Негасимое пламя

Ну ещё бы. Логично было начинать с носителей и теории, и практики. Верховский потребовал у профессора перечислить все имена, какие ещё не истёрлись из памяти, и кропотливо всё записал. Знакомых не было; может, и впрямь всех уложили в могилу, нечаянно задев при допросах что-то из «отдельных клятв».

– Вы поддерживаете контакты с бывшими коллегами?

– Нет, – Григорий Петрович старательно замотал головой. Лысина вызывающе сверкнула в свете кухонной лампы. – Я… Мне запретили. Вы понимаете…

Да, конечно, понимает. Он бы тоже на месте тогдашних контролёров перестраховался. Если уж деть дедулю никуда нельзя, пусть хоть сидит тихо и слово лишнее пикнуть боится. Работать на «Технологии будущего» Дубинский может ровно при одном условии: если общается на опасные темы исключительно с сотрудником магического контроля.

И это как раз легко выяснить.

– Кроме меня, кто-то обращался к вам за информацией? – жёстко спросил Верховский. – Как угодно давно, но после вашей клятвы?

Дубинский яростно замотал головой. Потом сообразил, что неприятный гость не сочтёт это ответом, и сказал вслух:

– Нет. Нет, никто не обращался. Никогда. Ни из вашего отдела, ни… вообще. Я уже давно не у дел, я входил в учёный совет, мне было не до старых каких-то… проблем…

– Что случилось с архивами? – Верховский откинулся на мягкую спинку стула. Он был разочарован и доволен одновременно. След-то ложный, но если бы оправдалось сложившееся на лету предположение… Ещё есть шанс, что всё чуть-чуть чище, чем он думает. – Почему они не попали в руки… моих коллег?

– Это же очевидно. Мы выполнили всё, что было предписано инструкциями, – Григорий Петрович заговорил теперь убеждённо. Выбрался на твёрдую почву после блуждания по зыбким нечистотам. – Как только пришёл приказ о расформировании института, всё уничтожили. Каждый листок бумаги в здании.

Потом наверняка кто-то за это отдувался. Учредители, однако, как в воду глядели. Знали, что рушить их маленький секретный мирок возьмутся не слишком высокоморальные личности. Но – опять не сходится: если сведения так и не добыли, то сейчас не должно быть никаких «Технологий», а если добыли – то чего ждали двадцать лет? Производство наладить не могли?

– Что насчёт материалов? – спросил Верховский. – Оборудование вы тоже переломали?

– Оборудование переломали вы, – брюзгливо отозвался профессор. – Всю нашу науку – коту под хвост!

– А если вдруг не всю? – Верховский вкрадчиво понизил тон, заставляя собеседника прислушаться. – Вы ведь умудрились кое-что вытащить из-под пресса, правда?

Дубинский резко втянул воздух и поперхнулся неправедным гневом.

– Да, умудрились, – с видом оскорблённой добродетели подтвердил он. – Это бесценные знания, это труд нескольких поколений учёных! И вот какие-то дуболомы… В угоду таким же дуракам, только заграничным… Конечно, мы обязаны были сохранить хоть что-то!

– Вы проследили дальнейший путь приборов? – при этих словах профессор слегка опешил. Захотелось сгрести его за отглаженный воротничок. Как можно было сплавить секретное оборудование куда-то на сторону, даже не задумавшись, кто и как будет его использовать? – Если теперь в ваших возлюбленных центрифугах и автоклавах дистиллируют смертельную отраву, что тогда?

Дубинский притих. Высокоумный дурак. В какой чёртов момент люди начинают ценить всякий хлам выше жизней себе подобных? Этот ведь не голодал на пустырях, ему не двадцать глупых лет, его даже не связывает никакая клятва! Воистину, зла на свете мало; его с лихвой заменяют такие вот, не дающие себе труда задуматься хоть на миг…

– Кто-то ещё знает о вашей связи с институтом фундаментальных исследований? – выплюнул Верховский. Он не притащит почтенного профессора под арест, оба это прекрасно знают, и попробуй тут сдержи раздражение!

