Феминизмы. Всемирная история

Глава 3. Пространство

Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) написала книгу «В защиту прав женщин» (A Vindication of the Rights of Woman, 1792), живя в собственной квартире в лондонском районе Блумсбери. Как и многие писатели, она жила в спартанских условиях. Свое сочинение Уолстонкрафт посвятила французскому дипломату Талейрану, которому сразу после революции поручили организовать систему народного образования. Когда тот посетил ее в Лондоне, она предложила гостю вина, но из-за бедности смогла подать его только в чайной чашке. И все же для Мэри Уолстонкрафт большее значение имело то, что у нее было место, которое она могла назвать своим собственным.

Уолстонкрафт много путешествовала по Англии, Франции и странам Скандинавии. Ей не везло в любви, она испытывала глубокие душевные муки и родила свою дочь вне брака. В 1797 году, в счастливый период своей жизни, она остепенилась и вышла замуж за философа-радикала Уильяма Годвина. Но и тогда Уолстонкрафт предпочла поселиться отдельно от супруга, хотя в тот момент уже носила под сердцем дочь{5}. Такого рода гостевой брак выглядел скандальным и в то время, и еще более столетия спустя. Почти весь XIX век имя Уолстонкрафт ассоциировалось с распущенностью, и ее свойство оставаться не подверженной стереотипам заслонило ее интеллектуальные достижения: критик [Хорас Уолпол] назвал ее «гиеной в юбке». Но желание иметь свой угол значило для нее очень много. Это подчеркивает постоянную глубокую озабоченность феминисток политическим аспектом пространства.

Желание Уолстонкрафт принимать единомышленников и соратников у себя дома разделяла Флора Тристан (1803–1844). Хозяйка парижского салона, Тристан, дочь знатного перуанца и француженки, была, как и Уолстонкрафт, писательницей и вращалась на периферии радикальных литературных и политических кругов. Она писала о правах женщин и трудящихся в Париже в революционные 1830–40 годы. Чтобы добраться в ее квартирку на улице Бак, гостям приходилось долго подниматься по лестнице.

В отличие от Уолстонкрафт, Тристан не могла снять квартиру на собственное имя: ее неотступно преследовал муж — [гравер] Андре-Франсуа Шазаль, за которого она вышла замуж в 1821 году. Будучи глубоко несчастливой, Тристан ушла от него всего после четырех лет брака. Шазаль стремился получить опеку над их дочерью. В 1838 году он выследил бывшую жену на улице Бак и выстрелил в нее. (Тристан поправилась.) Она продолжила сочинять травелоги и в «Странствиях отверженной» (Peregrinations of a Pariah) и в «Прогулках по Лондону» (Promenades in London) указала на проявления гендерного и классового неравенства во Франции, Перу и Англии. Ее уязвимость в вопросах быта служит напоминанием: организация феминистского пространства — задача непростая и из-за нехватки денег, и из-за притеснения со стороны мужчин.

Феминистки проявляли немалую фантазию и упорство, стремясь захватить пространство для политического активизма и отдыха. Некоторые их акции были направлены на подрыв мужского доминирования и демонстрацию того, что в том или ином месте женщины отсутствуют. Так, суфражистка Сьюзен Браунелл Энтони (1820–1906) координировала усилия по захвату в США таких публичных пространств, как кабинки для голосования и политический митинг. В 1872 году в Рочестере (штат Нью-Йорк) она вместе с шестнадцатью другими женщинами захватила избирательный участок, попыталась проголосовать на выборах президента и была за это арестована. В 1876 году Энтони сорвала крупное мероприятие в честь столетия Декларации независимости, с трибуны предложив принять «Декларацию прав женщин»[100].

Позднее активистки прибегали к практикам захвата и присвоения пространства, разбивая лагеря мира, организовывая сидячие демонстрации, марши и забастовки. Также они наполняли политикой пространства, где эта политика ранее не ощущалась, например интимное пространство дома. «Уйти с площади!» (Lasciate la piazza!) было лозунгом небольших групп роста самосознания итальянских феминисток, уставших от толп, радикальной политики и соответствующей ей героизированной мужественности. Взамен эти группы предлагали женщинам встречаться дома и создавать политику в пространствах, которые считали сферами частной жизни[101]. Претензии на разного рода пространства были принципиально важными для феминизма, но во враждебной, агрессивной среде это часто оказывалась непростой задачей. Занятое пространство иногда оказывалось малоперспективным или нежеланным — как, например, тюремные камеры, куда во всем мире попадали за протесты суфражистки и феминистки. Другое пространство, хоть и коммерциализированное, все же обладало феминистским потенциалом. Чайные, например, давали женщинам прибежище для встреч с подругами и, таким образом, сделались в начале XX века неотъемлемой частью феминистской среды[102]. Запрещение уличной торговли вынудило распространителей суфражистских газет оставить тротуары, однако они пользовались возможностью расписать асфальт под ногами лозунгами и объявлениями о времени собраний. Аналогичным образом городская площадь, где могли проходить импровизированные митинги, и рынок, где торговки могли защищать свои права и интересы, давали женщинам возможность проявить солидарность, сопротивляться, свести концы с концами. Женщинам часто не хватало средств. Доступное им пространство было для них тесным, ограничивало их.

