Лето, бывший, я

Глава 18

Семь лет назад. Май

— Точно сладкая? — с хитрым прищуром спрашиваю у смуглого продавца, который продаёт фрукты и ягоды. В этом году дожди решили вылить на город годовую норму за месяц, поэтому черешня хоть и огромная, чёрная, маняще блестит на солнце, но у нас к ней много вопросов.

— Сладкая, — парень делает честные глаза и прикладывает руку к сердцу, — как она. Кивает на подругу-ангелочка, стоящую рядом. Блондиночка с тонкой белой кожей от смущения резко приобретает клубничный цвет. Точно. Клубнику тоже возьмём.

У “Ангелов” сегодня день рождения. Когда-то мы назначили последнюю субботу мая днём проводов весны и праздником нашей дружбы. В этот раз отмечаем у нас на даче. Даже если приедут родители — друг другу не помешаем. Благодаря соседу-полковнику и литру маминой смородиновой настойки.

В детстве папа обещал мне построить домик на дереве. И либо он долго собирался, либо я быстро выросла, а, может, всё вместе… Но не случилось. Так у меня появилось одно-единственное невыполненное папино обещание, за которое я его периодически покусываю, если разговор заходит в неудобное для меня русло.

Прошлым летом на одном из застолий меня опять “пилили” за то, что с необъяснимым упрямством хочу учиться дизайну и архитектуре, хотя обещала — ну и что, что в шестом классе — поступить на экономический. Окей. Мне тоже кое-что обещали. И где? Папа, с превеликим удовольствием употребивший полбутылки настойки, начал стенать и жаловаться полковнику на злопамятную дочь. Тот, приобщившись к смородиновке наравне с папой и имея в семье двух таких же, сказал, точнее, икнул:

— Дом-ик?! Не вопрос-с-с-с-с-с…! Будет тебе дом-ик!

В следующие выходные к даче подъехал армейский МАЗ с манипулятором и выгрузил нам на участок кунг. Древний, восьмидесятого года рождения, “но послужит”, как успокоил моих немало изумлённых, если выражаться цензурно, родителей.

Я, конечно, лишилась главного козыря, но обзавелась личным маленьким королевством, размером четыре на два метра. Отличный обмен! Половину занимал диван, а на оставшемся месте папа, по моим эскизам, раз уж я дизайнер, соорудил шкаф-трансформер, превращающийся в стол.

К середине лета кунг стал лиловыми. И как-то под вдохновением за ночь при свете строительного фонаря я нарисовала на нём голову самки чужого из одноимённого фильма. Во всю стену. С кровожадным оскалом, рядами острючих зубов и кислотными каплями яда. Вышло — отпад. Утром у мамы почти приключился инфаркт, а папа сказал: “Годится”. Больше возражений по поводу факультета дизайна не возникало.

Теперь это наша база в дальнем конце участка. Перед входом стоят шезлонги, зонт со столом, а когда наступит жара, будет бассейн. Как темнеет, включаем гирлянды, и тогда кажется, что у ангелов свой собственный мир со сказочными светлячками.

Папа настаивает, чтобы, если ночую на даче одна или с девочками, мы оставались тут, потому что запирается кунг надёжнее, чем дом. Сегодня так и поступим.

Под бодрый клубняк, скинув обувь, раскладываем фрукты для мытья и прячем в холодильник ингредиенты для коктейлей. У кого-то веселье начинается, когда садятся за стол, а у нас — сразу, как собрались вместе.

У белого ангела третий раз звонит телефон. По нежному румянцу сразу понятно, кто на том конце связи… Напряжённо слежу, как она порхает во время разговора. Возвращается с бровками домиком и глазами Кота в сапогах из “Шрека”:

— Девочки, вы не против, если Дима подъедет?.. — сложив кисти в молитвенном жесте, добавляет, — пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… Он ненадолго, у них концерт вечером…

Дмитрий Квасков провел Новый год гораздо удачнее, чем я. С одним из ангелочков у них такая отчаянная любовь, что просто не поворачивается язык отказать. Ни у меня, ни у девочек. Вот и повеселились…

Нет нужды говорить, что с Димой все эти месяцы я старалась не пересекаться. И на удивление отлично получалось. Долгов по учёбе скопилось по горло, потому что в начале семестра была слишком рассеянной птицей из-за переживаний, а потом собралась и пришлось усиленно догонять. Редко появлялась на общих тусах и, конечно, не ходила на концерты “Фомальгаута”.

