Лето, бывший, я

Глава 27

Круглые бляшки перламутра соединены между собой незаметными звеньями, и в виде топа эта “кольчужка” великолепно ложится грудь. Вместо завязок — цепочки, сзади — лаконичное перекрестье тонких золотистых нитей. Шее, конечно, тяжеловато, но это вообще-то украшение, а не одежда, вечер можно потерпеть. Ни разу не надевала, привезла для особого случая. Сегодня он и есть.

Сверху белой дымкой рубашка из прозрачной органзы и такого же цвета юбка в пол, которая реагирует на малейшее дуновение ветра, оголяя пальцы с прозрачным маникюром в босоножках на каблуке. Если очень, очень-очень внимательно, то есть, потеряв всякие представления о приличиях, всматриваться в мой топ, то можно увидеть некоторые подробности анатомии. Правда, уже смеркается, и скоро этот эффект пропадёт, а пока Лёша ловит момент и, кажется, челюсть…

— Что-то не так? — хлопаю подкрашенными ресницами, — ты же сам сказал девочки — в белом, мальчики — в чёрном.

Его взгляд никак не доберётся до моих глаз, он уже несколько раз совершил путешествие сверху вниз и обратно, задерживаясь на ключицах, поблескивающем перламутре, очертаниях бёдер и мерцающих ремешках обуви. Языком пробежавшись по нижней губе, прочищает горло и подаёт руку.

— Всё так… гм… даже слишком так, — растерянно улыбается, убирая свободной пятернёй чёлку. — Ох…рененно красивая, Сова.

Сам Нечаев в графитовой рубашке и тёмных брюках, плотно сидящих на бёдрах. Рукава по привычке закатаны, открывая увитые венами предплечья. Никаких браслетов и колец, только одно, самое тоненькое на среднем пальце. Редко носит тёмное, но ему к лицу, так синева глаз становится особенной яркой.

Едем в полной тишине. Когда позади остаётся центр со всеми известными мне клубами, где можно прилично потанцевать, а потом и сам город, начинают закрадываться подозрения. С тревогой поглядываю на водителя, который невозмутимо выезжает на мост через реку, направляясь на трассу.

И тут до меня доходит, что я без документов и наличных. Заглядываю в клатч: телефон, блеск для губ и пара стандартных девичьих мелочей. Вашу Машу. Выходит, настолько доверяю сидящему рядом человеку, что, собираясь, даже мысли не допустила о возможном форс-мажоре и необходимости добираться самой в гостиницу.

Нервно смеюсь с самой себя:

— Признавайся, это похищение?

Лёшка коварно улыбается и накрывает мою ладонь своей кистью, чуть-чуть сжимая:

— Отчасти, птиц… — и, становясь серьёзным, тихо добавляет — обратно я тебя сегодня не верну.

Немного проехав по трассе, сворачиваем у указателя “Парк-отель…” Отель?… Ощущаю укол разочарования. Я успела привыкнуть к тому, что Лёша всё время чем-то удивляет и действительно настроилась танцевать, а отель… Пусть даже такой — с подсвеченными ухоженными лужайками и фигурно выстриженными деревьями, идеальными зданиями корпусов в британском стиле, кристально чистой бирюзовой водой в бассейнах и приватными куполами беседок. Всё равно отель. Можно было снять и поближе…

Такое чувство, будто искрящееся волшебство этого дня превратилось в черепки, и обнажилась суть того, что мы делаем. Я делаю. Нечаев же ни с кем не помолвлен. И это, конечно, не первый раз, когда думаю об этом, но сейчас горький вкус ощущается особенно чётко. Только это моё осознанное решение. Самая важная на данный момент цель, и она осуществится, пусть даже таким неприглядным способом.

Лёша боковым зрением замечает, что что-то не так:

— Почти приехали…

Уныло киваю в ответ, в ожидании неловкой ситуации при заселении. Но мы, не останавливаясь, проезжаем насквозь всю территорию, выезжаем к пляжу и тормозим на стоянке рядом с автомобилями не самых простых моделей и марок. У них словно тоже дресс-код — в основном чёрные. Выбиваются только несколько спорткаров кислотных цветов и наш трактор.

