Вторая модель

Райнхарт поразмыслил над его тирадой.

– Так-то оно так, и все же тревожно, пока такой человек гуляет где-то на воле, сам по себе. Человек Непредсказуемый… да это же противоречит всей нашей науке! Мы собирали статистические данные о нашем обществе две сотни лет. Сведений накопилось без счета. Наши машины способны предсказать поведение любого индивидуума и любой социальной группы в любой момент времени, в любых мыслимых обстоятельствах. Но этот человек никаким прогнозам не поддается. Переменная величина… против которой бессильна наука.

– Статистически неопределимая частица.

– То есть?

– То есть частица, движущаяся таким образом, что нам не предсказать, какое положение она займет в определенный момент времени. Случайно. Бессистемно.

– Вот именно. И это… это противоестественно.

Шериков саркастически рассмеялся.

– Не волнуйтесь вы так, комиссар! Пришельца из прошлого схватят, и все вернется в естественное состояние. Поступки людей снова станут для вас предсказуемыми, как поведение подопытных крыс в лабиринте. К слову, а отчего этот зал под охраной?

– Чтобы никто не узнал, как обстоит дело с прогнозами. Огласка может пустить под откос всю подготовку к военным действиям.

– Никто… к примеру, Маргарет Дуффе?

Райнхарт неохотно кивнул.

– Чересчур они робки, эти парламентарии. Пронюхав, что аналитические ЭСМ не дают прогнозов, они непременно захотят отменить все военные планы и снова вернуться к ожиданию.

– Слишком медленно на ваш вкус, комиссар? Законы, дебаты, совещания, дискуссии… А между тем, если б вся власть принадлежала кому-нибудь одному, это сберегло бы кучу времени. Если б один человек решал, что делать дальше, думал за всех, вел бы народ за собой…

Райнхарт окинул великана-поляка изучающим взглядом.

– Да, кстати. Это мне кое о чем напомнило. Как дела с «Икаром»? Прогресс в монтаже главного блока управления налицо?

Шериков с досадой стиснул массивные челюсти.

– Главного блока? – Легкий взмах огромной ручищей. – Я бы сказал, все идет хорошо… А отставание мы со временем ликвидируем.

Райнхарт немедля насторожился.

– Отставание? То есть вы все еще отстаете от графика?

– Незначительно. Ненамного. Нагоним, не сомневайтесь, – заверил его Шериков, направившись к выходу. – Идемте. Спустимся в кафетерий, выпьем по чашке кофе. Волнуетесь вы, комиссар, сверх меры. Смотрите на вещи проще.

Оба вышли в коридор.

– Пожалуй, вы правы. Мне здорово не по себе. Этот непредсказуемый человек… никак из головы его не выкинуть.

– Разве он уже что-нибудь натворил?

– Нет, ничего особенного. Только переделал по-своему детскую игрушку. Игрушечный видеопередатчик.

– Вот как? – заинтересовался Шериков. – Каким же образом? Что именно изменил?

– Я покажу.

Райнхарт повел Шерикова по коридору, к себе. Едва оба вошли в кабинет, комиссар запер дверь на замок, подал Шерикову игрушку и в общих чертах описал, что сделал с ней Коул. На лице Шерикова мелькнуло какое-то странное выражение. Нащупав скрепляющие игрушку шипы-защелки, он отжал их, и ящичек отворился. Подсев к столу, великан-поляк принялся изучать его изнутри.

– Вы уверены, что переделал его именно пришелец из прошлого?

– Разумеется. Причем, можно сказать, на коленке. Мальчишка, играя, сломал эту штуку, а наш мистер Непредсказуемый шел мимо, и мальчишка попросил его исправить поломку. И он исправил, да еще как!

– Невероятно, – пробормотал Шериков, едва не приникнув к ящичку глазом. – Такие крохотные реле! Как же ему удалось…

– Что?

– Нет, ничего.

Резко поднявшись на ноги, Шериков с осторожностью закрыл ящичек.

– Вы позволите забрать его с собой, в лабораторию? Хотелось бы разобраться во всем этом основательнее.