Я бы и сейчас предпочла остаться в девичьей компании, чтобы не портить воспоминаниями с таким трудом добытый дзен, но не прятаться же вечно.

Заслышав раскатистое рычание двигателя мотоцикла, наша Джульетта встрепенулась и приготовилась встречать Ромео, который, видимо, прибудет на чём-то очень двухколёсном. Забираю корзинки с черникой и черешней, ухожу мыть. Закрываю глаза, подставляю ладони по текущую прохладную воду и дышу — это всегда успокаивает. Правда, сейчас совсем ненадолго, так как судя по звуку, мотоциклов точно два. Вашу Машу!

Тщательно вымыв каждую ягодку, убрав все капли с алюминиевой мойки, стола и пола, умывшись и повторив ритуал с уборкой капель, возвращаюсь к столу. Ангелочек висит на Квасе, обняв его всеми конечностями, а тот, придерживая её за кажущиеся совсем миниатюрными в его лапищах ягодицы, довольным басом уговаривает слезть, потому что пыльный с дороги. И все это перемежается откровенно порнографическими поцелуями. Тихонько хихикаем с девочками, понимающе переглядываясь.

Меня отпустило. Второй гость — барабанщик. В отличие от шумного балагура Димы, совсем тихий парень, которому явно некомфортно в нашей компании без поддержки. Нервно косится на Кваса, в ожидании пока тот нацелуется и присоединится к нам. Ничего, девчонки кого хочешь разговорят.

Оказывается, это спонсорские байки. У парней была фотосессия неподалёку отсюда, на песчаном карьере, и это действительно совпадение, что мы приехали сюда, а они проезжали мимо. На языке так и вертится вопрос, почему на сессию не позвали самого красивого участника группы, но лучше умру, чем спрошу. Нет и нет. Значит, не судьба.

Не позволяя разочарованию испортить хорошее настроение, делаю музыку громче и удаляюсь в родительский дом за льдом для холодного чая. Здоровенную морозильную камеру недавно включили, и она почти пуста. Чтобы достать лёд со дна, приходится нырнуть в мерзлоту половиной себя и немного повиснуть ногами в воздухе. Что я и делаю, добывая шуршащие пакеты из самого дальнего угла. Почему я ростом не в папу!

А когда выныриваю, больно бьюсь головой о крышку, потому что резко дёргаюсь, не ожидая встретить насмешливый синий взгляд.

— Мне сказали, где-то здесь можно умыться, — с улыбкой интересуется растрёпанный Блонди.

Да, блин, можно. Умыться и даже искупаться, а не подкрадываться и смотреть на мою торчащую из морозильника задницу в коротких шортах. Че-е-ерт!

— Может, лёд приложить? — миленько интересуется гад.

Закатываю глаза, мол, сама разберусь, но всё же прикладываю пакет с ледяными кубиками к затылку — охладиться мне и правда не помешает.

Преодолевая порыв залезть обратно в камеру и мысленно обещая разные кары ангелочкам, которые послали ко мне Нечаева, выдаю ему чистое полотенце и оставляю плескаться. Сама убегаю за дом продышаться и успокоить пульс, который, азбукой Морзе с бешеной скоростью бесперебойно выстукивает “он здесь”.

Возвращаюсь под шуточки о том, что за льдом я моталась, как минимум, в Антарктиду, не ближе. Прислушиваюсь к разговору. Квас уговаривает всех сорваться на концерт. И не то, чтобы ангелочки сильно сопротивляются… Бунт на корабле!

— У нас вообще-то праздник, — возражаю Диме и ловлю на себе изучающий взгляд Лёши.

— Вот и отпразднуете! Даю честное слово, после концерта вернём всех сюда, — смотрит с обожанием на сидящую у него на коленях подругу, — или не всех…

— Всех! — звонко чмокнув его, подтверждает она и обращается к нам, — поехали?