Оглядываюсь. Ничего не видно, но откуда-то доносится лёгкий бит. Лёша открывает дверь, и вместо того, чтобы помочь выбраться, берёт мою ступню в руку. Оглаживает щиколотку и расстёгивает ремешок босоножки:

— Очень красиво, но придётся снять.

Он уже босой. Когда успел? Я была так поглощена собственными мыслями, что не заметила, как разулся.

— Готова?

Смотря к чему…

Захватывает мою ладонь и ведёт через сумрачный лабиринт высокой живой изгороди. Музыка всё громче. Опускаю пальцы в тёплый песок, чувствуя облегчение. Мы и правда “просто потанцевать”?

А когда, наконец, выходим на свет, настроение и вовсе меняет полярность. Слово “просто” Нечаев точно понимает как-то по-своему.

Щурюсь, пока глаза привыкают к свету.

Из ниоткуда появляется мужчина в строгом костюме:

— Алексей, рад видеть вас с вашей прекрасной спутницей.

— Как всё идёт? — вкрадчиво интересуется Нечаев, оглядывая щедро украшенное гирляндами пространство, клубящихся монохромных людей: болтающих, танцующих, развалившихся на круглых ротанговых диванах, и лавирующих между ними официантов с бокалами игристого и разноцветными шотами.

— Превосходно, — сияет мужчина, — проходите, убедитесь сами.

Лёша кивает, и мы вливаемся в вечер. Проходим мимо подсвеченной неоном стойки диджеев, за которой два эффектных парня в наушниках синхронно двигаются под бодренький трек. Близнецы. Залипаю, как и несколько других зрителей, но мой спутник тянет дальше.

Сажает меня у бара, заказывает, что-то объясняя бармену, просит подождать его несколько минут и исчезает. Парень смешивает ярко-жёлтый коктейль и вручает мне со словами “Сова на пляже”. Конечно, смеюсь, но смотрю на него укоризненно. Ладно Нечаев — хулиган, а этот куда?!

Со спиртным отношения у нас до сих пор прохладные, поэтому пробую с опаской. И зря. Физически ощущаю, как зрачки расширяются от удовольствия. В этом нектаре богов либо нет алкоголя, либо совсем мало, зато много сладкого мандарина и фоном — ещё какой-то необыкновенный ингредиент. Бармен раскололся, оказывается это сироп бузины с капелькой золотистого рома. Чума-а-а-а!

Освещение притухает, ритмично звучат барабаны, народ на танцполе расступается, пропуская в центр трёх гибких девушек с металлическими веерами. Бах. Веера вспыхивают и в воздухе появляются невероятные огненные фигуры. Смотрим, как под гипнозом. Человек давно приручил огонь, но когда пламя близко, ощущение опасности всё равно щекочет под ложечкой, поэтому сколько бы ты ни видел фаер-шоу, огненная магия всегда будет завораживать.

На моей талии смыкаются мужские руки. Вздрагиваю от неожиданности. К спине прижимается горячая грудь Нечаева, ухо щекочет шёпот:

— Ещё посмотришь или пойдём дальше?

— Посмотрю… — не поворачиваясь шепчу в ответ.

— Пять минут, — говорит, притягивая к себе и потираясь губами о висок.

Глянув на часы, ровно в назначенное время Лёша насильно снимает меня барахтающуюся с барного стула и почти уносит.

— Ну куда-а-а, — упираюсь в попытках досмотреть. Там к девочкам с веерами присоединились мальчики с булавами!

— Танцевать, — ухмыляется Лёшенька, снимая цепочку “ЗАКРЫТО” с такого же зелёного коридора, как и на входе. Аккуратно повесив обратно, снова куда-то ведёт в темноте, и я иду.

— Ты здесь уже был? — интересуюсь с подозрением.

