Происхождение христианства из гностицизма

Итак, мы приходим к выводу, что выражение «братья» применялось уже с очень давних пор в духовном смысле. И если все же указывают на то, что в Марк. 3, 31 и сл.; 6, 3; Матф. 12, 46 и сл.; Лук. 8, 19 и сл. и Иоан. 7, 5 идет речь о физических братьях Иисуса, то как раз эти места заставляют с уверенностью предполагать, что они имеют чисто Символическое значение и были придуманы только для того, чтобы подчеркнуть противоположность между физическим и духовным. родством Иисуса; они наглядно показывают, что принадлежность к Иисусу основывается не на внешнем превосходстве происхождения, как это полагали иудеи в отношении мессии, а исключительно на вере (ср. Иоан. 7, 5 в связи с 6, 63 и сл.: «дух животворит; плоть не пользует ни мало!»).

Согласно Матф. 27, 56, среди женщин, следовавших за Иисусом из Галилеи, находилась Мария, мать Иакова и Иосифа, а в Марк. 15, 40 идет речь о Марии, «дочери Иакова меньшого и матери Иосии». Следовательно, здесь Мария не фигурирует в качестве матери Иисуса — тем более, что у иудеев не было принято давать сыну (Иосиф или Иосия) имя отца — и, таким образом, Иаков не является его братом, между тем как Марк. 6, 3 называет его, наряду с Иосией, Иудой и Симоном, братом Иисуса. По-видимому, мы имеем тут дело с двумя совершенно независимыми друг от друга преданиями: согласно одному из них, Иаков был физическим братом христа, а согласно другому он вообще не состоял с ним ни в каком родстве, и только имена матерей их обоих совпадают друг с другом. Если это так, то понятно, каким образом Иаков Праведный, так наз. брат «господа» в духовном смысле, превратился в понимании позднейшего времени в брата Иосифа в физическом смысле: стремились как можно больше приблизить почитаемого «святого» к Иисусу и полагали, что к тому, чтобы сделать его с этой целью физическим братом Иисуса, имеется тем больше оснований, что у обоих матери назывались Мариями. Совпадение имени этого Иакова с именем брата Иоанна, первого мученика, а также с именем сына Алфея, привело впоследствии к тому, что уже древнейшие христианские предания различали этих трех Иаковов друг от друга крайне неотчетливо. И так как Иаков, «брат господень», упоминается, как сказано, в Послании к галатам, наряду с Петром и Иоанном, как один из «столпов» иерусалимской общины, а Иаков, брат Иоанна, занимает в евангелиях, наряду с последним и Петром, привилегированное положение среди учеников Иисуса, то само собой напрашивается предположение, что «апостол-столп» Иаков был первоначально тождествен с братом Иоанна и только вследствие своего мученичества превратился в «брата господня», сперва в духовном, а затем и в физическом смысле. Это тем более вероятно, что Иаков, брат Иисуса из евангелий нигде больше не упоминается в качестве сторонника Иисуса; напротив, Иоанн определенно заявляет, что его братья тоже не веровали в Христа (Иоан. 7, 5). Но именно по этой причине его обращение, в особенности же провозглашение его «столпом» общины, должно было послужить очень благодарным материалом для повествования.

Впрочем, все это основано на предположении, что стих 1 Кор. 9, 5 входил в первоначальный текст данного послания. Однако, это вовсе не доказано. Справедливо отмечает ван Манен (van Manen) противоречие между 1 Кор. 7, 8 и сл., где Павел рекомендует безбрачным и вдовам воздержание от брака как высшую христианскую добродетель и гл. 9, где он высказывается в пользу права апостолов иметь жену и находиться на иждивении общины. Это очень похоже на позднейшую вставку, имеющую целью обосновать путем ссылки на слова Павла, перед общиной более мягкую и приемлемую для апостолов практику в противовес строгому аскетическому образу жизни прежнего времени. Сомнения относительно этого места увеличиваются в силу того, что «Деяния апостольские» совершенно умалчивают о братьях Иисуса и их миссионерских путешествиях с целью распространения новой веры, не говоря уже о нелепости предположения, будто физические братья Иисуса странствовали с вестью: «наш брат Иисус был ожидаемым мессией и скоро опять появится в облаках небесных!». Кто поверил бы этому благовествованию бедных галилейских ремесленников или, кто бы они ни были? Во всяком случае, не просвещенные греки и тем более не иудеи, которым не мог не показаться удивительным контраст между их напряженным ожиданием мессии и скромным появлением «братьев» Иисуса.

Но как бы мы ни смотрели на этот вопрос, «братья господни» все же представляют собой компанию в высшей степени сомнительных, призрачных и неустойчивых образов. Основывать историчность Иисуса на их свидетельстве было бы равносильно тому, что тень шекспировского Гамлета мы призвали бы в свидетели того, что когда-то существовал исторический Гамлет. Возможно, что, как этого хотят теологи, первоначально физически представляемые братья Иисуса были впоследствии превращены такими людьми, как Климент Александрийский, Иероним и т. д., в духовных братьев, по догматическим соображениям, в интересах девичества Марии. Но точно так же возможно, что, наоборот, духовные братья Павловых посланий, при превращении догматического Иисуса в евангельского, стали физическими, как в евангелиях. Таким образом равновесие снова восстанавливается, и отсюда следует, что формулой «братья господни» нельзя обосновать историчность Иисуса.

Итак, родственные отношения Иисуса ни к чему не приводят; из них нельзя извлечь никаких данных в пользу его историчности. Привлечение их в качестве доказательства историчности Иисуса должно быть отвергнуто как недобросовестный прием, явно рассчитанный на непосвященных.

Перейдем теперь к рассмотрению характерных свойств Иисуса, указываемых Павлом, и постараемся выяснить их историческую ценность.