Феминизмы. Всемирная история

Госпел, блюз и расовая дискриминация

Помимо гендерной сегрегации, в американских концертных залах широко практиковалась также и расовая. Темнокожие музыкантки еще реже, чем их белые коллеги, получали работу. Расовая сегрегация ограничивала и в целом доступность музыки для слушателей афроамериканского и азиатского происхождения. Эта проблема для феминистской музыки стала острейшей. В 1925 году в Вашингтоне собрался Международный совет женщин (учрежден в 1888 году). В программе съезда значился Всеамериканский музыкальный фестиваль в Мемориальном континентальном зале, целью которого было познакомить гостей с национальной культурой. Международный совет женщин, однако, всегда старался уйти от радикализма и споров. Организаторы фестиваля уступили местным законам, предписывавшим рассаживать белых отдельно от цветных. Афроамериканка Холли Куин Браун (ок. 1845–1949), видный оратор, разозлившись, призвала исполнителей к бойкоту. Браун, сама музыкантка и участница Национальной ассоциации цветных женщин, представляла США на встрече Международного совета женщин в Лондоне в 1899 году. Она родилась в семье бывших рабов и играла заметную роль в борьбе за предоставление избирательного права и против линчевания, а также ездила за пределами страны с лекционными турами, во время которых исполняла афроамериканские спиричуэлы. Браун с гневом осудила беспринципность Международного совета женщин: «Это собрание женщин всего мира, и различению по цвету кожи здесь не должно быть места». После ее призыва двести музыкантов подвергли бойкоту фестиваль Международного совета женщин.

Холли Куин Браун черпала музыкальное вдохновение в госпелах, которые афроамериканки хорошо знали. Исполнение и прослушивание музыки в церквях, на миссионерских встречах и в христианских лагерях служили для женщин, которые редко могли рассчитывать на карьеру в своих церквях, источником религиозного энтузиазма, порой — способом добиться власти и авторитета. Пение христианских гимнов нечасто объявлялось феминистской деятельностью. И все же оно могло оказаться источником власти, как показывает биография Аманды Берри Смит (1837–1915). Рожденная в Мэриленде, в семье рабов, она сумела приобрести международное влияние посредством ораторских выступлений и миссионерских поездок в Англию, Индию и Либерию. Смит была известна своим сильным голосом, которым прекрасно умела пользоваться, служа Африканской методистской епископальной церкви.

После десятилетий работы домашней прислугой и прачкой Смит связалась с методистскими миссиями и отделениями Женского христианского союза трезвости и в 1882 году попала в Либерию, где на протяжении восьми лет занималась миссионерской деятельностью. В автобиографии Смит описывает, как пела в поезде и повозках, на пнях срубленных деревьев, в палатках и церквях. В Англии ее покровительственно представляли публике как исполнительницу госпелов и «обращенную девушку-рабыню». В автобиографии Смит процитирован гимн, выражающий ее кредо:

Христос мне в сердце радость льет,
Над ней не властна смерть.
Я вся Его, и все мое —
Так как же мне не петь?{14} [320]

В церковной деятельности для Аманды Берри Смит важнее всего была ее вера в Бога, любовь к Христу, а не собственно феминистские мотивы. Историк Патриция Шехтер указывает тем не менее на ее несогласие с изгнанием из какого-либо собрания из-за принадлежности к женскому полу и на ее скептицизм относительно характеристики Либерии как места, где можно было быть настоящим мужчиной. Смит никогда не стремилась к духовному сану, но как бы невзначай упомянула изумление, с которым ее пение встретили на крупной методистской конференции — «тем более что вопрос о рукоположении женщин никогда на конференции не обсуждался. Но сколь же далеко вперед они ушли с тех пор!». Смит опасалась, что мужчины предпочтут таких жен, которые станут помогать им в карьере и будут работать за них по дому. Смит, дважды овдовевшая и похоронившая четверых из пяти своих детей до того, как они стали совершеннолетними, хорошо знала цену браку и материнству и сознательно отстаивала свою самостоятельность в том, что касалось духовной деятельности и борьбы за трезвость.

Музыкальный кругозор Смит был неширок: она полагалась на ограниченный репертуар хорошо известных госпелов, и музыкальные традиции стран, где она побывала, ее не впечатлили. Приехав в 1881 году в Бирму, она отметила:

Я услышала громкий звук их музыки. Даже не могу его описать. Никак нельзя сравнить его с той музыкой, которую мы слушаем здесь. Тимпаны, тамбурины и нечто вроде гула печной трубы — что-то в этом роде. Звенит так звенит!

Несмотря на предрассудки Смит, ее пение порождало тесные связи с церквями по всему миру. Ее талант обеспечил ей влияние в собственной церкви, облегчал поездки за границу и позволял ей считать себя женщиной, «обычно выполняющей все, за что она берется»[321].