Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

В начале 1935 года Гейдрих условно разделил СД на “партийную формацию” и “разведывательную организацию”. Первая из них должна была служить инструментом постепенного слияния СС с полицией безопасности, а вторая — выполнять классические задачи спецслужбы. Получив позволение рейхсфюрера СС проводить любые структурные изменения в подведомственной службе, начальник СД впервые создал в ее составе три управления:

— I управление (организационные вопросы);

— II управление (контрразведка, СД-инланд);

— III управление (внешняя разведка, СД-аусланд).

СД-аусланд руководил Хайнц Мария Карл Пост, СД-инланд — доктор Герберт Мель-хорн, Гейдрих же по-прежнему возглавлял всю СД целиком. Одновременно он руководил зипо и поэтому использовал объединенный титул начальника полиции безопасности и СД. Помимо центрального аппарата, Служба безопасности располагала инфраструктурой в форме семи командно-территориальных управлений, в каждом из которых имелось от двух до трех округов. Реорганизация оказала подстегивающее влияние на спецслужбу, и к 1937 году ее штат насчитывал около 3 тысяч сотрудников, имевших на связи до 50 тысяч информаторов. Именно на разветвленный негласный аппарат СД и возлагал надежды Гейдрих в стремлении упрочить позиции гестапо. Идея начальника полиции безопасности и СД заключалась в сочетании с административной властью и профессиональными возможностями тайной государственной полиции, что позволяло взять под свой контроль всю сферу политической жизни рейха. Можно сказать, что этот замысел увенчался успехом, хотя полного воплощения он достиг лишь позднее, после создания Главного управления имперской безопасности (РСХА). Пока же Гейдрих постепенно начинал обращать свое внимание и на зарубежные страны. Несколько позднее задачи СД были определены Гиммлером как “разведка и наблюдение за всеми силами, результатами и фактами, которые имеют значение для господства национал-социалистических идей и движения в германском пространстве”[188], а поскольку понятие германского пространства всегда толковалось лидерами партии расширительно, для будущих операций секретной службы открывался необозримый простор.

Гиммлер и Гейдрих стремились придать Службе безопасности не только партийный, но и государственный статус, однако Гитлер не торопился принимать столь ответственное решение. СД еще не успела завоевать его доверие, да и вообще германские традиции не предусматривали наличие института политической разведки. С 19-го века немцы были сильны именно в сфере военной разведки, а политическая секретная служба являлась прерогативой главным образом англичан. На новом поприще репутацию еще требовалось заслужить.

Курт фон Шлейхер и Франц фон Папен

Нацисты круто развернули дипломатический курс Германии. Вначале иностранные правительства с иронией отнеслись к новому рейхсканцлеру, считая его фигурой несерьезной и временной. Кроме того, их успокаивал факт нахождения в составе германского руководства хорошо известных в дипломатическом мире и предсказуемых вице-канцлера фон Папена и министра иностранных дел барона фон Нейрата, которые, казалось, легко нейтрализуют максимализм и экстремизм Гитлера. Как всегда в критических ситуациях, разведывательные службы отстали от событий, упустили контроль за их развитием и даже некоторое время спустя все еще не были способны дать им должную оценку. Журналисты и политологи оказались более проницательны, но их мнением мало кто интересовался всерьез, а ведь для понимания стратегических замыслов Гитлера достаточно было всего-навсего внимательно прочитать его теоретический труд “Моя борьба”. Нацизм претендовал на сколачивание ядра немецкой территории из Германии, Австрии, Чехословакии и части Польши, а остальные государства планировалось либо поставить в вассальную зависимость к Третьему рейху, либо колонизировать. Экспансионистские планы простирались вплоть до Африки и Америки, лишь к Британии отношение было несколько иным.

Гитлер видел в англичанах родственную в расовом отношении нацию и мечтал, слегка потеснив их на планете, установить с Лондоном прочный дружественный союз.

Агрессивные замыслы Берлина с наибольшей серьезностью и тревогой восприняли в Польше. Ее разведка постоянно отслеживала ситуацию в Германии в основном с позиций экспозитуры в Быдгоще (Бромберге) и ее 11 отделений, руководивших разветвленной сетью источников. Один из них был внедрен в резидентуру абвера в Данциге. Шелленберг впоследствии признавал, что “количество информации, собранной поляками, особенно по вопросам производства вооружения в Германии, было поразительным”[189]. В течение ряда лет Польша сохраняла военное превосходство над Германией, но было ясно, что рано или поздно это преимущество исчезнет. В связи с этим особую значимость приобретало своевременное получение достоверной информации о военной и экономической мощи и политических планах рейха.

