Евангельские мифы

IX. Детские и отроческие годы Иисуса в Назарете.

Для тех, кто вообще склонен признать наличность мифических элементов в евангелиях, мифичность рождения Иисуса в Вифлееме может считаться установленной. Вифлеем фигурирует в евангелиях потому, что необходимо было сделать местом рождения мессии бен-Давида именно царский город Иудеи — Вифлеем. Рацоналистическая критика последних поколений пыталась подчеркнуть в соответствии с этим, что Иисус появился на земле именно в Назарете, а Штраус даже указывает на то количество мест в евангелиях, где Иисус назван «назарянин». Надо признать во всяком случае, что рассказ первого и третьего евангелия о том, что Мария и Иосиф поселились в Назарете до или после рождения Иисуса, а равно и указание второго евангелия на Назарет, как на место рождения Иисуса, делают вполне законным такой взгляд, хотя ссылка евангелий на мнимое пророчество «и он назореем наречется», как на объяснение факта рождения в Назарете, повергает всякий критически настроенный ум в полное изумление. Однако, если приняться за проверку и тщательное зондирование тех мест из библии, которые относятся к настоящему вопросу, чего Штраус не сделал в достаточной мере, то окажется, что протоевангелие, в том его виде, в каком оно сконструировано исследователями, вовсе не употребляет никаких прозвищ. Имя «Иисус» фигурирует там без всяких эпитетов и прозвищ, как в посланиях.

Читатель, который потрудится отметить те намеки относительно Назарета, которые имеются в нашем тексте первого евангелия, узнает, что у эбионитов, которые, как известно, не имели первых двух глав евангелия, и речи никакой не было ни о Назарете, ни об Иисусе — «назорее», ни об Иисусе — «назарянине». Ортодоксальная критика производит обе формы «Nazoraios» (назорей; и «Nazarenos» (назарянин) от слова «Назарет», не объясняя причины существования этих двух вариаций, из которых первая ветречается пять, а вторая шесть раз. Внимательный критик не может, однако, удовлетвориться такого рода объяснением. Он обязан задаться вопросом, не означает ли слово Nazoraios «назорея»[44]. У семидесяти толковников то слово, которое мы в ветхом завете переводим словом «назорей» читается как Nazir или Naziraios а такая транскрипция именно и вызывает у ортодоксальных ученых утверждение, что Nazoraios нового завета имеет другое значение. Путем такой же логической операции можно было бы, однако, доказать, что не только обе указанные формы у семидесяти толковников различны по своему смыслу, но и что Иосиф, когда он писал о «назореях» в одном месте «Xaraebs» (по латыни Nazaratus) а, в другом «Naziraios» (лат. Naziraeus), разумел совершенно различные вещи. Ввиду малой вероятности того, чтобы все приведенные четыре формы греческого слова, означающего «назорей», имели различный смысл, надо полагать, что легкое изменение в транскрипции греческого слова вызывалось трудностью точно выразить греческими буквами еврейское произношение слова «Nazir». «Nazaraeus» является случайно тем словом, которым в вульгате переведено слово «назорей» из еврейской «Юдифи» (ХШ, 5, 7! XVI, 17) и из греческого Матфея (11, 23). Впрочем, это слово встречается в новозаветной транскрипции в греческом феодосиевском варианте у Амоса (11, 12), в «Hexapia» Оригена. «Nazoraios» (назорей) ни в коем случае не может происходить, как это утверждают ортодоксы, от собственного имени «Nazareth» (Назарет), «Nazarah» или «Nazrah».

