Происхождение христианства из гностицизма

Павел в Посланиях и в Деяниях апостольских

Если признать принципиальную правильность защищаемой здесь точки зрения, то тем самым решается одна из труднейших загадок, поставленных перед исследователями новым заветом, а именно противоположность между характером апостола, каким он представляется в его посланиях, и личностью Павла, изображенной в Деяниях апостольских.

Ведь общепризнано, что в «Деяниях апостольских» Павел совсем иной, чем в Посланиях. Правда, в начале «Деяний апостольских» Павел выказывает себя фанатиком закона и беспощадным преследователем сторонников Христа, мечет против них гром и молнии и злорадствует по поводу смерти Стефана. Но с момента своего обращения он обнаруживает такую кротость, покорность, терпимость и уступчивость, почти граничащую с малодушием, что мы совершенно не узнаем прежнего Павла. Он, резкий и гордый человек, с готовностью подчиняется решениям остальных членов общины. Тимофея, сына уверовавшей иудейки и отца-грека, он велит обрезать ради иудеев. Мало того, во время своего последнего посещения Иерусалима он принимает даже личное участие в иудейском жертвенном культе, подвергает себя, по утилитарным соображениям, торжественному очищению и, дабы опровергнуть слух, будто он проповедует против закона и храма, демонстративно ведет себя на глазах у народа как послушный закону иудей (Деян. 16, 1 — 3; 18, 21 — 24, 26). Б Деян. 24, 14 он признается правителю Феликсу в том, что по учению своей секты он служит богу отцов своих и верует всему написанному в законе и пророках. В Деян. 28, 17 он пытается привлечь на свою сторону иудеев Рима, торжественно уверяя их, что он не сделал ничего оскорбительного для народа и его исконных обычаев. Между тем в своих посланиях тот же Павел учит, что Христос — конец закона, неоднократно указывает на то, что человек оправдывается не делами закона, а исключительно верою, и пишет послания к римлянам, чтобы доказать, что иудейский закон не только неисполним, но даже служит препятствием к искуплению! «Судя по посланиям, мы имеем перед собой человека, который всецело охвачен мыслию, что только вера может примирить человека с богом, что закон ведет к греху и озлоблению и существует только для того, чтобы делать людей еще более несчастными и более нуждающимися в искуплении. В «Деяниях апостольских» мы видим другого Павла, обрезающего взрослых мужчин, шествующего с локонами назарея и в храме приносящего в жертву козлов и овец».

Однако, и слова Гаусрата справедливы лишь отчасти, ибо, как мы видели, к враждебной закону точке зрения, коренящейся в эллинистической мистике и опирающейся на полнейшее отрицание закона, примешивается вторая, совершенно противоположная ей точка зрения, проникнутая иудейско-юридической теорией оправдания и примирения, и предполагающая, что моисеев закон имеет силу, при чем центр тяжести мессианской искупительной смерти она усматривает в том, что лишь Иисус своей собственной невинной жертвенной смертью и своим вытекающим отсюда примером угодного богу поведения сделал возможным исполнение закона. На родившихся в иудействе она распространяет действие иудейского закона в полном объеме, хотя и в несколько смягченной форме, и только для рожденных в язычестве она ограничивает соблюдение закона рамками нравственного закона. Однако, такой неопределенный и нерешительный подход совершенно не вяжется с поведением Павла, обрисованном в «Деяниях апостольских». Отсюда следует, что учение, которое, по мнению автора Деяний, апостол проповедовал своим слушателям, едва ли сколько-нибудь отличалось от иудейско-юридического толкования Павлова миросозерцания.

