Евангельские мифы

Рис. 29. Бог Янус, открывающий вход новому году.

Никто не станет также оспаривать, что искусство ранних христиан было простым отражением языческого, что христианская культура была гораздо ниже языческой. «Лексические и орфографические ошибки встречаются в христианских надписях гораздо чаще, чем в языческих той же эпохи». Мы уже видели, как христиане присвоили своему богу-спасителю чудеса Диониса и Эскулапа, атрибуты Посейдона, так что отождествление главы двенадцати апостолов с римским Янусом могло быть лишь дальнейшим шагом в том же направлении. Как именно происходило перенесение атрибутов римского божества на иезуистского апостола, сейчас проследить трудно. Возможно, что первым толчком тут послужил Протей, греческий бог, разновидность Януса. Замечательно, что и Протей владеет ключами, неба и земли, что и он странствует по водам. Вечно изменчивый, олицетворенное непостоянство, он мог показаться ранним христианам двойником Януса, тем более, что и Протей знал прошлое и будущее, был таким же ясновидцем, как и Янус. Даже имя Протей могло внушить самым смыслом своим поклонение какому-нибудь божеству, по имени Петрос, скала — в переводе с греческого языка.

Рассказ об отречении Петра мог возникнуть у христиан двояким образом. Возможно, что отождествление Петра с Митрой и Янусом побудило христиан придумать миф в объяснение «двуликости» Петра. Но возможно также, что миф об отречении явился в результате обвинений в предательстве, направленных против Петра враждебной ему среди ранних христиан партией. И уже это обвинение, претворенное в миф, послужило поводом к отождествлению Петра с двуликим Янусом или с непостоянным Протеем. Однако, как я уже указал, совершенно немыслимо предположить, чтобы рассказ об отречении Петра существовал ко времени появления Павловых посланий. Рассказ, таким образом, наверное мифичен, и, если мы признаем, что остальные евангельские характеристики Петра заимствованы из культа Митры и Януса, то ничто не мешает нам предположить, что миф об отречении Петра возник из того же источника. Полной уверенности, конечно, тут быть не может. Если этот рассказ придуман для того, чтобы скомпрометировать иудейских христиан, то он, все же, остается мифом, притом сравнительно позднего происхождения. Если бы этот миф был придуман в первые годы существования христианской церкви какой-нибудь враждебной Петру партией, то сторонники Петра не замедлили бы выступить против этого мифа, а между тем он помещен во всех евангелиях. Все говорит за позднее появление этого мифа и притом в очень малой, или даже вне всякой, связи с ожесточенной партийной борьбой в среде первых христиан. Основой этого мифа, я еще раз подчеркиваю это, могли послужить два лика Митры или образ «двуликого» Януса, на которого был столь похож мифический Петр. На такой основе легко мог возникнуть миф об «отречении», тем более, что антииудейские тенденции, хотя бы в той форме, в какой они проявились в «Деяниях», могли подсказать отцам церкви своеобразную тактику, запятнать доязыческий образ Петра для скомпрометирования иудействующих христиан и, вместе с тем, превратить его в главу римской церкви, наделив атрибутами Януса и Митры.

Мне не приходится подчеркивать, что столь распространенное в римской империи изображение Януса обязательно должно было попадаться на глаза христианам 2-го и 3-го столетия всюду, где бы они ни были. Древние монеты с изображением Януса были, по словам некоторых авторов, отчеканены в последний раз при Помпее. Имеются, однако, данные, говорящие за то, что такие монеты были в ходу на острове Сицилии и в Греции. Отчеканены они также, по крайней мере, одним императором — Галлиеном. На одной стороне этих монет была изображена голова, на другой — судно. Эти монеты должны были получить большое распространение. Макробий, по крайней мере, рассказывает, что мальчишки в Риме, подбрасывая при игре монеты, кричали: «голова» или «судно», как у нас говорят — «орел» или «решка».

Рис. 30. Садик Адониса.