниатюрной клумбе на голове. Икринку так это заинтересовало, что она даже забыла своё желание уйти отсюда.

— Это ты, дитя моё! — пропела нежнейшим голосом женщина — цветочная клумба, и улыбка осветила её также бело-розоватое лицо. — Где же Антон? Уже ушёл? Ну и лучше без него. — Она обняла Икринку за плечи и повела вглубь загадочного здания-кристалла. От неё пахло такими знакомыми духами, мамиными! Икринка утонула в её ласке, в её аромате, в её красоте. Внутри оказались цветные мозаичные полы, стены же были совсем прозрачные, и было видно улицу через них. Невероятно красивая мебель располагалась внутри у стен. Помещение было огромным как вокзал, разве чуть поменьше, только очень красивое, прохладное и душистое. Чистое, блестящее. Наверно, такие и были те Кристаллы из дедушкиного Райского Созвездия, подумалось Икринке. В центре стояло овальное возвышение, а вокруг ряды овальных же, очевидно удобных кресел.

— Как тебе мой Дом моды? Я назвала его «Мечта». Когда-то в столице был такой центр «Мечта». Моя мама заказывала там себе одежду, а потом… — изящная женщина Нэя, которая смотрелась именно что дамой из мира аристократов, каких Икринка видела в кино, хотя и обладала она лицом простой совсем девушки, какое-то время выдержала паузу. — Не знаю, куда потом подевалась эта «Мечта». Когда я выросла, а росла я уже совсем в других условиях, нежели те, где я родилась и провела раннее детство, никакой «Мечты» я в столице так и не нашла. Мне говорили, что беспощадные конкуренты вначале захватили, а потом и опустили высочайший уровень того центра. Поскольку были бездарные и жадные коммерсанты, не более того. Всё это произошло после того, как изувечили прекрасную и талантливую хозяйку модного дома «Мечта». А вышло так вот почему. Какой-то аристократ влюбился в неё, а жена аристократа наняла наёмных извергов — преступников, и те отрубили ей кисти рук, чтобы она уже не могла ни рисовать, ни шить, ни быть прекрасной женщиной. — Нэя передохнула. Икринка слушала её повесть, расширив глаза от ужаса.

— Я думала, такое бывает только в выдумках женщин из нашего городка, — сказала Икринка, искренне жалея неизвестную и прекрасную создательницу прекрасных одеяний. — Как мне её жалко! Как её мучили! Ей было очень больно? Как же она выжила?

— К сожалению, в жизни всё намного страшнее, чем в выдумках. Конечно, пытка ужасная и сама по себе, а потом она тянется всю оставшуюся жизнь. Аристократ оказался благороден в настоящем смысле этого слова. Он поселил изувеченную красавицу где-то в чудесном месте, хотя и в глуши. У озера в милом домике. Дал ей исполнительную служанку и прочее для выживания. Но как мне рассказывала одна знакомая актриса, бедняга не жила долго. Она так и не смогла справиться со своей бедой. Тоска полностью высосала её. Она быстро умерла. — Тут Нэя остановилась, а она в процессе рассказа водила Икринку по сложно устроенному зданию. — О каких ужасах мы с тобою говорим?! Я удивляюсь самой себе. Ничего себе, развлекла гостью. Прости меня!

— Тех преступников поймали? А что стало с женой аристократа, приказавшей им изувечить красивую художницу?

— Конечно, их посадили на всю жизнь в подземные рудники. Конечно, тот аристократ выгнал жену из своего имения, отселив её туда, куда она так боялась попасть. В поселение для отщепенок, то есть для жён аристократов. Не думаю, что там так уж и плохо. То, что кажется непредставимой и недосягаемой роскошью жизни для трудового народа, у этих штучек считается худшим из зол. Давай забудем о чужих и к тому же давно прошлых несчастьях. Давай я покажу тебе всё, что у меня тут есть.

— Давайте, — согласилась Икринка. В процессе Нэиного повествования, о котором та уже сильно сожалела, Икринка успела полностью освоиться в незнакомой и непривычной обстановке. И сама Нэя стала ей как бы ближе. — Только ведь я с детства наблюдала столько несчастий, и больших, и мелких, вокруг себя. И всё это ничуть не мешает народу жить и временами радоваться. Как и мне тоже. Какое-то время я расстраиваюсь, узнавая о бедствиях других людей, а потом живу, как и жила. Очень хотелось бы, чтобы никто не плакал, не страдал, не умирал. Какая красивая ваша «Мечта». Надеюсь, в вас не влюблён какой-нибудь аристократ, имеющий жену со зверской душой?

