Место под солнцем

— Гад… — возмущённо выдохнула я, и тут лестница наконец причалила к нужному пролёту. Мы отошли в сторону, и я зло добавила: — Да чтоб тебе цефтриаксон[1] на физрастворе внутримышечно ввели, обманщик!

— Цеф… три… что? — удивлённо переспросил Том, скрестив руки на груди, а затем усмехнулся. — Не понимаю, о чём ты говоришь, но… это больно?

— Ты даже не представляешь как, — процедила я, буквально испепеляя его взглядом, а ехидная усмешка стала только шире.

— Что ж, тогда минус пять баллов с Пуффендуя за проклятия в адрес старосты, — самодовольно заявил он, коснувшись своего значка[2] на груди, а у меня так и отвисла нижняя челюсть.

— Что? Ты не можешь снимать баллы!

— Вообще-то, могу, — с широкой улыбкой возразил Том. — Я же староста факультета, у меня есть такое право. Если не веришь — прогуляйся до часов в холле, там наверняка будет пусто у твоего прекрасного факультета. И кстати, ещё минус пять баллов за «гада». Что-то ещё, мисс Лэйн?

Я так и обомлела от этих слов и самодовольной усмешки, а сознанием стал завладевать гнев.

— Сво… — начала было я, но благоразумно остановилась, но он всё равно услышал это.

— Сво?.. — с широкой улыбкой повторил Том, словно кошка, увидев попавшуюся в мышеловку мышь. — Продолжай…

— Сво…ё мнение я, пожалуй, оставлю при себе, — выдохнула я, и он тихо рассмеялся.

— Это верное решение, Кейт. Ты молодец, умнеешь на глазах. Может, я и погорячился насчёт конкретно тебя. Но не насчёт твоего факультета. Не скатись в кретины! — смерив меня секундным надменным взглядом, Том быстрым шагом пошёл прочь, оставив меня буквально гореть от злости.

Что ж, ближе к вечеру я узнала, что старосты факультета и школы действительно могли снимать баллы с учащихся. Правда, меня спасло то, что на второй день учёбы баллов на счету Пуффендуя и так не было, так что и снимать было нечего. Но урок я уяснила, как и то, что иметь дел со слизеринцами не стоило от слова «совсем».

Надо сказать, что, поучившись немного, я поняла, что проблем в Хогвартсе было не меньше, чем во внешнем мире. Пока Советский Союз воевал с фашистами, и даже мой прадед бился где-то там, в лесах Украины, где и потерял ногу, в волшебном мире велась своя война и были свои фашисты. Геллерт Грин-де-Вальд и его приспешники. Не сразу, но со временем я узнала многое: что в обществе давно было расслоение на чистокровных и грязнокровок, и некоторые волшебники мнили себя незнамо кем из-за их «высокого» происхождения. И в основном эти волшебники были именно со Слизерина. А у Геллерта Грин-де-Вальда была не просто сверхценная идея превосходства, у него был самый настоящий бред величия, и он активно завоёвывал новые горизонты, отравляя умы сотен людей.

Так что со временем я даже обрадовалась, что не попала к этим снобам, тем более что на Пуффендуе было полно́ замечательных людей, с которыми я начала неплохо ладить. Взять хотя бы моих соседок по спальне, вполне милых и дружелюбных девочек, которые, узнав, что я из сиротского приюта, сразу растрогались и обещали помогать мне чем только можно. Или старост факультета, Анабель Роджерс и Стивена Фишера, которые тщательно оберегали первокурсников от возможных ошибок и не гнушались поговорить с каждым о чём угодно. А самой замечательной была наша декан, профессор Кассандра Трэвис, преподаватель Травологии. Стройная, красивая женщина, которой было около тридцати. Ухоженная, утончённая… все преподаватели мужского пола и выпускники были в восторге от её непринуждённого нрава и буквально шелковых светло-каштановых кудрей, обычно собранных в затейливую причёску. А её глаза цвета сочной травы с золотистыми крапинками только добавляли к волшебной картинке образ.

