Лето, бывший, я

Глава 12

Просыпаюсь от звука входящих сообщений. Одна, в тишине. На улице яркое солнце, снег. Шторы открыты и всё вокруг в тёплых тонах, чуть-чуть сказочное. Переворачиваюсь на живот, утыкаясь носом в подушку. Медленно и глубоко вдыхаю запах, заполняя лёгкие до отказа. Если бы можно было с собой унести…

Хитро оглядываю спальню в поисках трофея, но сразу становится как-то неловко. Охотница из меня ещё та — не лучше, чем сталкер. Догадываюсь о содержимом сообщений — девчонки меня совсем потеряли.

Ночью я отписалась, что переживать не стоит, и утром увидимся, а сейчас уже сильно после обеда. Родители оставили нам квартиру до третьего числа, думая, что будем не только отмечать, но и готовиться к первому экзамену зимней сессии. Мы, конечно же, будем, наверное, если я выползу отсюда. Так не хочется…

Захожу в чат:

— Лиза, где совесть? Не спать!

— Пусть отсыпается, вряд ли ей дали поспать (батарея влюблённых смайликов)

— Вдруг она там в заложниках?

— Что-то криков о помощи слышно не было…

— А зачем ей помогать, она и сама справится…

И дальше всё в том же духе.

Пишу, что зависть портит карму, а в ответ прилетает загадочное:

— Мы у тебя дома не одни, не пугайся…

И следом:

— Квас классный!

Ну понятно! Широко улыбаюсь. С ним не заскучаешь!

В открытую дверь просачивается самый прекрасный на свете запах кофе. Ладно, не самый, но первый после самого.

Усилием воли спускаю босые ноги на пол. Носки — это всё, что мне было позволено снять перед сном. Приглаживаю волосы — как можно жить без зеркала в спальне! — и ползу на кухню, пытаясь набраться храбрости посмотреть Лёше в глаза.

Я так не волновалась ни разу в жизни. Он сказал “влип”, это же что-то значит?

Крадусь на носочках в кухню. В гостиной следы вчерашнего убраны, только мебель осталась в том же порядке — стол у дивана, вокруг кресла и стулья. Будто у них теперь своя вечеринка, без людей. Застываю в проходе, не дыша, и, кажется, не опустившись на пятки.

Нечаев в свежей футболке и с мокрыми волосами сидит у окна с полулитровым ведром капучино в руке. Красивый.

Невольно кладу ладонь в район солнечного сплетения — там приятно покалывает от резко стартанувшей карусели вчерашних флешбэков.

Поворачивается:

— Доброе утро? — с безопасной теплой улыбкой. Ни иронии, ни игры, просто тепло. Ни следа вчерашнего хулигана. Образцовый сосед. Помято киваю. Карусель тормозит с диким скрипом. — Кофе хочешь? — подходит к кофемашине, попутно выдвигая стул для меня. — Присядь, поговорим. Он всё решил. Чуда не случилось. Ставит передо мной чашку с пушистой пенкой и садится напротив. — Ты прекрасный птиц, Сова, — со вздохом пытается взять мою ладонь в руку, одёргиваю и он ловит только пальцы.

Сейчас будет “но”. Опускаю ресницы, в носу предательски щиплет.

— Но…

Чёртово “но”!

Пенка проваливается под первой слезой. Злюсь на себя. Не хочу реветь тут, перед ним. Прочищаю горло и выдавливаю:

— Я всё поняла, Лёш, не продолжай, пожалуйста. Мне пора.

С грохотом отодвигаю стул и босая топаю в сторону выхода. Изображение плывёт. Если не найду свою обувь, убегу так.

— Нихрена ты не поняла, — перехватывает по пути и, поднимая за талию, сажает перед собой на столешницу.

Ставит руки по обе стороны. Тоже злой. А он-то чего? Голоса нет. Смаргивая крупные слёзы, шёпотом уточняю:

— Ни капельки не нравлюсь? — это унизительно, но я ведь не сумасшедшая, вчера видела, что да…

— Нравишься, — поправляет влажную чёлку, — очень. Ты же видишь, как действуешь на меня?

Берет моё лицо в ладони и большими пальцами стирает соленые дорожки. Наши глаза встречаются, его — серьёзные и синие, мои — мокрые и красные.

— Даже сейчас, — взгляд на секунду меняется. — Показать? — какой-то из чертей всё же высунул хвостик.

Отрицательно качаю головой — совсем не до шуток. Взгляд тяжелеет:

— Я, конечно, засранец, Сова, только не до такой степени, чтобы врать и давать надежду, — заправляет мне прядь за ухо. — Тупо не умею быть верным. Дефект такой. Не влюбляюсь. Ты мне дьявольски нравишься, но… Птиц, я не твой.

— А чей?! — вылетает обиженное.

Разводит руки в стороны:

— Общий…

Ну и вали, “общий”! Несколько всхлипов и слёзы, хлынувшие неконтролируемым потоком, превращают меня в сопливую, влюблённую малолетку. Невыносимый стыд! Ещё его жалости не хватало!

— Отпусти, отпусти, отпусти! — бью по рукам, чтобы разомкнул “кольцо” вокруг меня.

И он отпустил. Больше не было шуток с леденцами, найденными за ухом.

Его черти тоже отправили меня в чёрный список — при редких встречах в подъезде Лёша здоровался с той самой ненавистной соседской улыбкой.

Больше не видела его возвращающимся поздно ночью с бабами, да и вообще почти не видела.

Если два человека стараются не пересекаться, то у них это в конце концов получается.

Отпустил. Как я тогда думала, навсегда.