После всего предыдущего становится ясным, что текст первого евангелия в части, касающейся нашего вопроса, приобретает известное значение. Обозревая этот текст, мы находим у Матфея (IV, 21) просто «Галилею» тогда как Марк говорит о «Назарете» в Галилее. В IV, 13 у Матфея мы находим явную интерполяцию: «и оставив Назарет», ибо об этом Назарете раньше не упоминается, у Луки же (IV, 16) упоминание о Назарете тоже является интерполяцией. В первом евангелии остается еще одно упоминание о Назарете, а именно там (XXX, II), где говорится о везде Иисуса в Иерусалим. «Народ же говорит: сей есть Иисус, пророк из Назарета Галилейского». Отрывок этот, конечно, является мифом в мифе. Этого места могло совершенно не быть в первоначальном тексте евангелия, и почти наверное можно сказать, что никакого галилейского пророка не могли бы так встретить в Иерусалиме. В первом евангелии остается только одно место (XXVI, 71), которое вполне согласно с добавленной позже второй главой говорит об Иисусе-назорее[45]. Однако, и это место, не говоря уже о том, что весь рассказ в этой главе неисторичен, противоречит другому, находящемуся несколькими строками выше, где говорится об Иисусе-галилеянине. Вернее всего, что второй служанке вложили в уста слова «Иисус-назорей» потому, что первая уже сказала: «Иисус-галилеянин». Либо все это место было одной позднейшей интерполяцией, либо оно состоит из ряда вставок, и мы дальше укажем основания, которые позволяют рассматривать соответствующее место у Марка, как оригинал Матфеева текста.

В четвертом евангелии Иисус трижды назван «назореем» и ни разу назарянином. То единственное место, где упоминается Назарет, является совершенно явной интерполяцией подобно приведенным выше текстам. У Матфея и Луки «Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли того, о котором писал и Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова. Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе?» Весь этот эпизод, фиктивность которого совершенно очевидна, чужд синоптикам. Его неаутентичность бросается в глаза. В первой же главе у Иоанна рассказывается о том, что «на другой день» после того, как священники посетили Иоанна, Иисус отправился к Иоанну, что снова «на другой день» после этого Иоанн узрел Иисуса и назвал его агнцем божиим, что снова «на другой день» Иисус идет в Галилею и встречает там Филиппа, а между тем вторая глава начинается: «На третий день был брак в Кане Галилейской». Куда же девался один день? В четвертом евангелии эпитет «назорей», якобы написанный на дощечке креста при распятии, является последним мифическим штрихом, имеющим отношение к нашему вопросу. И, хотя Иоанн подчеркивает, что «многие иудеи читали надпись сию», однако, мы у синоптиков в их надписи слова «назорей» не находим.

Таким образом, слово «Назарет» исчезает совершенно из проверенного текста первого и четвертого евангелий. У Луки остается только упоминание «Назарета» в его мифическом прологе, который совершенно явно имеет довольно позднее происхождение, а затем упоминание «Назарета» в мифическом рассказе о посещении родителями отрока в храме. Оба эти упоминания явно мифичны и на роль биографических данных претендовать никак не могут. Если у Иоанна в его рассказе об аресте Иисуса употреблено слово «назорей», то у Луки мы находим обе вариации, и «назорея» и «назарянина», тогда как у Марка встречается только «назарянин». Согласно твердо установленного английскими ревидентами текста, Марк содержит в себе четыре места со словом «назарянин» — обстоятельство чрезвычайно значительное, ибо Марк, следовательно, расходится в некоторых местах с Лукой и Матфеем.

