Феминизмы. Всемирная история

Глава 7. Действия

В этой книге феминизм рассматривается как яростное, творческое и мощное требование прав и пространства для женщин, как призыв к их солидарности. Однако известны и такие разновидности феминизма, которые предлагают философский или утопический подход к правам женщин, но не имеют никакого конкретного плана достижения этих целей. Некоторые видят в феминистских преобразованиях результат пассивного исторического процесса, полагая, что с течением времени положение женщин меняется само собой. Например, египетский писатель Касим Амин (1863–1908) в книге «Освобождение женщин» (The Liberation of Women, 1899) отметил перемену гендерных норм в обществе:

Мы видим упадок власти мужчин… Неужели не заметно, что женщины из многих семей выходят из дома, чтобы заниматься своими делами, что они трудятся вместе с мужчинами, чтобы сделать жизнь хоть немного лучше, что они ищут отдохновения в подходящих местах, где воздух приятен, что они сопровождают в поездках своих мужей?

Амин явно имел в виду представительниц высшего слоя общества, располагавших средствами для досуга и путешествий. Автор нарисовал яркую, хотя и очень неполную картину гибели египетского патриархатного уклада. Амин изображал власть мужчин «зданием с потрескавшимся фундаментом и обваливающейся штукатуркой, на краю неминуемого запустения и гибели, в настолько плохом состоянии, что всякий год часть его рушится сама по себе». Однако он не считал это результатом женского сопротивления, а видел здесь «следствие интеллектуального развития мужчин и смягчения нравов их правителей».

Получивший образование во Франции Амин глубоко верил в возможности египетского национализма и сопротивления колониальному режиму. Он считал положение женщин ключевой сферой обновления страны, и это убеждение могло вызвать у него уверенность в неизбежности перемен. «Марш цивилизации», в ходе которого деспотизм сменяется просвещенным самоуправлением, по мысли Амина, неминуемо приведет к обрушению здания мужского доминирования. Например, обычай ношения покрывал отомрет из-за «социальных изменений, сопровождающих обновление и развитие цивилизации». Свои соображения Амин заканчивает следующим образом:

Для улучшения положения страны необходимо улучшить положение женщин. Если читатель всесторонне осмыслит этот важный предмет, он придет к истине и ему откроются ее тайны[286].

Многие представительницы египетского женского движения были не столь уверены, что достаточно всего лишь как следует обдумать проблему, чтобы процесс оказался плодотворным. Впоследствии сам Амин в книге «Новая женщина» (The New Woman, 1900) признал ограниченность реформ сверху. Отвечая критикам, он писал: «При осуществлении любых реформ мало указывать на их необходимость, мало правительству распорядиться о них, мало поучать», поскольку «без участия женщин будет невозможна никакая перемена в обществе»[287]. Но и эта пересмотренная позиция не предполагала особой спешки. Амин видел рецепт перемен в том, что женщины научат детей мыслить иначе («естественный, долговременный путь»), а не в какой-либо их самостоятельной деятельности. Его крайняя осторожность соответствовала тому широко распространившемуся в конце XIX века мнению, будто эмансипация и без борьбы станет приметой XX века. Главным героем XIX века был мужчина с окладистой бородой. ХХ же век имел женское лицо.

В 1913 году Национальный совет женщин Канады уверенно назвал свой печатный орган «Женским веком» (Woman’s Century: Journal of Education и Progress for Canadian Women). Журнал Cosmopolitan, издаваемый на Ямайке темнокожей феминисткой Уной Марсон, в 1928 году объявил о наступлении «эпохи женщин». И все же в XX веке на долю женщин выпали болезненно медленные реформы, лишение прав в связи с войнами, переворотами и диктатурами, повсеместное бытовое насилие, издевательства и гонения на феминисток.

Крушение здания патриархата Амина было просто мечтой — далекой, как фантазия Рокейи Сахават Хоссейн о Ледиленде. В этой главе я рассмотрю приемы и опыт тех, кто реализовывал феминистскую политику, а не просто ждал, пока новая жизнь наступит сама по себе. Мы изучим обширный репертуар феминистских действий — от рассчитанной на внешний эффект блистательной борьбы за предоставление избирательного права до личного отказа обстирывать мужчин или удовлетворять их эмоциональные и сексуальные потребности. Другие акции наполняли привычные ритуалы феминистским смыслом. Турецкая феминистка Гюль Озъегин отмечала, что в начале 1980-х годов в условиях военной диктатуры безобидную раздачу цветов в День матери можно было представить феминистской манифестацией. Да, и тут важно, что только женщины могли протестовать открыто:

Нам военная диктатура позволяла вести деятельность, запрещенную другим политическим организациям. Нас не арестовывали за собрания или демонстрации, потому что мы были женщинами, потому что мы выходили в День матери, несли воздушные шары и раздавали цветы[288].

Феминистки знали, как организовать сопротивление на уровне символов. Большинство отвергало все, что могло навредить людям, но некоторые рисковали собой. Феминизму свойственны гуманизм и надежда на перемены. Даже радикальная феминистка Андреа Дворкин, выдвинувшая одни из самых тяжких обвинений против мужского доминирования, в 1983 году спрашивала мужчин:

Задумывались ли вы, почему мы не выбрали самый простой путь — вооруженную борьбу? Это не потому, что в стране мало кухонных ножей, а потому, что мы, вопреки всему, верим в вашу гуманность[289].

Феминистской деятельности были свойственны изобретательность и огромное разнообразие (от порчи сексистской рекламы, объективирующей женское тело, до отправки в 1909 году английскому премьер-министру «живых писем»).