– Ну как же… Это открытая информация, мой послужной список, – Дубинский как-то виновато улыбнулся. Чувствовал себя неуютно после цыплячьей вспышки гнева. – Но об этом редко вспоминают, чрезвычайно редко. Когда надо перечислить все регалии и… э-э-э… заслуги…

То есть узнать про загадочный институт мог любой, кто присутствовал при чествованиях заслуженного недоучёного. Кто читал или писал о нём. Кто, в конце концов, совал нос в его досье… На котором, между прочим, не было никаких особых пометок. Если бы не усталость, Верховский клокотал бы от гнева на простоту, с которой правосудие водят за нос. За какую нитку ни хватайся – попадается то оборванная, то гнилая. Как дела двадцатилетней давности стыкуются с днём сегодняшним? И как, леший побери, всё это привело к Витькиной гибели?

Но теперь хотя бы есть кому поручить поиски…

…Про подручных Феликс говорил крайне неохотно. И о том, как сходился с ними, нажимая поочерёдно на страх и на жажду наживы, и о том, как их использовал. В последние лет десять, заверял он, ничего ужасного не делали. Так, мелочи: воровство, слежка и шантаж, если повезёт – выбивание долгов, но неизменно деликатное, без серьёзного вреда здоровью. Приходилось слушать и при этом сдерживать жгучее желание уложить деликатного вредителя мордой в холодный кафельный пол. Ничего не поменялось. Так и пакостит в разумных масштабах, то есть – чтоб самого за хвост не поймали. А на все обвинения ответ один: жить как-то надо. И, леший побери, правда ведь надо! Есть вообще у этого заблудшего агнца легальный путь обратно в общество?

– Куда ж ты их денешь, приятелей своих? – насмешливо спросил Верховский. – Когда получишь отпущение?

– Да найдут себе занятие, – беспечно отмахнулся Феликс. – Я не мать Тереза, чтоб о каждой скотине заботиться.

– А мне-то предъявлял…

– А где я неправ был?

Ну его к лешему. Этот спор никогда не закончится. Пока же достаточно будет ещё чуть-чуть поступиться совестью и поставить эту готовую агентурную сеть себе на службу. С чего начать?..

– Ро-о-оскошь, – Феликс всласть потянулся и с интересом оглядел заведение. Раз проснулась любознательность, значит, вполне ожил и готов к свершениям. – Хорошо ты живёшь, Ноготь, раз по таким кабакам ходишь.

Ещё бы помнить, когда в последний раз доводилось выбраться в подобные места не по работе. Если всё закончится благополучно, непременно надо взять денёк на отдых, побаловать семью и себя… От этой мысли, слишком похожей на счастливый сон, захотелось задремать прямо здесь; пришлось до дна осушить чашку кофе. Очередную.

– Будешь хорошо себя вести – сходим ещё разок, – бросил Верховский с откровенной издёвкой. – Мне понадобится твоя деятельная помощь.

– А наболтал я тут недостаточно?

– Ты наболтал достаточно для пары пожизненных и смертной казни, – он внимательно наблюдал за лицом нелегала, словно сам был судьёй, зачитывающим приговор. – Право на забвение будешь отрабатывать. На совесть, с полной отдачей.

– Э-э-эх, а мы так душевно говорили, – Феликс глумливо хихикнул. – Я уж подумал, что всё – мир, дружба, жвачка…

– Тактическое перемирие, – холодно поправил Верховский. – Я обещал забыть про существование Владислава Журавлёва, а не про то, как умер Хмурый или как ты запугивал Типуна.

Феликс мгновенно посерьёзнел. Странное дело; неужели ему и впрямь важно, что о нём думает начальник московского магконтроля?

– Ну, пугнул пару раз, было дело, – признал он. – Но вот про Лёху… Не я его убил, Ноготь. Ваши мастера постарались.

Верховский упрямо покачал головой. Если бы кое-кто не подбил их на злосчастную вылазку или хотя бы не бросил ничего не понимающего минуса на растерзание патрульным… Так легко сбежать от старых прегрешений у толстяка не выйдет. Пусть приносит пользу.