– Безусловно. Только зачем?

– Из чистого любопытства. Идемте, выпьем наконец кофе, – сказал Шериков, направившись к двери. – Значит, пришельца из прошлого вы рассчитываете схватить в течение дня или двух?

– Не схватить – уничтожить. Ликвидировать как факт. Ударные силы в нужный район уже стягиваем. На этот раз никаких промахов быть не должно. Сейчас составляем план ковровых бомбометаний, дабы полностью сровнять с землей горный массив Элбертайн. Пришельца из прошлого необходимо уничтожить в ближайшие сорок восемь часов.

Шериков рассеянно кивнул. Судя по выражению лица, мысли его были заняты чем-то совсем другим.

– Да уж, конечно, – пробормотал он. – Прекрасно вас понимаю.

Томас Коул присел, скорчился над разведенным костром, отогревая ладони. Близилось утро. Небо на глазах становилось фиалково-серым. За ночь горный воздух изрядно остыл, и Коул, весь дрожа, жался поближе к огню.

Жар костра приятно грел руки. Руки… его руки… Коул глядел и глядел на них, озаренных желто-алыми отсветами огня. Ногти черные, в трещинах и заусенцах ладони и пальцы покрыты бесчисленными бородавками и мозолями. Однако руки у него хороши, просто на славу: пальцы длинные, утончающиеся к кончикам… Да, свои руки Коул весьма уважал, хотя зачастую не понимал их.

С головой погрузившись в раздумья, он размышлял о сложившемся положении.

В горах Коул провел ночь, день и еще ночь. Первая ночь оказалась – врагу такого не пожелаешь. Спотыкаясь, падая, ощупью карабкался он по кручам, сквозь густые кусты и траву… зато к восходу солнца успел порядочно углубиться в горы и надежно укрылся в долине между двумя огромными пиками. К закату появилось у него и какое-никакое жилище, и чем огонь добывать, а после он обзавелся прекрасной ловушкой: яма, плетеная крышка, веревка, свитая из травы, и зазубренный колышек. Один попавшийся в нее кролик уже покачивался на ветке, подвешенный за задние лапы, а ловушка поджидала следующего.

Фиалково-серое небо сделалось серо-стальным, суровым, холодным. В горах было пусто и тихо. Но вот откуда-то издали, отражаясь эхом от необъятных склонов ущелий, донеслись птичьи трели. Вскоре пение первой проснувшейся птицы подхватили другие. Справа от Коула затрещали кусты: очевидно, сквозь заросли пробирался какой-то зверек.

Начинался день. Второй день в горах. Поднявшись на ноги, Коул принялся отвязывать от ветки кролика. Пора позавтракать, а после… Что после? Дальнейших планов у него не имелось. Инстинктивно он понимал, что благодаря сохранившимся инструментам и золотым рукам протянет здесь хоть целую вечность. Добывать дичь проще простого, а дичь – это мясо и шкурки. Со временем он построит себе постоянное жилье и даже одежду из шкурок сошьет, а с приходом зимы…

Однако так далеко в будущее Коул не заглядывал. Стоя у костерка, он упер руки в бедра, поднял взгляд к небу, сощурился, пригляделся… и тут же напрягся всем телом. Серое небо, поднявшись из-за горизонта, украсило нечто знакомое. Черная точка.

Коул поспешил затоптать костер и вновь устремил взгляд ввысь. Что это там? Может, птица?

К первой точке присоединилась вторая. Две точки. Три. Четыре. Пять… Набирая скорость, целая стая черных точек в сером утреннем небе устремилась в сторону гор.

К нему.

Прихватив с собой кролика, Коул бросился прочь от костра и забился в шалаш из ветвей, выстроенный накануне. В шалаше он невидим, тут его не найдут. Но если они заметили пламя костра…

Сжавшись в комок, Коул выглянул наружу. Точки в небе неумолимо росли. Сомнений не оставалось: это все те же аэропланы – черные бескрылые аэропланы, приближающиеся с каждой секундой. Вскоре он смог расслышать их приглушенный гул, который усиливался, пока под ногами не задрожала земля.

