Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Нехарактерные автографы

Отдельным и довольно непростым аспектом коллекционирования и исследования рукописей представляются случаи, когда на вашем пути встречаются автографы, которые якобы написаны известными авторами, но столь нехарактерным для них почерком, что неминуемо встает вопрос об их подлинности. При этом они не являются фальсификатами, просто тот почерк, которым они исполнены, серьезно отличается от эталонных образцов.

В целом в таких случаях, если перед вами просто записка с подписью, можно предположить, что это не автограф, а список, и, по-видимому, именно в качестве списка он будет восприниматься и исследователем, и антикваром.

Каждый из читателей без труда разыщет в своей памяти эпизоды, когда он сам, а не кто-то там еще, писал таким невообразимым почерком, что ему даже было неудобно за это. Обычно такое происходило не там, где имеется стул, стол и зеленая лампа, а в иных местах, в которых не было возможности думать о почерке и его красоте: на почте, где негде приткнуться, в паспортном столе, в поликлинике…

Мы бы, пожалуй, не задумались о нехарактерных автографах, если бы не сугубо жизненная ситуация именно по части изучения рукописей. Некогда, за дружеской беседой с К. М. Азадовским, речь зашла о нахлынувших подделках автографов Иосифа Бродского. Ведь когда на рынок выходят автографы какого-то великого литератора и цена их возрастает и возрастает, то рефреном следуют на рынок и фальсификаты.

На это Константин Маркович, видя в моем отношении к фальсификатам некоторую крайность моей подозрительности, через некоторое время, когда я уже вернулся в Москву и забыл о разговоре, задал мне любопытную задачку. Ниже, чтобы не пересказывать своими словами, приведу фрагмент письма (получив на это разрешение у автора):

О фальсификатах и подлинниках. Есть удивительные истории. Расскажу одну из них. В декабре 1960 года я отмечал свой день рождения (который в действительности 14 сентября. – П. Д.). Пригласил Бродского (мы недавно познакомились). А в декабре пришлось отмечать потому, что в сентябре наш факультет трудился на картофельном поле.

Иосиф пришел с опозданием, извинился, что ничего не принес (безденежье!), но вытащил из кармана бумажку, на которой было нацарапано несколько строк – экспромт, написанный во дворе нашего дома, наспех, в сильный мороз, как говорится, скрюченными пальцами.

Бумажка сохранилась. Но если бы я сегодня предложил ее на любой аукцион, то наверняка услышал бы: «Это не Бродский! Даже отдаленно не похоже!»

Да, не похоже. То есть в самом стихе ранний Бродский кое-как просвечивает (но это надо уметь разглядеть!), а вот почерк – совсем не похож.

Как быть в таких случаях? Ваш комментарий, профи.

Текст этот, написанный чернилами и в конце имеющий росчерк «И. Бро…», который можно при желании принять за подпись Иосифа Бродского, начинается следующими строфами:

Как зверьот холода оскален,стою с бутылкой во дворе.
Наш Константинпрекрасный парень:сумел родиться в декабре…

Этот вопрос заставил задуматься. Каков должен быть аргумент, который заставит кого-либо поверить, что этот вырванный из тетради скомканный листок – автограф неизвестного стихотворения, написанный лауреатом Нобелевской премии? Что должно заставить поверить не только кого-то, но и вообще ввести этот текст в корпус автографов Бродского?

Ответ же я дал примерно следующий. Конечно, сам по себе этот листок может кому-то казаться заслуживающим доверия, кому-то нет, и мое доверие к рассказу К. М. А. мало что решает в этом случае. Потому что для легитимации этого листка как автографа требуется нечто большее, чем только сопутствующий рассказ.

Представим умозрительно себе сопоставимую ситуацию в связи с рукописью знаменитого русского писателя. Скажем, перед нами листок с несколькими строками малоразборчивым почерком, который выдается за автограф Пушкина, но почерк настолько обыденный для той эпохи, при этом лишен характерной для творческих рукописей Пушкина визуальной индивидуальности, что никакой маститый пушкиновед не подтвердил бы его как пушкинский автограф. Однако на обороте этого листка есть удостоверяющая запись, уже четкая и подробная, с указанием авторства Пушкина, сопутствующих написанию обстоятельств, сделанная после смерти поэта его другом В. А. Жуковским. Будет ли тогда этот листок, заполненный нехарактерным почерком, считаться безусловным автографом Пушкина? Да, несомненно, потому что никто не найдет аргументов подвергнуть удостоверение Жуковского сомнению.

И ровно в таком же ключе я ответил на заданный вопрос. Если К. М. считает излишним публикацию этого стихотворения в специальной заметке, где воспроизведен и документ, и его история, что вводило бы рукопись в научный оборот (а это нежелание явно присутствует, если шестьдесят лет спустя этот листок продолжал лежать в его письменном столе и первым, кому было о нем рассказано, стал автор этих строк), то я вижу один выход. Нужно сделать с этого ветхого листка ксерокопию, на которой синей ручкой написать примерно то, что было сказано выше о происхождении этого нехарактерного автографа, после чего поставить внизу дату и подпись. И тогда статус этой рукописи будет совсем иным, нежели без такого подтверждающего документа: ведь зная о том, что связывало этих людей, никто не посмеет опровергнуть такой удостоверяющей записи.

То есть подобные автографы, хотя бы и сами они были нехарактерными, должны быть подтверждены не просто «экспертным заключением» некоего кандидата наук, который штампует их по нескольку в месяц (да хоть бы и в день), но каким-то неоспоримым свидетельством иного порядка, доверие к которому будет абсолютным. Сходным образом нередко удостоверяются наброски или же неподписанные работы известных художников, и подобные надписи оказываются много более убедительными, нежели стилистические сопоставления или позднейшие экспертизы искусствоведов.