Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

«Гелос»

С октября 1996 года в составе антикварного объединения «Гелос» появился отдел антикварной книги. «Заведующим» был А. Л. С., «главным экспертом» – автор этих строк. По согласованию с руководством этого объединения мы занимались книгами на заранее оговоренных условиях; с нас требовался определенный оборот по продажам и проведение традиционных сезонных аукционов. Несмотря на некоторую бюрократическую основу с мыслью о крупной корпорации, которая была idée fixe этой организации, мы чувствовали себя самостоятельными, и особенно нам никто на хвост не наступал. Конечно, если не получалось достичь определенного оборота, приходилось за свои деньги его организовывать, но это было то, к чему мы были готовы.

Нам, без всяких оговорок, очень повезло в «Гелосе»: вопреки различию мировоззрений, мы несколько лет работали там ко взаимному удовольствию. И хотя О. Н. С***, который руководил этой махиной, уже нет в живых, мы можем о нем сказать лишь то, что видели от него по отношению к нам только хорошее. Безусловно, ему было трудно с такими фриками, как мы; столь же безусловно, у него была и возможность сильно усложнить нам жизнь. Но он никогда этого не делал и был с нами корректен и честен. Спасибо ему, а также тем, кто в те годы работал в этом флагмане антикварной торговли.

Перед тем как начать работать вдвоем в «Гелосе», каждый из нас должен был кое-что для себя решить. Для А. Л. С., уже вошедшего во вкус антикварной книжной торговли, крайне болезненным был разрыв, как тогда это представлялось, с филологической наукой. После Московского университета он вполне заслуженно получил приглашение в докторантуру в Лос-Анджелес, но покуда вопрос этот решался, он так удачно «купил подешевле – продал подороже» несколько книг, что всерьез призадумался, стоит ли уезжать. В общем, сперва решил повременить, а потом и вовсе никуда и не уехал.

Мне тоже нужно было крепко подумать и, говоря словами А. Л. С., «договориться на берегу» об условиях этого сотрудничества. Пока мы работали в режиме аукционов «Акции», конечно, что-то покупали на двоих, к примеру, когда ездили в Петербург, но в значительной мере мы оставались самостоятельными: он давал объявления и приобретал книги у частных лиц, я ходил по магазинам и покупал там книги, так что хозяйство мы вели раздельно. Перспектива же общей работы с такими условиями грозила не только дискомфортом от разных карманов, что обычно обостряет в людях не самые лучшие черты, но и еще большей путаницей, особенно если учесть, что мы постоянно были кому-то должны и отягощены как самими долгами, так и постоянной необходимостью ежемесячно платить по долгам проценты.

К тому же и без новых условий у нас в финансах был вечный хаос: мы не могли достаточно четко учитывать даже взаимные долги, и если этот список и велся, то больше для того, чтобы он был, чем для действительных расчетов. К примеру, взяли в долг у жены книжника NN 3 тысячи под 5% в месяц, купили книг на 2,5 тысячи, на жизнь взяли 0,5 тысячи, из них тому столько-то, второму столько-то… Даже если абсолютные цифры мы пытались учитывать, то проценты – уже точно не успевали. И если с кредиторами мы частично расплачивались после очередного аукциона, то до взаимных расчетов дело не доходило. Не от лени: у нас был такой список кредиторов, что, если вспомнить, порой кажется, что это было не с нами: родственники, друзья, бывшие и нынешние жены друзей, даже мой спортивный тренер был в списке тех, кому мы были должны. (Читателю трудно будет поверить, что только в 2016 году мы смогли наконец-то полностью отдать долги, которые на нас висели разного веса веригами с 1990-х. Всему виной тяга к собирательству, потому что продавай мы все без остатка – проблемы этой бы не существовало…)

Итак, перед тем как устроиться в «Гелос», я сказал А. Л. С., что готов на это лишь при условии, что мы станем с ним «работать в пополаме». Это значит, что с того момента не будет никаких «своих» книг, а только «общие», и все купленное будет нашим общим, и все деньги от проданного будут делиться тоже надвое, то есть мы будем равноправными компаньонами. Боюсь, это был едва ли не самый сложный момент в нашем деловом партнерстве. А. Л. С. всерьез озадачился, и его можно было понять: я занимался обычно только тем, что мне интересно, после нескольких лет работы в «Акции» в режиме, который ныне известен как «24 × 7», меня работа порядком утомила и спокойная жизнь привлекала много больше, чем приключения. А. Л. С. же был обвешан финансовыми обязательствами как рождественская ель: они снимали квартиру, а поскольку тогда уже, наверное, родился ребенок или даже оба, то еще и дачу. Поэтому мысль о том, чтобы делить все надвое, ему не казалась наилучшей.

