Лето, бывший, я

Глава 17

До того, как ворваться в примерочную, Лёша собирался на официальное мероприятие, поэтому в зеркале рядом со мной мужчина, одетый в строгий костюм из тонкой ткани и белую рубашку. Пиджак идеально сидит на сильных плечах, а брюки — на бёдрах, чёлка, вопреки обыкновению, не падает на лоб, помогая держать безупречный образ.

И я крепко сжимаю веки, чтобы не видеть нас вместе, не представлять и не думать, что низенький подиум поднимает меня ровно на высоту каблуков, и именно так мы бы смотрелись на свадьбе. Боги!

Качаю головой из стороны в сторону, осуждая себя. Пытаюсь сбросить наваждение, вынырнуть, но вместо этого чувствую, как с новой волной мурашек из волос вынимают шпильки и распадается наскоро собранная причёска. На живот ложится широкая ладонь, прижимая к мужскому телу.

Открываю глаза, встречаясь с абсолютно безумным взглядом Нечаева. Синее пламя, ярко пылая, вытесняет весь остальной мир, заполняя собой. Захватывает, подчиняет, лишает воли.

Лёша зарывается носом в тяжёлые пряди и рвано дышит. Мной. Твёрдая грудь рывками вздымается, сердце неровно колотится прямо в лопатки. Обнажённой спиной ощущаю, какой он горячий под тканью рубашки и… зажигаюсь в ответ.

Меня разбирает мелкая дрожь, когда исчезает тепло и на его место приходят подушечки пальцев. Танцуют вниз по спине к пуговкам, оставляя огненные следы вокруг каждого позвонка и прибавляя скорости пульсу.

Лёша шёпотом длинно ругается, воюя с застёжкой, а когда она поддаётся, запускает ладонь под широкий пояс и замирает от тесного прикосновения к моей коже. Я… Задыхаюсь. Раскрывшись, рука скользит вверх по рёбрам. Наверное, ласково, нежно, но мне сейчас всё так остро, что живот втягивается от спазма.

Другой кистью он медленно, нехотя, сдвигает искрящуюся вышивкой ткань по плечам. Одно, второе… и платье белой воздушной пеной оседает к ногам.

Его лихорадочный вздох и моё сердце в истерике, голова кругом.

Всё это время синее пламя держало в плену мой взгляд. Теперь же светлые ресницы смыкаются, и Лёша утыкается лбом мне в затылок, переводя дыхание. Сплетает наши пальцы, сжимает, медлит.

Чулки в запечатанной упаковке так и остались на тумбе в ожидании звёздного часа, а свой я встречаю лишь в нижней части комплекта белья из невесомого кружева. Ну же, смотри.

Почувствовав моё приглашение, Нечаев вскидывает глаза и по сантиметру, томительно долго скользит по изгибам в отражении. В приливе смущения чуть приподнимаюсь на носочках. Не отрываясь, обводит все закругления и плавные линии контуров, натурально дурея от моей геометрии.

Девушке в зеркале больше не девятнадцать и она не невинна. Вижу, как мучительно ему думать об этом. Жалеет, что упустил? Не стал первым? Подносит наши сплетённые руки к лицу и прижимается к пальцам губами. Лёша целовал бы не их, но осмелился только так. Наглый Нечаев повержен? На него не похоже.

Взгляд наполнен желанием и это не похоть. Он будто на грани. Словно я — одно из условий существования, самое важное, никем и ничем не заменимое. Окрыляет…

Воспоминание лупит наотмашь ударом. Со стоном сгибаюсь. Ведь так уже было когда-то. Я верила в обещания этого взгляда и в поступки. Взлетала всё выше, чтобы в финале разбиться на множество черепков, из которых долго не удавалось собрать человека. А когда получилось, вышел совсем другой.

И сейчас, глядя на прошивающие синее пламя разряды молний, отхожу в сторону, едва не угодив в ту же ловушку. Он раскрыт, беззащитен и уязвим, как и я тогда… Но плевать.

Расправив плечи, переступаю облако белой пены, схожу с подиума и демонстративно распаковываю упаковку чулок. Киваю на дверь, в которую активно стучатся, и повелеваю:

— Девчонок пусти, — надеваю первый чулок, поясняя в процессе, — мне нужен фотограф. Будущий муж просил фото с примерки. А видеть платье до свадьбы, как ты, наверное, в курсе — плохая примета, — натягиваю второй и выпрямляюсь, не заботясь о том, чтобы прикрыть грудь. — Придётся фотографироваться вот так, — всё-таки поворачиваюсь вокруг своей оси, чтобы он оценил картину целиком. — Как думаешь, ему понравится?

Нечаев растерянно моргает, в попытке сбросить морок. Когда до него доходит, он… выцветает. Сжимая кулаки до белых костяшек, отворачивается к стене поправить ремень. Развернувшись, набирает полную грудь воздуха, чтобы высказать всё, что думает, но одними губами проговаривает: “Ну ты и …!” Сметая шокированных ангелочков, выходит вон.

Вслед прилетает сообщение:

Алекс Нечаев: Чтобы через час была у главного входа в Администрацию.