Среди операций польской разведки наибольшую известность получило дело резидента пляцувки “Ин. 3” в Берлине ротмистра Юрека (Ежи) Сосновского, оценки которого весьма разнятся у различных исследователей. Этот блестящий красавец-офицер, словно сошедший с экрана шпионского фильма 1920-х годов, сорил деньгами и добирался до германских секретов главным образом с помощью соблазненных им женщин. Его работа началась весной 1926 года, когда ротмистр прибыл в Германию под видом богатого коннозаводчика и участника Международной лиги по борьбе с большевизмом. В его визитных карточках значилось: “Барон Георг фон Сосновский, рыцарь фон Налеч”. Он поселился в Берлине на улице Лют-цовуфер, 36 и привез с собой шесть скаковых лошадей, которых намеревался использовать для совершения прогулок по ипподрому и аллеям Тиргартена и завязывания знакомств с влиятельными людьми. Замысел принес немедленные плоды. Уже в апреле Сосновский познакомился с племянником известного генерала рейхсвера обер-лейтенантом фон Фаль-кенхайном и его женой Бенитой, работавшей секретарем в военном министерстве. Вскоре женщина стала его любовницей, а затем и первым агентом. Ее вербовка была проведена одновременно на личной, идейно-политической антисоветской и материальной основах, при этом наиболее важную роль играла последняя. Сосновский быстро приучил женщину к дорогим подаркам, благо поляки средств на берлинскую агентурную сеть не жалели. За семь лет резидент получил из Варшавы на оперативные цели около миллиона марок, что составило почти половину всего бюджета разведки за этот период. Из них на баронессу Бениту фон Фалькенхайн было истрачено 125 тысяч, и не напрасно. Она не только снабжала своего руководителя ценнейшей информацией, но и являлась своего рода главным помощником резидента и его доверенным лицом. В частности, первым же завербованным по ее наводке офицером стал начальник польского сектора АСТ-Берлин-Ост Гюнтер Рудлоф. В 1927 году Бенита “под флагом” британского журналиста Грэйвса самостоятельно завербовала свою подругу Ирену фон Иена, также сотрудницу военного министерства в звании майора. Та почти сразу же добыла для Сосновского бюджет рейхсвера на 1928 год. Фон Фалькенхайн провела эту вербовку “под чужим флагом”, и в течение долгого времени фон Иена была уверена, что работает на английского журналиста. После года работы страх возобладал над жадностью, и она отошла от секретных операций, порекомендовав “журналисту” взамен себя другую молодую даму также аристократического происхождения, сотрудницу 6-го управления военного министерства Ренату фон Натцмер. В 1928 году та тоже пополнила длинный список любовниц Сосновского, а вскоре стала и его лучшим агентом. Другими источниками и любовницами резидента были аристократки Лотта фон Леммель и Изабелла фон Таушер.

Ротмисгр Сосновский с Бенитой фон Фалькенхайн

В 1929 году прошла командно-штабная игра рейхсвера, по итогам которой был разработан “план А” с вариантами военных действий против Франции и Польши. В сентябре, вскоре после его утверждения, фон Натцмер предоставила Сосновскому копию документа на 200 страницах, 70 из которых резидент переправил в Варшаву. Оставшиеся 130 он посоветовал ей не отдавать бесплатно, а до урегулирования спорных денежных вопросов спрятать в Швейцарии в абонированном банковском сейфе. Такие действия оперативного работника однозначно квалифицируются как сговор с агентом в корыстных целях. Региональный резидент подполковник Антоний Рознер прямо заявил, что настойчивость Сосновского вызывает у него обоснованные подозрения относительно его личной заинтересованности в данной сделке. После долгих колебаний руководство разведки все же решились купить план и направило в Германию для совершения сделки подполковника Станислава Татара. Далее события приобрели еще более сомнительный оборот. Курьер центра при странных обстоятельствах погиб в автомобильной катастрофе, после чего ротмистру приказали прибыть в Польшу для подробного отчета обо всей этой истории. Тот отказался подчиниться приказу, якобы ввиду опасности навлечь на себя подозрения местной контрразведки, и тогда руководство предложило ему отправиться в Будапешт. Сосновский согласился и, вероятно, испугавшись разоблачения, внезапно понизил требуемую фон Натцмер сумму с 40 до 10 тысяч марок. Он добился этим лишь возникновения серьезнейших подозрения в подлинности материалов. В итоге длительных переговоров оставшаяся часть “плана А” попала к полякам лишь в декабре 1932 года, когда потерявший надежду на заработок ротмистр без каких-либо объяснений прислал ее в Варшаву совершенно бесплатно. Все эти более чем подозрительные маневры вызвали в Варшаве крайне негативную реакцию. Во II отделе не поверили в такой успех “Ин. 3” и сочли документ дезинформацией. Подлинными были сочтены лишь попутно раскрытые планы военного сотрудничества рейхсвера с РККА, в частности, намерение организовать в СССР производство бронетанковой техники для Германии (“Кама”), обоснованно усилившие подозрительность Варшавы по отношению к восточному соседу. Рената фон Натцмер проработала на польскую разведку до осени 1933 года и, кроме упомянутых документов, снабдила ее исчерпывающими материалами по моторизации рейхсвера и тайной разработке образцов бронетанковой техники и вооружения.

Первый сигнал тревоги прозвучал в мае 1932 года и произошел по причине вопиющего нарушения польской разведкой требований конспирации, а именно пребывания в Берлине родителей Сосновского. В кругу немецких друзей ротмистр утверждал, что им принадлежат роскошный замок и обширное поместье, позволяющее финансировать светскую жизнь сына и его конюшню. Однако случайно встретившая стариков графиня фон Бохгольц была немало озадачена тем, что они даже отдаленно не напоминают магнатов и явно существуют на более чем скромные средства. Подобные грубые промахи время от времени допускает каждая разведывательная служба, и впоследствии, как правило, никто не в состоянии вразумительно объяснить, как такое вообще могло произойти. Именно это и случилось в случае с резидентом “Ин. 3”, и результат не замедлил сказаться. Неожиданная встреча заставила графиню задуматься над подлинным происхождением источников благосостояния коннозаводчика. Она опубликовала в газете “Берлинер Трибюне” статью под заголовком “Кто такой ротмистр Сосновский?”, на которую, однако, не последовало никакой реакции. Тогда настойчивая фон Бохгольц лично направила свои материалы в военное министерство и в полицию, которые, не сговариваясь, также проигнорировали их.