С моей же точки зрения, иным образом мы бы просто не смогли там работать, особенно с учетом того, что планировали «дежурить в лавке» по три дня в неделю каждый, а прочие три дня уделять своим личным занятиям вне аукционного дома. То есть, не имея за собой никакого контроля, кто-то из нас принялся бы покупать книги себе или бы начал что-то утаивать и так далее. Словом, неравные условия быстро бы наш союз разрушили.

И я горжусь самоотверженностью А. Л. С., что он на эти условия рискнул согласиться; не знаю, как он, но я об этом особенно никогда не жалел (при этом, безусловно, за те тридцать с лишним лет, пока мы сотрудничаем, у нас неминуемо возникали и шероховатости, и недопонимание).

Так следующие несколько лет оказались самыми плодотворными для нашего книжного собирательства. В «Гелосе» мы работали через день, три дня в неделю каждый. И начали сперва инстинктивно, а затем и совершенно осознанно оставлять лучшие книги, которые проплывали мимо нас по житейскому морю, в своем собрании. А. Л. С. жалеет, что мы тогда не оставляли автографы начала ХX века, которые он начал собирать только в 2010‐х годах. Но и прочего набралось столько, что можно было представить миру наш «Музей книги».

В «Гелос» к А. Л. С. пришел продавать свои книги А. Л. Финкельштейн, с которым они сильно сдружились. Причем сперва А. Л. С. отговорил его от продажи всего собрания разом, а затем долго уговаривал написать воспоминания, а когда тот наконец начал свое словотворчество и даже вошел во вкус, А. Л. С. мучительно редактировал их. В завершение мы их опубликовали в «Трутне» аж дважды, первым изданием в 2003‐м и затем ощутимо дополненным в 2005-м. Как результат наших усилий – имя этого собирателя навечно занесено в пантеон отечественного библиофильства.

Представление публике неизвестного автографа А. С. Пушкина (1998)

В ту пору нами были куплены несколько крупных собраний – М. И. Чуванова, Б. П. Чиркова, Г. П. Макогоненко и несколько других. Приобретение каждого случилось в результате массы обстоятельств, совершенно чудесным образом совпавших. В значительной степени эти собрания отложились в нашей коллекции, хотя ввиду трудностей финансового свойства мы вынуждены были расстаться с довольно большим числом книг, особенно из библиотеки Б. Чиркова.

С этим временем связана и главная наша удача – приобретение в 1998 году автографа А. С. Пушкина на первом издании первой главы «Онегина». Он достался нам тоже по причине дружества А. Л. С., на сей раз с покойным Ю. П. Колгатиным. Но он был лишь посредником и не мог повлиять на гигантский размер той суммы, которую с нас запросили. Удивительно, как мы вообще тогда ее собрали, но случилось это благодаря Провидению: в тот момент в Москве действовал очень состоятельный покупатель футуристических изданий, и мы продали ему часть нашей коллекции (не все, к слову, удалось восстановить даже до сего дня). Так мы нашли деньги на Пушкина.

После этой покупки между нами возникла проблема, о которой мало кто вообще может догадываться. Нет, не о том, «продать или не продать», – особенно никто и не стремился его тогда попытаться купить, зная нас. Проблема была этического свойства. Встретившись для разговора об этом и надувшись как морские ежи, мы решали главный вопрос: кто будет писать книгу про автограф. Хотелось каждому.

Книга «Автограф Пушкина» (1998)

Я исходил из интересов дела: зная, что передо мной историк литературы, а я все-таки чистый историк и специалист по книговедению, я тогда уступил, занявшись собственно изданием книги, а не ее текстом. Сегодня очевидно, что сделанный выбор был верным: мы сохранили добрые отношения и получилась отличная книга, которая стала классикой пушкиноведения. Ну а еще важнее, что мы умудрились сберечь автограф, который остается одной из жемчужин нашего «Музея книги».