Евангельские мифы

Но ведь тогда перед нами был бы реальный человеческий образ, который нельзя было толковать и вкривь, и вкось, и использовать, как угодно.

Ведь никто теперь не станет проповедовать культ религиозного учителя Магомета, личное обаяние коего теперь равно нулю. Ибо Магомет-реальная историческая личность, сын определенного века, определенного быта, определенного социального строя.

А вот Иисус евангелий является призраком и поэтому всякий, кому не лень, облекает его в такие формы, какие ему заблагорассудится. В конце XIX века знаменитый французский врач Бине Сангле в своем любопытнейшем труде «La folie de Jesu», на основании клинического подхода к евангельским рассказам, изобразил Иисуса душевно-больным человеком, родившимся в условиях тягчайшей наследственности, ибо, по мнению Бине Сангле, только люди с тяжелой наследственностью склонны к таким религиозным экстазам, бредовым внушениям и т. п., какие описаны в евангелиях.

Все это по строгой научной проверке надо признать ненаучным.

Но ведь убедительности в этих благоглупостях не меньше, чем в тех медоточивых панегириках, которые воспеваются благостному и кроткому Иисусу из Назарета иезуанистами, баптистами, толстовцами и т. п.

Ибо все они, по пословице, тенью щетки чистят тень кареты.

Церковники отлично понимают, что Иисус религии сейчас ничто без исторического Иисуса. Вот почему они в один голос твердят: вера в Иисуса, как в бога, должна идти рядом со знанием о нем, как о подлинной личности. Читай хотя-бы А. Погодина «Личность Иисуса и христианская культура».

Проблема Христа еще подробнее разработана Робертсоном в его трудах «Pagan Christs», с коими мы надеемся познакомить русского читателя в ближайшем времени.

Конечно, решение проблемы Христа или вернее, правильная постановка не является еще решением проблемы христианства.

Робертсон в данном своем произведении отвечает только на вопрос: откуда взялись христианские мифы.

Но он, как мифолог, оставляет в стороне социологические вопросы: почему возникли именно такие мифы?

Кто были по своему социальному положению а, следовательно, и по своим социальным устремлениям, люди, создавшие и усвоившие евангельские мифы?

Какое социальное бытие определило сознание ранних христиан?

В заключение считаем необходимым сделать несколько замечаний.

В русском переводе Евангельские мифы мы опустили небольшое приложение, в коем содержится полемика Робертсона с Пфлейдерером и Шмиделем, мало интересные для русского читателя. Все эти Пфлейдереры и Шмидели, добрые пастыри Германии, естественные агенты династий Гогенцоллернов и т. п., сознательные шарлатаны от науки — в условиях Октябрьской Революции достаточно обнаружены и разъяснены по своим мотивам — поддерживать и реставрировать монархизм.

Чувство справедливости требует добавить, что не менее достаточно разъяснены и изобличены в тех же мотивах — и наши российские шарлатаны — иезуанисты — организаторы по Советской России баптистской и всяческой, тому подобной, церковно-капиталистической пропаганды.

Мы сохранили все примечания Робертсона, интересные только для ученых специалистов, и снабдили перевод редакционными примечаниями, облегчающими рядовому читателю усвоение довольно трудного текста. Такую же цель имеют и иллюстрации, которые подобраны нами специально для данной книги.

И. А. Шпицберг