Происхождение христианства из гностицизма

Итак, имеется только одно условие, которое могло бы заставить нас признать историчность Павлова Иисуса, а именно: если бы учение Павла было понятно лишь при наличности этой гипотезы. Между тем справедливо как раз обратное: гипотеза исторического Иисуса не только не объясняет Павлова учения, но, напротив, совершенно затемняет его.

Ибо есть и остается загадкой из загадок, каким образом простой исторический Иисус человек, распятый раввин и друг бедных — мог превратиться, да к тому же еще за сравнительно столь короткое время, в предвечного сына божия и небесного мессию апостола.

В центре Павлова мировоззрения стоит не исторический Иисус, образ которого пытаются нарисовать евангелия, а небесный Христос.

Как выражается М. Брюкнер, «небесная личность Христа представляет собою rocher de bronze (бронзовую скалу) Павловой христологии».

«Павел конструирует повсюду свой образ христа сверху вниз, а не наоборот. Его послания всецело говорят против этой гипотезы. Это относится не только к пневматику и мистику Павлу, который смотрит на Иисуса как на очеловечившегося бога, как на во плоти явившегося божественного духа, для которого человеческий облик Иисуса составляет только преходящий эпизод его настоящего божественного бытия; оно относится также к тому Павлу, который видит в Иисусе человека, возведенного за свою искупительную смерть в ранг небесного существа, в смысле гл. 53-ей Исайи, Ибо и здесь человеческая природа Иисуса логически вытекает из того соображения, что только Антиадам, «второй человек», может искупить грехи людей и примирить последних с богом; но это отнюдь не представляет собой Почерпнутой из исторического опыта предпосылки. Другими словами, Иисус — человек нужен Павлу лишь как метафизический корректив в интересах религиозной пропаганды спасения; он не является для апостола ни реальностью, ни предметом личного переживания или исторического предания, и его историчность точно такого же свойства, как та, которую египтяне приписывали своему Озирису, греки — своему Гераклу или Тезею, римляне — своему Янусу или Сатурну и т. д., поскольку они почитали их как основателей своих культов и избавителей своих стран от ужасов варварского прошлого.

Дело обстоит именно так, и прав Смит, когда говорит: «Решительно невозможно понять обращения, деятельности или учения Павла, исходя из представления о чисто человеческой личности Иисуса».

Далекий от того, чтобы быть свидетелем историчности Иисуса, Павел, напротив, является самым главным свидетелем против таковой.

Превращение мифического Иисуса в исторического