Первый аэроплан круто спикировал вниз, рухнул к земле, точно камень, обернулся громадным черным силуэтом. Коул, ахнув, втянул голову в плечи. С оглушительным ревом описав дугу в воздухе, аэроплан пронесся над самой землей, и вдруг из его брюха горохом посыпались белые узелки, распустившиеся зонтиками, как семена одуванчика.

Быстро спикировав вниз, узелки приземлились и оказались людьми. Людьми в военных мундирах.

А вниз следом за первым аэропланом уже несся второй. С ревом промчавшись над Коулом, он тоже сбросил груз, и новая порция узелков, вытряхнутая наружу, заполнила небо. За вторым аэропланом спикировал книзу третий, за третьим – четвертый. От белых узелков, плавно, облаками семян одуванчика опускающихся на землю, зарябило в глазах.

Приземлившись, солдаты разбились на отряды. До Коула, съежившегося в шалаше, донеслись резкие крики. Охваченный страхом, он замер. Спустившиеся с неба солдаты взяли его в кольцо, отрезав все пути к бегству. Последняя пара аэропланов сбросила людей у него за спиной.

Поднявшись на ноги, Коул высунулся из шалаша. Кое-кто из солдат отыскал пепел и угли его костерка. Один, припав на колено, пощупал кострище и махнул рукой остальным. Солдаты, крича, обмениваясь жестами, устремились к нему отовсюду. Еще один взялся устанавливать неподалеку какую-то пушку, другие принялись разматывать массивные бухты шлангов, соединяя ими множество странных труб и механизмов непонятного назначения.

Коул пустился бежать. Поскальзываясь, падая, он скатился вниз по склону, у подножия холма вскочил на ноги и без оглядки бросился в густые заросли. Ползучие стебли и листья хлестали его по лицу, глубоко рассекая кожу. Споткнувшись, Коул снова упал, запутался в невысоком кустарнике и в панике рванулся на волю. Кусты не поддались. Если бы дотянуться до ножа в кармане…

Голоса. Топот. Солдаты гнались за ним, сбегая со склона следом. Задыхаясь от ужаса, Коул забарахтался, засучил ногами, напряг все силы, вцепился в опутавшие его плети ползучих стеблей и дернул что было сил.

Один из солдат припал на колено, навел на него ствол винтовки. Другие, подбежав ближе, тоже взяли Коула на прицел.

Коул, вскрикнув, зажмурил глаза, внезапно обмяк всем телом и в ожидании выстрела стиснул зубы. По шее, насквозь промочив рубашку, градом катился пот, стебли вьюнов и ветви больно впивались в спину.

Нет, тишина…

Коул медленно поднял веки. Солдаты перестроились. Со склона к ним, выкрикивая на ходу приказания, спускался человек огромного роста.

Двое солдат углубились в кусты. Один из них схватил Коула за плечо.

– Не отпускать! – велел подоспевший гигант, грозно встряхнув пышной черной бородой. – Глаз не сводить, держать крепче!

У Коула перехватило дух. Попался. Теперь ему не уйти. Заполнившие прогалину солдаты окружили его плотным кольцом, о чем-то заговорили между собой, с любопытством разглядывая пленника. Коул, не проронив ни слова, устало покачал головой.

Чернобородый великан остановился напротив, упер руки в бока и оглядел Коула с головы до ног.

– Бежать даже не думайте, – сказал великан. – Не выйдет. Понимаете?

Коул кивнул.

– Вот и прекрасно. Вот и хорошо.

Чернобородый махнул солдатам, а те защелкнули на запястьях Коула и повыше локтей металлические браслеты. Сталь впилась в тело так, что Коул ахнул от боли. Такими же браслетами ему сковали и ноги.

– Это придется потерпеть, пока мы не уберемся отсюда. Путь предстоит неблизкий.

– Куда… куда вы меня увозите?

Петр Шериков помолчал, пристально изучая непредсказуемого пришельца из прошлого, и лишь после ответил: