Голубая кровь (трёхтомник)

— Изабелла уснула? — спросила Нейман.

— Да, — прошептала Мария. — Я оставила с ней служанок, но, думаю, она не проснётся до утра. Леонарда я тоже заставила лечь. Как мама?

— Я ничего не могу сказать, — упавшим голосом, еле слышно ответила Нейман. — В неё попали две пули из трёх. Одна рана вызвала варикозное кровотечение, а другая задела лёгкое. Я сделала всё, что смогла, применила и знания, полученные в университете, и секреты альдерусского врачевательства, и знахарские средства, которым меня учили рабы. Я испробовала всё, но мама потеряла много крови, у неё был сильный стресс и сердечный приступ после смерти Ноэми.

— Рабы, что ездили за врачами, ещё не вернулись?

Нейман ответила не сразу:

— Вернулись. Но никто из врачей не согласился ехать в наш дом. Мы теперь проклятые, Мария, и люди боятся идти к нам. Даже доктора, несмотря на свой долг, не захотели приехать.

— Тогда, быть может, мы сами отвезём маму в больницу?

— Нет, этого делать нельзя. Малейшее движение убьёт её. Мы бессильны что-либо сделать.

Нейман снова опустила голову и закрыла лицо руками. При слабом свете лампы она и сама уже казалась не живой. Видя отчаяние сестры, Мария почувствовала себя ещё хуже. Ей всегда казалось, что она увидит убитую горем и с опущенной головой Нейман не раньше, чет наступит конец света. Так неужели этот день уже пришёл?

— Нейман, ты вся в крови, — Мария осторожно притронулась к её плечу, — пойди умойся и переоденься. А ещё лучше тебе поспать. Я посижу вместо тебя.

— Нет, я не уйду отсюда. Лучше уходи ты. Оставь меня с моим горем, мне ещё о многом надо подумать.

Мария почувствовала, что её охватил холод страха от слов Нейман. В них были и отчаяние, и намерение принять какое-то немаловажное решение.

— Нейман, что с тобой происходит? — не на шутку заволновалась Мария за рассудок сестры.

— Мария, ты не знаешь многого, но теперь находиться рядом со мной опасно, — Нейман перевела взгляд на графиню Ронду. — Сегодня мама прикрыла меня, но ведь тот, кто стрелял, не успокоится, пока не убьёт меня. Его не остановит никто. Для того чтобы убить меня, он зарезал четырёх слуг, охранявших сад, а потом пострадала мама… Поэтому я запрещаю тебе, Изабелле, Леонарду и даже рабам походить близко ко мне вне стен этого дворца. Не хочу, чтобы ещё кого-нибудь ранили или убили. Только с моей смертью вы обретёте мир и спокойствие.

— Не смей так думать! Ты в отчаянии и потому сама не знаешь, что говоришь. И не вздумай наложить на себя руки, неужели нам и так горя мало?

— Я знаю, что говорю.

— Нейман, ты устала и несёшь какой-то бред. Рабы теперь усиленно охраняют дворец, и никто даже близко не сможет подойти к нему. Больше не будет убийств. Возьми себя в руки, Нейман, ты в безопасности и тебе ничего не грозит, кроме тебя самой, а потому не взваливай всю вину за случившееся на себя и не смей лишать себя жизни из чувства вины и раскаяния.

— Нет, Мария, я не покончу жизнь самоубийством на радость нашим недругам. У меня теперь есть неоконченное дело, и пока я его не доведу до конца, я не покину это мир ни живой, ни мёртвой, — Нейман говорила спокойно и уверенно, но Марии казалось, что та сходит с ума. Если бы она рыдала, как и все вокруг, изливала бы своё горе в нормальных человеческих чувствах, то Мария была бы куда спокойнее за неё.

— Успокойся, ты ни в чём не виновата, а полиция вскоре поймает убийцу.

— Мария, не будь такой наивной. Сейчас вся полиция гоняется за Лэс-Терой и ищет Одинокого Убийцу, но никто не станет заниматься такой мелочью, как убийство Ноэми. Тем более, что у неё была голубая кровь.

— Ты права. Убийство Ноэми вызвало скандал в светском обществе, и все отвернулись от нас.

— Если мама умрёт, то я сама найду убийцу и заставлю его испытать все муки ада. Он умрёт такой ужасной смертью, что сожжение на костре или голодная смерть будут казаться ему раем по сравнению с той, какую он примет, — вдруг произнесла Нейман, её голос и внезапно вспыхнувшие в темноте глаза привели Марию в ужас.

— Но это произойдёт не сразу, — продолжала отрешённо, как во сне, Нейман, не замечая перепуганной сестры, — сначала он увидит смерть своей семьи. Он переживёт всё то, что переживаем сейчас мы и, если он сможет всё это вынести, и не покончит с собой сам, то я помогу расстаться ему с жизнью.

— Нейман, опомнись! — трясла Мария за плечи сестру. — Убивать людей большой грех, ведь ты же христианка. Что ты говоришь, подумай!

— Месть. Только месть, — шептали бледные, как у покойницы, губы Нейман.

— Нейман, ты же не палач!

— Но я им стану.

— Перестань, ты сходишь с ума!

Но Нейман не слушала Марию. Горящие, как у кошки, большие глаза Нейман, казалось, смотрели в будущее через дни и года. Она была словно в трансе, но Марии удалось вернуть сестру в нормальное состояние и уже через минуту они обе плакали, обнявшись, у постели графини Ронды. Время и заботы простых смертных потеряли для них всякое значение, и в этот ночной час во дворце Эриндо было тихо, как никогда. Всё поместье сейчас объято обрушившемся на него внезапным горем и трауром. Во дворце уже давно уснули даже рабы и только в комнате графини Ронды тихо плакали Мария и Нейман. Они единственные, бодрствующие в ночи, не могли заснуть. Сквозь открытые окна на них смотрела большая терианская луна, но разве она могла понять горе двух детей, плачущих у постели умирающей матери? Они плакали долго, пока измученная Мария не уснула, склонив голову на плечо Нейман.

Служанки, находившиеся в соседних комнатах, то и дело просыпались и подходили к двери спальни, но ни одна из них не решилась войти. Они знали, как строга Нейман, которая ещё с вечера выгнала всех из комнаты матери и никого, кроме сестёр и брата, не пускала.

Нейман просидела около трёх часов неподвижно, глядя на большую луну, важно плывшую в небе. В душе девушки царили безграничная пустота и боль, она сидела, ни о чём не думая и ничего не ощущая, под грузом свалившихся на неё траура и тревог. Из этого оцепенения её вывел тихий стон. Нейман вскочила и бросилась к матери. Мария, проснувшаяся от резкого движения сестры, последовала за ней.

Графиня Ронда пришла в сознание и посмотрела на дочерей.

— Мама, — тихо прошептала Мария.

— Не плачь, Мария, я ещё тут, — ответила ей мать слабым голосом.

— Ты должна жить… Ты нужна нам… — всхлипывала Мария.

Нейман хранила молчание.

— Я умираю, — тихо произнесла графиня Ронда, — видно, судьбой мне не дано прожить дольше. Я ухожу вслед за Ноэми и, хоть её кровь была голубая, она всё равно мне дочь.

Графиня закашлялась и на её губах показалась кровь.

— Нейман, сделай же что-нибудь, ведь ты врач! — кричала рыдающая Мария.

— Я не всесильна, — ответила Нейман, стараясь сдержать слёзы.

— Не надо, не плачь, Мария, — угасающим голосом ласково попросила графиня. — Мне уже ничего не поможет, но я хочу перед смертью увидеть Изабеллу и Леонарда. Позови их.

Мария бросилась вон из комнаты, а Нейман села на край большой кровати, под расшитым золотом балдахином. Графиня Ронда с благодарностью посмотрела на дочь, которая ещё держала себя в руках. Видеть рыдающую Нейман для неё сейчас было бы пределом мучений.