Профессор Трэвис с удовольствием вела занятия, с не меньшим удовольствием возилась с нами, первокурсниками, наравне со старостами, потому что нам было непросто обживаться в за́мке, особенно таким, как я, кто до этого жил в обычном мире. Она терпеливо отвечала на все вопросы, рассказывала нам об истории Хогвартса, всякие байки и небылицы. Все младшекурсники, да и не только, обожали сидеть по вечерам у камина в гостиной и разговаривать с ней. И мне было абсолютно непонятно, что же такая эффектная женщина и талантливая волшебница делала в школе вдали от цивилизации. Она могла работать в министерстве, стать актрисой… у неё такие возможности, но она почему-то решила работать здесь, в глуши и за маленькую зарплату. Злые языки поговаривали, что у неё в семье случилась какая-то драма, но я не верила этому, решив, что она была просто от природы добрым человеком.

От неё же я узнала, что как только рождался волшебник, неважно, чистокровный или в обычной семье, то его имя сразу же заносилось в книгу, которая была в одной из башен за́мка. А как только ему исполнялось одиннадцать, то с совой или посланником отправляли письмо с зачислением в Хогвартс. Услышав это, я пришла в неописуемое бешенство, потому что один скользкий гад наплёл мне абсолютно другое, приписав все заслуги себе, но я благоразумно решила не выяснять больше отношения и разорвать с ним всяческие связи. В конце концов, до Хогвартс-экспресса он меня довёл, и на том спасибо! А дальше я как-нибудь сама, не маленькая.

А ещё в скором времени я с горечью убедилась, что шляпа не прогадала, отправив меня на Пуффендуй. Если по теоретическим дисциплинам я преуспевала, потому как умела и любила учиться, и вообще у меня за спиной было высшее образование и ординатура, то по части магии я была полным дном. Полным. Любое заклинание, как бы правильно я ни прочитала его, выходило или наоборот, или ещё хуже, и предмет или взрывался, или загорался, или с ним происходило ещё что-нибудь. Так что в скором времени я стала местным посмешищем, а Том, изредка сталкиваясь со мной в коридорах, только ехидно смеялся и кривил лицо, и я не сомневалась, что и до него доходили слухи о моих «талантах».

В один из дней у меня слегка порвалась мантия. Я заметила это только на перемене, когда направлялась на Трансфигурацию, один из любимых предметов после Травологии. Отойдя в сторону, я решила, что смогу быстренько залатать её с помощью магии, но не тут-то было: как только я прошептала нужные чары, мантия просто загорелась, и мне составило немалых сил, чтобы быстро её потушить.

— Чёрт подери… — с отчаянием выдохнула я, сев на подоконник и прислонившись покрасневшим лицом к холодному стеклу, за которым лил, не переставая, дождь. — Я ничтожество…

— Что-то случилось, Элли? — за моей спиной раздался чей-то ласковый голос, и я тут же обернулась и посмотрела на его обладательницу.

Вместо ответа я вытянула руки, в которых держала испорченную мантию, а из глаз уже были готовы брызнуть слёзы, настолько я устала от постоянных неудач в учёбе. Профессор Трэвис всмотрелась в мантию и протянула:

— Вот это да… Но, Элли, ничего страшного я в этом не вижу! У тебя же наверняка есть запасная…

— Нет, профессор Трэвис, — сглотнув, ответила я, а противная слеза всё же пробежала по щеке. — Я из сиротского приюта, и летом смогла купить только одну мантию… и она испорчена. А больше денег у меня нет.

— Ох, прости, Элли, я совсем забыла! — сразу виновато протянула она, сев рядом со мной на подоконник. — Но ты знаешь, я могу помочь тебе! Давай попробуем?

Я кивнула в ответ, и профессор Трэвис с лучезарной улыбкой достала свою палочку и начала что-то шептать. А мантия на моих глазах закрылась заплаткой, которую было практически невозможно различить на общем фоне. Заметив моё ошеломление, она заливисто рассмеялась и протянула мантию обратно мне.

— Ну как, сойдёт?

— Да… спасибо вам большое, профессор Трэвис! — выдохнула я, не веря в подобное чудо.