— К счастью, нет. Да и нет в нашем городе никаких аристократов. И преступников тут нет. Сюда им доступ закрыт.

— Очень хорошо. Теперь я буду спокойна за вашу участь, — также очень искренне отозвалась Икринка.

— Не думаешь же ты, что всякую творческую женщину ожидает такая вот страшная участь?

— И всё же я посоветовала бы вам сменить название своего центра моды, если оно связано с такой ужасной историей.

— Разве сама по себе мечта обязательно приводит к несчастью? Мечта — это лучшее из всех придумок, к воплощению чего всякий из нас стремится. Другое дело, что мечты у всякого разные, — Нэя деликатно отреагировала на наивность девушки. Она сожалела о собственной глупой болтливости, приведшей к такому странному вступлению, предваряющему их дальнейшее общение. Изящным жестом она указала в сторону необычного помещения. Икринка вначале решила, что Нэя выводит её опять на улицу. Так было там светло и просторно.

— Здесь в круглом зале у нас происходят показы новой одежды. Ты тоже будешь ко мне приходить и смотреть. — Голосу Нэи вторило эхо, углов в зале не было, а большая часть стены и вообще казалась отсутствующей. — Не могу ни ругать себя за свой болтливый язык. Зачем я поведала тебе ту страшную историю, хотя и давнюю уже? Ты такая чувствительная и добросердечная. Как и я. Мы с тобою обязательно подружимся, и ты узнаешь, что я умею дружить. Сейчас мы пойдём с тобой туда, где у меня много платьев, и ты выберешь себе всё, что тебе понравится. Что захочешь, — и она опять обняла её. — Знаешь, милая, давай мы вначале пойдём ко мне, в моё жильё, и там с тобой посидим и познакомимся поближе. У меня есть чудесный напиток из ночных цветов, тех, что распускаются только ночью после дождей. Твоя мама обожала этот напиток.

— Мама? — удивилась Икринка.

— Да. Я любила и знала твою маму. Мы были с нею подруги. Даже лучше. Как родные сестры. И я тебя ждала сегодня. Мы будем с тобою подругами. Ладно? Мы будем делиться друг с другом нашими тайнами. Но мы не будем говорить о них мужчинам. Ну их! Им нельзя всего говорить. Ведь они не говорят нам почти ничего. И много лгут.

— Он не может лгать. Антон не такой, — возразила ей Икринка.

— Он нет. Но другие. Почему ты плакала? Там, на ступенях. Я видела.

Комната, куда они вошли, была уже небольшой, но такой насыщенно яркой, тоже душистой и уютной. У прозрачной стены, возле затейливо забранных в складки светлых штор стоял белый ажурный столик, а на нём тарелочки с аппетитной на вид едой и нежнейшие, голубоватые чашечки с дымящимся напитком в них.

— Видишь, Эля всё приготовила.

— Эля — служанка?

— Нет. У меня нет служанок. Я этого не люблю. Всё делаю сама. Так приучена. Хотя я родилась аристократкой, я жила в богатстве только в детстве, а потом всегда в бедности, почти всегда, не считая тех лет, что была замужем. А Эля — помощница моя. Мы с нею вместе провели детство, потом учились в театральной школе в юности. Дружили. А теперь она мне помогает. Но, понимаешь, мы с нею очень разные… Я тоже, как и ты, одна тут.

Они сели. За прозрачной стеной было видно девушку, работающую в цветниках. Но девушка их не видела. Стена была прозрачной только для тех, кто внутри. — Когда моя старшая мама Инэлия заставляла меня полоть свой сад и цветник, я её не всегда слушалась, — созналась Икринка. — Мне не нравится возиться с растениями. Я убегала, не слушалась её, а она настолько забывчивая, что никогда меня не ругала за непослушание. Ты ругаешь своих слуг? Наказываешь за неисполнительность? Ты строгая?

— Они мне не слуги. Они мои сотрудницы. Кому не нравится, волен уйти. Но ни одна не ушла. Не знаю, строгая ли я, но я умею спросить за то, что поручаю. Я и сама работаю, а не бездельничаю. Ей повезло, — Нэя, кивнула на девушку в цветнике. — Нет, что она творит! — воскликнула она, — кто же так собирает гусениц? Их надо в банку с едкой жидкостью бросать, а она просто стряхивает их на землю со стеблей. А потом? Они опять будут жрать мои чудесные бутоны! — Нэя выбежала прочь, вернее, выпорхнула, настолько легки были её движения, бесшумны ножки в узорчатых туфельках с цветочками.