Согласно Деян. 9, 20, вскоре после своего обращения Павел стал проповедовать в синагогах «об Иисусе, что он есть сын божий». В Деян. 13,26 сл. он обращается к «детям рода Авраамова», к иудеям, и, ссылаясь на Пс. 2 и 16, 10 утверждает, что обетование, данное отцам, бог исполнил, воскресив Иисуса из мертвых, и тем самым возвестил, что через Иисуса им будет даровано прощение их грехов и что во всем, в чем они не могли быть оправданы законом моисеевым, они будут оправданы верою в Христа (там же 38 и сл.; ср. 17, 31, где Иисус фигурирует как судья вселенной, в смысле выше подробно изложенного воззрения и где сказано, что бог уполномочил его во всем, воскресив его из мертвых). Жителям Листры он проповедует, совместно с Варнавой, основной иудейский догмат об едином боге, который сотворил небо и землю (14, 15). Тюремного стража в Филиппах он призывает уверовать в господа Иисуса Христа или мессию, дабы тот спасся и весь дом его был спасен, проповедует ему слово господне и внушает ему веру в бога (16, 31 и сл.). В Фессалонике, указывая на св. писание, он доказывает иудеям, что мессии надлежало пострадать и воскреснуть из мертвых и что сей Христос есть Иисус, которого он им проповедует (17, 3; ар. 18, 5). Афиняне полагали, что он проповедовал о чужих божествах, потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение (17, 18). Из Деян. 19, 1 — 6 мы узнаем, что, по воззрению Павла, одновременно с крещением «во имя Иисуса» верующие принимают святой дух. Согласно Деян. 20, 21 и сл., Павел убеждает иудеев и эллинов обратиться к богу и уверовать в Иисуса, мессию, и объявляет себя апостолом царства небесного и свидетелем благодати божией по милости господа в служении, которое он принял от Иисуса. В иерусалимском синедрионе он возглашает, что за упование на будущее воскресение из мертвых он был предан иудеями суду (23, 21), и повторяет то же самое правителю Феликсу и царю Агриппе (26, 6). Феликсу и его жене Друзилле он говорит о вере в Иисуса Христа, о праведности, воздержании и страшном суде (24, 24 и сл.). Агриппе он сообщает, что он проповедовал как иудеям, так и эллинам, чтобы они изменили свои убеждения и покаялись, совершая дела, достойные покаяния, при чем, однако, он этим хочет оказать только то, что возвещали пророки и Моисей о будущем, т. е., что мессия должен был пострадать и, восстав первым из мертвых, принесет «свет иудеям и язычникам (26, 20, 22 и сл.). Иудеям в Риме он объявляет о царствии божием и пытается заставить их отречься от закона моисеева и пророков и обратить их в веру христову; и так как они его не понимают, то он утешает себя словами Исайи (6, 9) о том, что бог заставил огрубеть сердце иудейского народа, чтобы даровать спасение язычникам, — что мы уже обнаружили в Послании к римлянам (11, 8 и сл.).

После всего вышесказанного ясно, что Павел «Деяний апостольских» в самом деле нисколько не похож на Павла посланий в их теперешнем виде; он не более как представитель той точки зрения, которую мы назвали иудейско-юридической. Последняя и составляет ядро и основу Павловых посланий. С другой стороны, в пневматике и мистике Павла, представителе эллинистически-этической точки зрения, мы. усматриваем более позднего автора, идеи которого хотя и связаны со взглядами его предшественника, но во всех отношениях отличаются от них, и мысли которого либо им самим, либо кем-либо другим были включены в послания исторического Павла, вероятно, в течение первой половины II столетия, надо полагать, для того, чтобы подкрепить его враждебное закону мировоззрение авторитетом великого Павла. Бели риторического Павла, представители иудейско-юридической точки зрения, мы назовем для краткости Павлом I, то позднейшего, эллинистически мыслящего и враждебного закону интерпретатора мы можем назвать Павлом II. То обстоятельство, что не всегда удается с полной уверенностью определить, какие мысли посланий принадлежат одному и какие другому из обоих соавторов и что некоторые вопросы в этом отношении, пожалуй, навсегда останутся спорными, нисколько не, не меняет сути дела. Для нас важно установить то, что лишь на почве выставленной нами гипотезы возможно удовлетворительное объяснение основных противоречий Павловых посланий и что если не считать эти послания целиком подложными, то с подлинностью их можно согласиться только с указанной нами оговоркой.

Одно лишь противоречит гипотезе о том, что и исторический Павел является представителем иудейско-юридической точки зрения: это — предвзятое мнение в отношении мистика и пневматика Павла и его своеобразной и глубокомысленной теософии. Но это предвзятое мнение опирается главным образом на Послание к галатам, ибо последнее содержит с одной стороны такие данные, которые побуждают усматривать в этом послании «собственноручнейший документ» апостола Павла, а с другой стороны развивает такие взгляды, которые полностью совпадают с мировоззрением Павла II. Решение этого вопроса с защищаемой нами точки зрения может быть нами дано только после анализа Послания к галатам.