– Меня интересуют некоторые люди, – сухо сказал Верховский, прерывая ни к чему не ведущий разговор. – Их местонахождение, передвижения, контакты и разговоры. Разумеется, об этой просьбе и о ходе её исполнения не должен узнать никто лишний. Задача ясна?

– Обижаешь. Телефончик-то старый остался?

Верховский не сразу смекнул, что он имеет в виду. Потом усмехнулся.

– Старый, старый. Чего не позвонил? Побоялся?

– Хотел сначала. Потом решил – да ну к лешему, мало ли там у вас Александров… Цацку-то вернёшь?

– Всё в твоих руках, – задумчиво отозвался Верховский. Отчего бы и не вернуть? Амулет заурядный, хоть и недешёвый. Наверняка покупала непутёвому сынку заботливая матушка. – Запоминай. Записывать нельзя…

…Едва оказавшись в машине, Верховский прижал к уху телефон. Старов – вот уж образец исполнительности – откликнулся почти мгновенно и почти не сонно. Уж прости, парень, ещё чуть-чуть потерпишь – и на отдых, хоть на денёк, хоть на часик…

– Запроси наряд оперативников к дому Дубинского. Под мою ответственность, – утомлённо попросил Верховский. После минувшей ночи немного от неё осталось, от этой ответственности. – И чтоб там поаккуратней, человек более чем пожилой. Скажи – ничего серьёзного, профилактические меры. Пусть охраняют.

– Ага, сделаю, – отозвался Миша как-то невесело. – Александр Михайлович, тут… как бы это…

– Говори как есть. Что стряслось?

Старов шумно перевёл дух.

– В общем… Дениса я сегодня так и не видел. Нету его. А Борис Андреевич по собственному написал.

Борис Андреевич что?.. Сегодня? Сейчас?..

– Зачем ему это? – вслух буркнул Верховский без надежды на вменяемый ответ.

– Сказал, не может больше, – скомканно пробормотал Мишка. – У него же… ну… сын… Сами понимаете…

И правда, любимый сыночек вляпался в серьёзные беды. Но, леший побери, разве не проще выручать отпрыска, сидя на должности старшего офицера? И, нельзя забывать, именно Субботин выписал «Технологиям» лицензию, соблазнившись взяткой…

Придётся Феликсу прибавить ещё одно имя к своему списку.

***

В ночной тишине отчётливо скрипнули дверные петли.

Яру хватило ума не подхватываться с места, едва вынырнув из ленивой дрёмы. Стараясь дышать размеренно, как во сне, он слегка сжал пальцы лежавшей поверх одеяла руки и весь обратился в слух. Может быть, просто усталая санитарка явилась навести порядок. А может быть, больничное безделье наконец обретёт смысл.

Шаги пытаются быть бесшумными. За опущенными веками темно, но ночной гость ловко огибает мебель и громоздкое оборудование. Хорошо, что в палате больше никого нет. Хорошо, что мирно гудящие приборы на самом деле уже не нужны. Яр за день наслушался, как ходят санитарки; они не забираются без необходимости так глубоко в палату и не крадутся, будто охотящиеся коты. Котики. Яр много вариантов перебрал, изнывая целый день от скуки, и решил, что добраться до него проще всего именно так – руками мнимого сумасшедшего. Сам он на месте Липатова принял бы такое же решение.

Палата за день запечатлелась в памяти в мельчайших подробностях. Не открывая глаз, Яр едва заметно шевельнул пальцами. Дверные петли покорно провернулись, на грани слышимости щёлкнул замок – ловушка захлопнулась. Шаги замерли; горе-хищник замешкался…

– Долго шёл, – насмешливо бросил Яр, стягивая нити сердито полыхающей сети. Котик – ну конечно, Котик – конвульсивно дёрнул могучими плечами, тщетно пытаясь освободиться. Это ненадолго; вот-вот сообразит, что к чему, и сбросит, с его-то умениями… – Что, санитары покоя не давали?