— Ты моя опора, Нейман. Я рада, что, когда уйду, другие мои дети не останутся беспомощны и беззащитны, потому что с ними останешься ты. Возможно, я сделала в этой жизни много ошибок, а потому я не беру с тебя никаких обещаний. Я хочу, чтобы ты была свободна в своих решениях и поступках, после того, как узнаешь всю правду. Как бы там ни было, и чтобы не произошло в прошлом, я не хочу, чтобы твои руки были связаны моими последними просьбами. Ты вольна поступать, как знаешь, и сама распорядишься будущим своих сестёр и брата. Нейман, я не успела ответить на твой вопрос о Ноэми. Сейчас я ничего не успею тебе рассказать, но потом тебе всю правду может поведать рабыня Райтиса, которая была вашей няней, — произнесла графиня. — Не суди меня слишком строго, Нейман, хотя я уже давно должна была всё вам рассказать.

— Не говори ничего, — сказала Нейман, глотая слёзы, — ты слишком слаба и слова отнимают у тебя последние силы. Мама, вместо тебя должна была умереть я, зачем ты меня спасла!

Отчаянный вопль Нейман заставил содрогнуться служанок в соседних комнатах, а собака, услышав крик хозяйки, горестно завыла.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вбежали Мария, Изабелла, Леонард и несколько служанок, в том числе и Нэринэ. Нейман встала, чтобы сёстры и брат могли подойти к матери.

— Дети мои, я хочу вас в последний раз обнять, — тяжело дыша, сказала умирающая графиня, прижимая поочерёдно к себе детей.

— Мама, ты не можешь умереть! Нет, только не ты! — рыдала Мария.

— Нейман тебя спасёт, — добавила Изабелла, ей не хотелось верить в худшее.

— Я не хочу покидать этот мир, но не в моей власти здесь остаться. Вы останетесь совсем одни, и пусть старшей будет Нейман. Она сможет вас защитить, — сказала графиня Ронда и, посмотрев на Нейман, прибавила: — Пока на то будет её воля.

Нейман застонала и опустила голову, держась за один из витых столбиков кровати, поддерживавших балдахин.

Мария вскрикнула и схватилась за сердце. К ней тут же подбежали две девушки.

— Мама, не умирай. Не оставляй нас! — плакала Изабелла.

— Даже когда я умру, я всегда буду с вами, — это были последние слова графини Ронды, её агония продолжалась не долго.

— Она умерла, — тихо произнесла Нейман, не веря самой себе.

— Мама, мама! — кричал Леонард, которого рабыни тщетно пытались увести от кровати умершей матери.

Мария потеряла сознание, и её отнесли в другую комнату.

— Не плачь, Леонард, — Нейман крепко прижала к себе брата. — Она умерла, но мы должны выжить и отомстить убийце.

Поглядев на умершую, Нейман пообещала брату:

— Пока справедливость не будет восстановлена, я забуду о христианском милосердии. Весь Аулент содрогнётся, услышав о моей мести. И пусть я потом стану гонима всеми, как и Лэс, я никому не дам забыть о том, что пережили мы за эти сутки!

Глаза Нейман оставались сухими, но она была твёрдо намерена лить впредь не слёзы, а кровь. Кровь своих врагов.

Плачущая Изабелла закрыла глаза матери и, сняв с себя покрывало, накрыла им покойницу, а через минуту на неё упал первый луч солнца, до восхода которого она не дожила.

Утро застало дворец Эриндо в слезах и двойном трауре. Печальные известия быстро облетели все уголки поместья и сейчас сюда съезжались рабы даже из самых отдалённых садов, полей и пастбищ, чтобы почтить память всеми любимых графини Ронды и её дочери Ноэми. Никто не остался равнодушным, но многие начали поговаривать о том, что, Аулент не станет спешить восстановить справедливость и кое-кто рад будет воспользоваться случаем разрушить мирную жизнь поместья Эриндо. Леонард был ещё ребёнком, Мария по натуре уродилась слишком мягкой и болезненной и не умела настаивать на своём, Изабелла же, убитая горем, не хотела ничего знать и совсем упала духом. Вся надежда оставалась на Нейман, но и эта сейчас оградилась от всего мира и ушла в себя, не желая никого ни видеть, ни слышать. Но рабы ждали и верили, что скоро она возьмём всё под свой контроль, и жизнь наладится. Нужно только дать ей время опомниться, ведь Нейман не из тех, кого можно легко сломить.