Лето, бывший, я

Эпилог. Алексей Нечаев

Спустя пять лет

— Последнее китайское предупреждение, Сова, или я сам тебя с него сниму!

В третий раз прошу Елизавету слезть со скейта, но мелкая негодяйка только строит жалобные рожицы, сводит пальчики в жесте “ещё чуточку” и продолжает катать. Хотя не такая и мелкая, шестой месяц уже. Дочь потихоньку растёт.

Лиза заезжает на детскую мини-рампу и, придерживая аккуратный животик, делает несколько простейших трюков, приводя в восхищение наблюдающую малышню. Сейчас задницу надеру.

— Ром, остаёшься за старшего, — говорю сыну, стоящему среди зрителей, и, потрепав по белобрысой макушке, направляюсь отбирать скейт у одной непослушной особы.

В этом году истекли пять лет соглашения о неконкуренции на территории России, которое меня вынудили подписать при увольнении. Всё это время я не имел права выпустить ни строчки кода под своим именем. Да и под фамилией Тима наши совместные проекты тормозились извне. Когда дошло до открытого саботажа презентаций на выставках — тупо ломали оборудование, спасибо, что не трогали людей — было принято решение развиваться в Азии. Тем более, там рынок здорово ушёл вперёд. То, к чему оказались не готовы отечественные строители, китайские приняли на ура.

Так и жили на две страны, мотаясь туда-сюда, а когда госпожа Нечаева всё-таки взяла штурмом премию Архитектурной Лиги Нью-Йорка, и американские заказчики начали проявлять осторожный интерес, стали летать ещё и в Штаты. Ромке тогда исполнилось два года, и он фанател от длинных перелётов. Что восемь часов в Россию, что четырнадцать в Америку воспринимал как приключение.

У него вообще две страсти. Поезда и самолёты. А, нет, с этого года — три. Ещё Элечка Власова. Именно Элечка и никак иначе. Сын смотрит на неё с таким обожанием, с каким не смотрел на коллекционную модель ракетоносца ТУ-160, хотя не засыпал без него несколько месяцев. Причём Власовы не раз прилетали к нам в гости в малышкой, но разглядел он её почему-то в этом году.

— Пап, можно Элечка будет жить с нами? — спросил вчера Роман Алексеевич, держа эту молодую леди за руку. Сидящий рядом Тим подавился кофе. Он точно не планировал решать подобные вопросы так рано, но, боюсь, уже поздно. Мы купили дом на их улице и избавиться от Ромки теперь не выйдет. Например, сегодня он отпросил Элечку у родителей пойти с нами в батутный парк. То ли еще будет.

Правда, вместо батутов пришлось ехать на трек. Квас выбил сертификацию, и теперь можно принимать региональные соревнования по картингу. Вопросов — уйма, времени на подготовку — впритык. Всё, как я люблю, это лишь подстёгивает азарт.

Из хобби трек превратился в неплохой бизнес. В будние дни — тренировки и детские секции, по выходным — гонки для взрослых. Набрали инструкторов и механиков, есть небольшой парк автомобилей и картов. Под соревнования придётся кое-что достроить.

Планы, планы… У нас с Совой много планов на возвращение в Россию: проекты с Тимом, трек, архитектурная студия жены. Но ловлю её озорной взгляд и понимаю, что главный и основной план — счастье этой женщины. Видеть, как улыбается, просыпаясь, слышать, как ворчит и смеётся моим дурацким шуткам, как читает Ромке сказки, написанные ею про него, как с жаром распекает прорабов и строго ведёт переговоры, как шепчет всякие словечки наедине. Очень-очень всякие.

В ЗАГСе Сова надела мне кольцо на левую руку. По китайскому обычаю женщины носят обручальные кольца на правой руке, потому что считаются более влиятельными в семье, но несмотря на это, жена словами и взглядами говорит, что я для неё самый важный.