— Как гость — первый раз, — юлит.

— А не как гость?

Хмыкнув, подталкивает вперёд, на уединённый пляж с белым, поблескивающим в свете луны песком.

— Мы с Тимом занимались этими площадками для Ады. Это её отель, — поясняет, утыкаясь в телефон, — сегодня техническое открытие пляжа, через неделю — настоящее.

Так вот почему Ада прописалась у него в кабинете последнее время…

В этот момент непонятно откуда разливается музыка — инструментальный кавер одной из моих любимых песен, что мы слушали днём в машине. Нежный перебор клавиш фортепиано будто рождается в воздухе рядом с тобой и проникает в самую душу. Боги, как я благодарная, что это не одна из песен “Фомальгаута” или что-то другое из нашего прошлого. То, что сейчас происходит — не продолжение нас после долгого перерыва, а нечто совершенно иное, новое между изменившимися людьми.

— Потанцуй со мной, — протягивает ладонь и ведёт… к кромке воды.

— Тут никак нельзя? — умоляюще свожу брови домиком. — Купаться я как-то не собиралась.

Но Нечаев неумолим. Морщась, поглядываю на серебристые волны, с тихим шелестом выкатывающиеся на сушу, вода, наверное, как парное молоко… Ладно! Чёрт с тобой!

Один шаг в тёмную бездну, второй, третий, а глубина всё не увеличивается. Воды максимум на два пальца, я даже подол током не намочила. Нечаев тихо смеясь, шлёпает по невидимой платформе, уводя меня всё дальше от берега. Останавливается, обнимает за талию и прижимает к себе, неспешно покачивая в ритме мелодии, которую здесь слышно ничуть не хуже. Ка-а-ак?

Пытаюсь выспросить, что за хитрая акустика и какое покрытие у нас под ногами — нескользкое, прочное, но Лёша шикает, просит выключить архитектора и вернуть ему Сову, иначе он это сделает сам. Начинаю бурчать, что архитектор живучий и будет сопротивляться, Нечаев же просто накрывает мои губы своими, действительно выключая нас всех, вместе с Совой.

Чувствую только шелковые касания его тёплых губ и ласки воды на ступнях — я встала на цыпочки, чтобы было удобнее обниматься. Вокруг только музыка, шелест волн, глубокое, сине-чёрное небо с Луной и выводком первых звёзд, а ещё мы, сплетающиеся друг с другом чем-то тончайшим, нематериальным. Без напряжения, без дрожи, естественно перетекая друг в друга.

— Открой глаза, — просит Лёша.

Слушаюсь и восторженно ахаю, удивлённо пялясь нам под ноги: в воде один за другим загораются и затухают яркие огоньки, постепенно выстраиваясь в геометрический рисунок, потом ярко вспыхивают все сразу и остаются гореть приглушённым светом, совсем как звёзды над головой. Ещё немного поцелуев и я не смогу определить с какой стороны небо.

— Лёш… — не могу подобрать слов, они все потерялись в лабиринтах моих ощущений, — это… это…

— Сочту за комплимент, — прекращает мои мучения, светясь не меньше огоньков

Мелодии сменяются, он крепко держит меня за талию и ведёт в танце. Эти минуты настолько наполнены, что не нужны никакие слова. Хотя нет… Кое-что давно хотелось высказать:

— Ведь чуть не угробился, чтобы я уехала, — упрекаю, не понимая на что больше злюсь — сам факт или причину.

— Я и так подыхал от желания к тебе прикоснуться, — тяжело вздыхает, — а было нельзя.

— И сейчас нельзя…

— …нельзя, — отзывается эхом. — Но ты разрешаешь.

— …разрешаю, — теперь эхо — я.

— Потому что хочешь, — отрывается от моего виска и заглядывает в глаза.

Вкладываю в ответный взгляд всё, что внутри:

— Хочу.

Цвет его радужки из синевы уходит в кобальт, он берёт меня за руку и уводит в ночь.