Число девочек равно числу парней и если я, последняя сомневающаяся, соглашусь, то у каждого мотоциклиста будет по ангелу за спиной. Семь пар глаз уставились с таким ожиданием, будто от моего решения и впрямь зависит судьба вечера. Ну блин.

— Ладно, чёрт с вами, — взмахиваю рукой, — поехали.

Пока закрывала дом, пары расселись по коням и выдвинулись, оставив меня без выбора всадника. Блонди с расслабленной улыбкой ждёт, пока подойду и вертит в руках чёрный шлем с белыми не то крылышками, не то ушками.

Когда приближаюсь, он как раз отрывает пленочку от визора на этой трогательной милоте и примеривается нацепить мне на голову со словами:

— Владей, Сова. Трофейный. Добыт в честном бою со стилистом.

Убрав волосы, послушно позволяю проводить манипуляции с ремешком, посильнее прикусив щеку изнутри, чтобы не выдавать лишних реакций. Лучше вообще никаких не выдавать, потому что соскучилась. И злюсь. Причём злюсь даже не на него, хотя Нечаеву хватило наглости спокойненько прикатить, будто не было новогоднего фейерверка, и мы не прятались друг от друга почти полгода. А на себя, потому что вопреки всему сейчас меня тянет улыбаться. Хорошо, что я в шлеме…

— Нас в клуб-то пропустят? — с сомнением обвожу ладонями свой дачный прикид: белые джинсовые шорты и лёгкий узорчатый топ, открывающий пупок. Остальные ангелочки примерно в таком же виде.

Лёша нарочито серьёзно оглядывает мою фигуру, еле заметно почёсывая клык языком, и выносит вердикт:

— Даже и не знаю, придётся проносить вас контрабандой… — а потом, широко улыбаясь, перестаёт прикидываться, — сегодня мы на открытой сцене на Набережной без фейс-контроля, но ты кое в чём права.

И, сняв куртку с белым кроликом, надевает её на меня, несмотря на сопротивление:

— Бери-бери, совёнок, пёрышки замёрзнут.

Ароматы цитруса, лаванды и лежащий под ними запах Лёшиной кожи ярким воспоминанием отбрасывают в новогоднюю ночь, воскрешая в памяти каково спать, уткнувшись носом ему в ключицу. А Блонди ещё и усугубляет. Под низкое урчание хромированного зверя усаживает сзади и заставляет обнять покрепче, складывая мои руки в замок у себя на твёрдом животе. На рельефных плечах, открытых рукавами футболки, выступают мурашки. У него. У меня, правда, тоже, но куртка удачно скрывает.

Дальше ничего не помню. Мы просто летим. Ни капли спиртного в крови, но коктейль из адреналина и эндорфинов, несущийся по венам, заставляет сердце выпрыгивать из груди, ощущать себя пьяной и неприлично счастливой.

С ним не страшно. Прижимаюсь к широкой спине и чувствую полную безопасность, жалея лишь о том, что шлем мешает услышать его сердце. Колотится или бьётся спокойно.

На въезде в город перед мостом через реку неожиданно сворачиваем с трассы и паркуемся у памятника эпических размеров. Монумент стоит на холме и его подразумевается видеть издалека, поэтому, находясь рядом со здоровенным копытом лошади, чувствуешь себя мелкой букашкой.

— Устала? — подхватив за талию, Нечаев снимает меня с мотоцикла и ведёт куда-то в прямо в густую зеленую изгородь, отделяющую дорогу от обрыва.

Киваю. Только сейчас поняла, как были напряжены бёдра и руки. Всего полчаса езды, а ноги еле волоку.

— У вас же концерт? — вяло сопротивляюсь сомнительному путешествию.

— Без нас не начнут, — успокаивает Лёша и тянет настойчивее.

Протискиваемся на служебную площадку с обратной стороны памятника. Коленки чуть-чуть подраны ветками, но стоит поднять голову, как все мои возмущения сворачиваются в один шумный выдох с немым "ах”.