— Не за что, Элли, — улыбнулась профессор Трэвис. — А можно тебя кое о чём спросить?

— Да, конечно, — тут же согласилась я, и она, внимательно посмотрев мне в глаза, сказала:

— А почему все зовут тебя Кейт? Тебе не нравится твоё имя?

От подобного вопроса я немного замешкалась, а потом, подумав, ответила:

— Нет, просто… в приюте ко мне как-то прилепилось имя Кейт, и я… привыкла. Мне удобнее, чтобы меня называли именно так.

— Хорошо, тогда и я буду называть тебя именно так, ты не против? — я с улыбкой покачала головой в стороны, и профессор Трэвис добавила: — Кейт, знаешь, а мне вот непонятно, почему у тебя не выходит колдовать… Ты очень способная девочка, очень! Такая усидчивая, и память у тебя замечательная, всё буквально на ходу схватываешь… я не сомневаюсь, что и после уроков ты занимаешься! Но магия почему-то не слушается тебя… ты не подходила с этим вопросом к профессору Флитвику? Он большой специалист в области заклинаний, может, он сможет тебе помочь?

— Я… не хочу навязываться ему… — смущённо пробормотала я, опустив взгляд на свои руки. — Он же может быть занят, и…

— Брось, Кейт, Филиус замечательный человек! — тут же перебила меня она. — И он ни за что не откажет тебе в маленькой консультации! Ты ещё не видела, как он заставляет кексы танцевать джайв?

Улыбнувшись, я помотала головой, а профессор Трэвис наклонилась ко мне и заговорщически понизила голос:

— Знаешь, иногда я специально делаю вид, что у меня что-то случилось, чтобы прийти к нему в кабинет, попить чаю и посмотреть на эти кексы! Только никому, это между нами, девочками…

— Конечно, профессор Трэвис, я никому не скажу, — сразу пообещала я, и та сказала:

— Вот и славненько. Зайди к нему как-нибудь после занятия и поговори, может, и узнаешь что-нибудь, — и, встав с подоконника, направилась по коридору, а я с улыбкой надела мантию и поспешила на занятие, которое вот-вот должно́ было начаться.

К профессору Флитвику, который был молодым профессором и преподавал всего второй год, я решилась прийти не сразу, но когда решилась, то нисколько не разочаровалась: чай был превосходным, а задорный джайв кексов я ещё нескоро забуду!

— Так что у вас случилось, мисс Лэйн? — пропищал он, тоже сделав глоток из своей чашки, и я, вздохнув, начала говорить:

— Профессор Флитвик, у меня не получается колдовать! Но я же волшебница! Профессор Дамблдор сам вручил мне письмо из Хогвартса! Почему у меня ничего не получается, я же очень стараюсь?

Профессор Флитвик откусил кусочек невероятно мягкого кекса, а затем философски заметил:

— К сожалению, мисс Лэйн, одних стараний порой недостаточно. Может быть, вы недостаточно сосредоточены на занятиях?

Я выразительно посмотрела на него, потому как в чём-чём, а в отсутствии концентрации внимания меня точно было трудно обвинить. И он тоже это понимал.

— Честно говоря, я не знаю, с чем связаны ваши трудности в учёбе, мисс Лэйн. Может, вам попалась дефектная палочка? Вы же у Олливандера её покупали, не так ли?

«У кого?» — так и подмывало меня спросить, но вместо этого я поджала губы и пробормотала:

— Нет, не у него, — а в голове уже появились смутные сомнения, кто же мог стоять за моим «кретинизмом» в магии.

— Вот видите, мисс Лэйн, возможно, проблема в палочке! — предположил профессор Флитвик, выпив ещё чаю. — У Олливандера, насколько я помню, никогда таких проблем не было! Он очень качественно подходит к процессу их изготовления. Знаете, это действительно особая магия, то, как палочка выбирает волшебника. Процесс подбора очень сложен, и если подобрать не ту палочку… то может быть то, что постоянно происходит у вас. Так что я советую вам обратиться к Олливандеру и заменить палочку.