Гостевой брак или самостоятельную жизнь могли позволить себе лишь относительно обеспеченные женщины. Одна из них — писательница-модернистка Вирджиния Вулф (1882–1941) — в 1929 году призвала женщин обзаводиться «своей комнатой». При этом у Вулф не было иллюзий насчет возможностей по этой части для бедных женщин, которые вряд ли смогут добиться пространственной самостоятельности. Через три года Вулф написала предисловие — в нем нашло отражение и ее привилегированное финансовое положение — к сборнику эссе, сочиненных женщинами из рабочей среды. Писательницу и восхищали, и страшили мускулистые руки и крупные тела этих женщин, однако Вулф хорошо понимала, какая социальная пропасть пролегает между ними[103].

Хирацука Райтё (1886–1971) имела возможность приобрести «свою комнату». На деньги, отложенные матерью к ее свадьбе, в 1911 году она организовала феминистскую группу «Сэйтося» (Seitōsha; «Синие чулки») и журнал «Сэйто» (Seitō). Хирацука шокировала общество, открыто поселившись со своим возлюбленным и родив вне брака двоих детей, а в 1941 году, в возрасте 57 лет, наконец вышла за их отца замуж. Хирацука устроила редакцию «Сэйто» у себя дома, в Акебоно-тё [теперь район Токио]. Планировка помещения отражала отношение японских сторонниц феминизма, который многие считали заимствованием с Запада. Помещение было разделено на «западную» часть, со столом и книгами, и традиционную, с курениями и циновками, которая использовалась для медитации[104]. Пространство не просто ресурс, на него всегда влияют такие факторы, как этническая принадлежность и религия. Хирацука свободно заимствовала лучшее, что она могла найти в двух культурах. Но религиозная, классовая, этническая или расовая принадлежность помогла многим женщинам понять, какое пространство они смогут занять.

Феминисток заботило и то, как именно женщины обживают свое пространство. В 1974 году в феминистском издании Quest Рита-Мэй Браун заявила: «Женщин и мужчин учат пользоваться пространством совершенно по-разному»[105]. Браун — известная писательница, лесбиянка и феминистка — рассказывала, что на личное пространство женщины влияют мужской взгляд и нежелание занимать слишком много пространства:

Основная поза нефеминистки в компании мужчин — слегка выставить вперед бедро. Даже соблазняя, нефеминистка всегда следит за тем, чтобы не поколебать мужской авторитет… Большинство нефеминисток опускают глаза или смотрят в сторону, пряча взгляд, особенно говоря с мужчинами.

Браун призывала разобраться, как сексизм оказывался укоренен в жестикуляции, мимике и телесности женщин.

Политизация позы и личного пространства стала важной темой для сторонниц освобождения женщин и повлияла на феминистскую художественную критику, классы самообороны для женщин, феминистский танец и агитацию за организацию в общественном транспорте пространства только для женщин. Движение за освобождение женщин — с опорой на концепцию «свободного пространства» (ее разработала Чуд Памела Аллен, участница американских движений за гражданские права и за освобождение женщин) — отдавало приоритет разделению пространства на мужское и женское с целью развития «женской культуры» и гарантии безопасного общения для гетеросексуалок, лесбиянок и квир-персон.

В этой главе я рассматриваю пространство, на которое феминистки предъявили права, в том числе женские рабочие места, религиозные пространства и центры помощи для женщин, пострадавших от насилия. Я затрону и дискуссию о попытках феминисток воспользоваться «пространством» рынка для расширения своих возможностей. Феминистская критика капитализма во многом скрывает то, до какой степени феминисток заботило добывание средств к существованию. Исторически феминистское предпринимательство было очень разнообразным — от ненадежного ремесла рыночных торговок до более сложного и долгоживущего бизнеса наподобие книготорговли и издательского дела.