Перекресток пяти теней

Однажды подошел Денис к калитке — они с Мишей на речку собирались рыбу ловить, — хотел постучать, как вдруг отворилась дверь баньки. Оттуда в клубах жемчужного пара вышли Мишка с Татьяной и окликать их, друг от друга отвлекая, стало совестно, да и неловко. Вряд ли Мишка обрадовался бы тому, что на его зазнобу, в чем мать родила пребывающую, кто-то пялится. Денис отступил, но уходить не стал, кинулся в кусты: дорога вверх на пригорок вела, его тотчас приметили бы.

План был прост: пересидеть, пока в дом не войдут, обождать минут двадцать и вылезти, постучать, будто только-только пришел. Однако одним глазом Денис подсматривал все равно. В восемнадцать с небольшим кто ж откажется от подобного зрелища?

Мишка зазнобу свою то по спине погладит, то по упругой ягодице; Татьяна рук не убирает, льнет к нему всем телом, грудью о живот трется и призывно выгибается. Как кошка, хотя представлялся почему-то Денису в тот момент зверь гораздо крупнее и опаснее. Подхватил Мишка ее на руки, Татьяна его ногами за пояс обняла, а потом клубы пара, которые давно уже истаять должны, накрыли ее, словно саваном. Как рассеялись они, на месте красивого лица девичьего возникла оскаленная волчья морда. Мишка и понять ничего не успел, дернулся лишь, Татьяна подалась вперед и отгрызла любовнику половину лица.

Неправдоподобно-алая кровь до сих пор виделась Денису в кошмарах. Он не помнил, как очутился дома, под каким деревом расстался с завтраком. Тем же днем собрался и сбежал в поселок, наврав тетке будто нашел работу. Только и там не высидел долго: все чудилось, смотрит кто-то пристально в затылок, спину из каждой подворотни буравит взглядом. А однажды, когда вышел в магазин затемно, его до смерти напугал цокот коготков по асфальту. Возможно, то была крупная собака, никаких волков Денис не видел, но чувствовал, что лишь чудом и благодаря вовремя встреченному соседу вернулся на съемную квартиру живым.

На следующий день Денис купил билеты и отбыл в Москву. И вот сидит он в вагоне, смеркается уже, смотрит на дома, в которых огни зажигаются, размышляет над тем, что рушит за собой все мосты и пока не представляет, как станет устраиваться в абсолютно чужом городе, не имея ни связей, ни знакомых. Взгляд лениво по привычному пейзажу скользит, на кустах у насыпи останавливается… и в тот же миг ледяная игла прожигает Дениса насквозь, а из зеленой гущи в упор глядят на него два оранжевых глаза.

Он едва бежать не кинулся — тогда точно живым не остался бы, — но мягко качнулся вагон, запели колеса, и поезд начал набирать скорость. В купе ввалилась веселая толпа студентов, потому трястись от страха всю дорогу быстро стало занятием деструктивным и неинтересным.

Из здания вокзала Денис вышел полный сил и оптимизма, а потом началось снова. Все казалось, Татьяна найдет его и… съест.

— Ты не уснул там?

Денис вздохнул, открыл глаза и нос к носу столкнулся с Василисой.

— Опять?

Денис пожал плечами.

— Я ведь говорила тебе, что нельзя вспоминать! Вспоминая, дорожку к себе прокладываешь.

— Словно я могу забыть, — прошептал Денис.

Василиса протянула руку, погладила его по голове. От нее пахло чем-то теплым, приветливым.

— Ищет, — сказала она тихо. — Вот и накрывает тебя время от времени. Но ничего. Вставай, пойдем. Такси уж у подъезда.

— Может, одна поедешь? Боюсь, у меня от близости оборотней начнется паническая атака.

— Вот посмотришь на рысей да лисиц, а я потом — на эти твои атаки, — рассмеялась Василиса. — И кстати, не оборотней, а метаморфов! Сколько можно повторять? Оборотни могут принимать только одну личину, причем не всегда по желанию. Метаморфы — разные. Ограничены лишь своей внутренней силой. Ну, знаешь, у кого-то едва-едва на мышку с лягушкой хватает, а другие орланами в поднебесье парят или… например, мантикорами.

— Кем?.. — Денис фыркнул.

— А ты думаешь бестиарий люди под впечатлением от неправильно приготовленных грибов выдумали?

— Не пойму: при чем здесь я? — честно признался Денис. — Ты помощника себе ищешь, я же в таких делах абсолютно бесполезен и пока не вхож в ваше магическое братство.

— Но ты же со мной общаешься, — напомнила Василиса. — К тому же есть кое-что, о чем тебе следует знать. Первое: любой мифический зверь — миф, как принято называть — сильнее зверя, существующего в реальности. Второе: ему такому, особенно летучему, необходим наездник. У них слишком сильна вторая суть и, когда вырывается на свободу, ведет себя своевольно, практически подавляя сознание и волю человеческой половины.

— Жуть какая, — Денис поморщился.

— Третье: стать наездником или, если угодно, напарником и другом мифической твари может только чистокровный человек, не имеющий ни малейших магических способностей или даже просто чувствительности к нашей силе — такой, как ты.

— Я?! Ой, нет, нет и нет, — Денис даже замотал головой для пущего эффекта. — А если он решит меня скинуть или закусить человечинкой?

— Фыр-фыр на тебя! — усмехнулась Василиса, взяла его за руку и потащила к двери. — Если миф принимает наездника, то считает его своей неотъемлемой частью, — продолжила она серьезным, вкрадчивым тоном, — прислушивается к советам и позволяет порулить, то есть в любой ситуации выполнит прямой приказ, если только это не грозит гибелью одному из вас или обоим. Ну… — она на мгновение задумалась, — если ты, к примеру, решишь положить грифона в затяжное пике и нырнуть носом в землю, тот обязательно воспротивится; а если он захочет, например, протаранить эстакаду, а ты отвернуть — наступит на горло собственной песне и откажется от разрушения городской собственности.

— Круто, — без особого энтузиазма сказал Денис.

— И я о том, — решив не заметить сарказма в его голосе, согласилась Василиса. — Еще будет небольшой бонус в виде богатырского здоровья и значительно увеличившегося срока жизни. Ваше сотрудничество ведь навсегда. Будет несправедливо, если ты отправишься в Навь, бросив своего компаньона на произвол судьбы.

Лифт прибыл на этаж. Василиса втолкнула Дениса в кабину и вошла следом.

— Теперь понимаешь? Выпускники-мифы стремятся найти наездников как можно скорее, только не всякий подойдет. Здесь слово только за их второй сутью, которая свою человеческую половину слушать не будет.

— Они жили долго и несчастливо и умерли в один день, — проворчал Денис.

— Перестань, пожалуйста, лучше на меня посмотри! — Василиса отступила, насколько позволяла кабина лифта. — Хороша?

Денис присвистнул. Она заулыбалась и стала еще краше. Лицо, практически не тронутое косметикой, словно светилось изнутри; ярко горели глаза цвета молодой листвы; рыжие локоны водопадами струились по плечам. Изумрудного цвета короткое платье не скрывало ничего, только подчеркивало. На груди светился крупный кулон-амулет-артефакт в форме перевернутого месяца с глазком горного хрусталя, покоящегося между рожками.

— Неужели ты бросишь Золушку в день бала, неблагодарный мальчишка?

Да он пошел бы за такой Золушкой и на край света! Правда, сказать Денис решил совершенно другое.

— Вот ведь ведьма, — проронил он, искренне восхищаясь. — Уговоришь кого угодно.

— А я — она и есть! — хихикнула Василиса.

Лифт остановился на первом этаже.