В первом месте (I, 24) одержимый духом восклицает: «Ты, Иисус — назарянин», во втором (X, 46) слепой нищий, которому сказали, что идет «Иисус — назарянин», восклицает: «Иисус, сыне Давидов», в третьем (XIV, 67) служанка говорит: «Ты был с Иисусом — назарянином», в четвертом, наконец, ангел говорит: «Иисуса ищете назарянина». Что касается первого места, то Лука воспроизводит его дословно, тогда как остальных его нет. Что касается второго, то у Матфея в соответствующем месте не упоминается ничего о назарянине, тогда как Лука (XVIII, 37) говорит об «Иисусе назорее». В третьем месте, где у Марка одна служанка говорит «назарянин», Матфей приводит двух служанок, из которых одна говорит: «Иисус Галилеянин», а Лука говорит о служанке и рабе, но не употребляет в отношении Иисуса никакого прозвища, хотя Петр и назван у него галилеянином. С другой стороны, четвертое евангелие употребляет два раза прозвище «назорей». Наконец, Лука стоит совершенно изолированно со своим рассказом об Эммаусе, в котором по одним рукописям говорится о «назарянине», по другим о «назорее» (XXIV, 13). В виду того, что мы здесь имеем везде позднейшие наросты, можно сказать, что весь доказательный материал, относящийся к проблеме прозвища «назарянин», сводится к сведениям, сообщаемым евангелием Марка. Та последовательность, которую обнаруживает это евангелие в употреблении выражения «назарянин», ставит пред нами следующую альтернативу: либо это прозвище является специальным биографическим эпитетом, либо оно нарочито введено в текст евангелия и в известной мере воспроизведено остальными. Можно ли долго колебаться в выборе того или другого вывода, когда мы замечаем, что решительно все эпизоды, описание которых содержит это прозвище Иисуса, мифичны? А голая декларация в первой главе Марка: «Пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна», особенно убедительной не может быть. Тот факт, на который указывает Тишендорф[46], что форма «назарянин» особенно последовательно соблюдается латинскими рукописями, — показывает, что мы имеем здесь дело с рассчитанной попыткой внести некоторую определенность в тот хаос, который образовался вокруг выражения «назорей» и мнимого географического названия «Назарет». Таким образом, мы в конце концов пришли к следующим выводам:

1. Наиболее ранние тексты говорят просто об Иисусе и ничего не упоминают ни о Назарете, ни о том, что Иисус, якобы, был назореем. Такова была позиция, которую занимал Павел или паулинисты-авторы посланий.

2. После Павла иезуизм приобрел, по-видимому, какую-то связь с сектантами или аскетическими обрядами назаризма[47]. Очень сомнительно, чтобы обе вариации «назарянин» и «назорей» имели вначале одинаковый смысл или чтобы эпитет «назарянин» возник на почве термина «Netzer» (росток) или мифа о Назарете для различия между назаритски настроенными христианами и остальными.

3. В течение некоторого времени после этого антиаскетические группы прилагали, вероятно, все свои усилия к тому, чтобы так или иначе разделаться с назаризмом. Они могли для этого придумать новый вариант для объяснения слова «назарянин», вложив в него квазиисторический смысл. Такое толкование слова было бы обязательно и для нас, если бы мы усвоили взгляд д-ра Хейне, согласно׳ которого имена «Назара» и «Назар» превратились в Геннисарет, а северный Вифлеем назывался первоначально Вифлеем-Назара или Назар-Вифлеем Галилейский. Согласно этого же взгляда «назареи» означали вообще галилеян. Такого рода предположение однако не меняет нашего вывода, что пребывание Иисуса в Назарете или Назаре является, вероятно, мифом более поздним, а не более ранним, чем миф о рождении Иисуса в Вифлееме и что самое происхождение мифа таково, каким его обнаруживает пред нами рассказ Матфея. Эта же деталь навязана Марку римскими, вероятно, методистами[48], игнорирующими совершенно Вифлеем, просто потому, что ведь употребление Марком термина «назарянин» могло оказать содействие назаризму и слова о назарянине могло получить смысл «назорея», а не «человека из Назарета». Однако, если бы название того пункта в котором, якобы, вырос Иисус, было бы, действительно, «Назарет», то прозвище Иисуса должно было быть не «назарянин» а «назаретянин» или во всяком случае в нем должен был бы сохраниться звук «т» 14. Современное название селения «Назра», в котором «т» выпущено, а равно попадающийся иногда вариант этого названия «Назара», могут быть просто результатом того фонетического искажения, которому часто подвергаются имена и названия. Если же, однако, как Кайм, Генгстенберг и др. думают, что подлинным еврейским географическим названием могло быть слово «Nezer», то рецепция названия «Назарет» совершенно ясно обнаруживает сознательную и рассчитанную попытку придать совершенно новый смысл слову «назарянин», произвести его от какого-нибудь другого термина, а не от слов «назир», или «Нецер», которые сразу бы обнаружили искусственность и фиктивность этого термина, имея совершенно определенный смысл в еврейской религиозной литературе[49].