Евангельские мифы

Рис. 31. Геракл с венком на голове.

От Атенея мы знаем, что в египетской религии терновые венцы играли особенно значительную роль. В Абидосе[80] были известные колючие древесные породы, ветви которых ниспускались гирляндами. Такого рода гирлянды, могли легко послужить поводом для создания евангельского мифа о терновом венце. Геродот сообщает нам также о том, что у греков был в ходу следующий рассказ. Когда Геркулес попал в страну египтян, они украсили его гирляндой и торжественно повели его в храм с намерением принести его в жертву своему высшему божеству. Однако, когда они подвели его к жертвеннику, Геракл внезапно напал на них и перебил их всех. Геродот отвергает этот рассказ с указанием на то, что египтяне не знали в то время человеческих жертвоприношений. Тем не менее, рассказ этот намекает на существование египетского ритуала, в котором бога-спасителя увенчивали короной и водили как пленника.

Быть может это как раз тот ритуал, который практиковался в Абидосе. В основе своей эта корона могла, конечно, символизировать именно древний нимб. У нас есть, однако, еще одно объяснение, которое столь остроумно разработано ученым Фрезером в его «Золотой ветви». Фрезер показал, что во время древневавилонского сакейского праздника какой-нибудь осужденный на казнь преступник облачался в царские одежды и в течение трех дней удостаивался царских почестей, после чего его раздевали, бичевали и распинали. Этот обычай является, по мнению Фрезера, комбинацией из обычая приносить в жертву преступника в качестве козла отпущения и специального, еще более древнего, обычая умерщвлять божественного человека для того, чтобы влить новую энергию и силу в жизнь мира вообще и в растительную жизнь в частности. Во время таких жертвоприношений жертва увенчивалась короной так же, как и во время заклания преступников в Афинах (во время Фаргелий — праздника Аполлона).

Следует также отметить, что во время древних жертвоприношений у североамериканских индейцев на голову пленника, предназначенного в жертву, надевалась корона из перьев, а в руки ему давался начальнический жезл. Этот обряд является, по-видимому, ничем иным, как позднейшей модификацией древнейшего ритуала, когда в жертву приносился начальник или высокопоставленное лицо. Таким образом, нить нашего исследования приводит нас от древнесемитского мифа о «сыне единородном», которого пожирает его отец Кронос[81], к ритуалу, в котором жертва облачалась в царские одежды и украшалась царскими атрибутами.

Мы имеем здесь, по-видимому, источник не только шутовского «коронования» Иисуса, но и вставки о разбойнике Варавве, «сыне отца», который во времена Оригена фигурировал в большинстве рукописей, как Иисус Варавва.

Возможно, что истинный источник рассказа евангелий о тайном погребении Иисуса следует видеть в обряде греков, которые имели обыкновение во время праздника Фаргелий внезапно и таинственно убирать трупы принесенных в жертву преступников. Напиток из уксуса фигурировал также и в таинствах Деметры. Мы, значит, снова оказываемся на пороге углубленного антропологического исследования, которое должно показать нам, что евангельский рассказ о распятии связан с древним и изменчивым восточным ритуалом. Но, так как такое исследование предпринято мною в другом месте, то мы пока на этом и остановимся.