Её любовь и доверие, доставшиеся мне абсолютно незаслуженно, самые ценные вещи в моём мире. Благодаря им у меня есть семья и дом, куда хочется возвращаться, в какой бы стране мы ни находились. Это поразительно, но Лиза каждый день выбирает меня. Без всяких условий, со светом и тенью, неидеального, такого, какой есть. Безумного белого кролика, который только рядом с ней перестал быть пилигримом.

Подкатывается медленно, осторожничает. Специально провоцировала, чтобы подошёл и забрал. Выполняю с удовольствием. Приподнимаю, снимая с доски, и притягиваю к себе. Искренне прижимается, тёпленькая, родная.

— Давно по заднице не получала? — притворно сержусь, а она хитро губы облизывает и охотно соглашается:

— Давно, — лукавит, конечно, всё у нас утром было, но беременность творит такие вещи с её сексуальностью — едва успеваю тушить пожары. Если что, я похвастался, а не пожаловался.

Накаталась. Довольная, щёчки порозовели. Нежная моя, красивая. Всё та же девочка, прячущаяся за перилами на лестнице, не мигая следящая тёмными глазищами, как выгружаю вещи. Трогательная маленькая сова с огромным открытым сердцем. Прячь за пазуху и люби всю жизнь без остатка. Но… Тогда во мне не было ничего, что можно дать таким редким птицам. Пустой и бестолковый метался в поисках самого себя. Медицинский, музыка, программирование, съёмные хаты, бабы не переводящиеся. И тут такое чудо… Конечно, не уберёг.

Какое-то время думалось, что семь лет без взаимности — наказание за то, что не разглядел настоящее чувство, не ответил. Бред. Если столько времени потребовалось, чтобы наполниться — пусть, надо больше — тоже не вопрос, лишь бы была возможность потом отдавать, когда это самое настоящее дождалось и наступило.

О чём глубоко жалею — о боли, что причинил. Моя девочка до сих пор теряет в кошмарах то меня, то нас с сыном. Сейчас очень редко, но сны никак не исчезают. Не теряю надежды, ведь это наши первые пять лет.

— Потерпи часик, птиц, — прошу тихо, — Квас подъедет с документами.

— Тогда мы с детьми пока на картах покатаемся? — оживляется Сова.

— Не “мы покатаемся”, а “дети покатаются”, договорились? — подёргиваю за мочку уха, чтобы лучше услышала.

— Конечно, Лёшенька, — сладко улыбается и, подхватив ладошки Элечки и Ромки, бодро топает в сторону трека.

Ага, так и поверил. Про скейт то же самое говорила. Набираю дежурного в боксах и прошу проследить, чтобы ни одна беременная женщина сегодня не просочилась за руль на трассе. И вызываю инструктора для молодняка. Роман как раз заявил, что хочет быть гонщиком. До этого, правда, в фаворитах были пилоты и машинисты. Пусть. Пусть пробует всё, к чему душа лежит, мы не настаиваем и не запрещаем. Сын получит столько тепла и поддержки, сколько унесёт. И дочка. И тот, кто будет после. Ни одному из наших детей не придётся поступать в мед, чтобы доказать, что он достоин родительской любви и гордости.

Квас привёз не только рабочие бумаги, но и последние документы на дом, которые забрал по доверенности, до нашего приезда. Завтра туда зайдут рабочие, и начнётся ремонт по проекту жены. На самом деле, с таким графиком вряд ли будем проводить много времени в России, но Лиза видит наш “главный дом” здесь, как можно отказать?

Подхожу к своим и слышу, как Сова переводит инструктору объяснения сына, пока он в красках рассказывает, на каких картах катался в «Мире Феррари». Прыгает с русского на китайский и обратно, билингв. Обнимаю жену со спины поглаживая:

— Всё хорошо у вас?

Утвердительно кивает, потираясь виском о мою щеку. Любящая на всю катушку и умеющая принимать любовь. Удивительная, смелая, порой отчаянная. Восторг и восхищение в её глазах — моё топливо. Лизу хочется радовать и впечатлять, сражаться за неё с кем и с чем угодно: судьбой, ублюдками, самим собой, чтобы в любой момент услышать сказанное украдкой:

— Люблю тебя.

И повторить в ответ то же самое.

Конец