Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Так гласит общепринятая версия, но на самом же деле в проблему следует вникнуть несколько глубже. Непредвзятый взгляд легко определит одну из основных слабостей системы бюро паспортного контроля — “прозрачность” этого прикрытия для противника. Дэнси был опытным разведчиком и не мог не понимать, что утечка информации об одном ПКО немедленно раскроет всю систему “станций” СИС. Фактически сеть “Z” представляла собой аналог советских нелегальных резидентур, тогда как бюро паспортного контроля соответствовали “легальным”. Если организация оперативной работы спецслужб СССР с “легальных” и нелегальных позиций повсеместно признается правильной и своевременной, то почему британскую систему следует оценивать иначе? Степень безопасности операций разведки, ее гибкость и устойчивость в сложной обстановке от создания сети “Z” только повышались, слабость же новой системы заключалась в другом и была единой для всей СИС. Полученная “сырая” информация должным образом не централизовалась и не подвергалась квалифицированной информационно-аналитической обработке, и в этом отношении создание штаба и сети “Z” нисколько не ухудшило положения, хотя и не улучшило его. Ссылка на низкую квалификацию резидентов новой сети при ближайшем рассмотрении также оказывается несостоятельной. Служившие в традиционной системе бюро паспортного контроля офицеры СИС в массе своей являлись отставными военными моряками, часто не слишком здоровыми и рассматривавшими свою постоянную службу за границей как удобное законное прикрытие для уклонения от уплаты налогов. Сотрудники “станций” не могли заменять не только друг друга, но даже и технических секретарей, поэтому отсутствие кого-либо из них на работе парализовывало деятельность всей резидентуры. Это несколько повышало общую степень безопасности точек, зато подвергало операции угрозе в случае даже малейшего сбоя. Судя по всему, новые и энергичные резиденты и агенты сети “Z” вряд ли могли ухудшить общий уровень заграничного персонала СИС, скорее наоборот.

Центральный аппарат британской разведки ощутимо страдал от деформации кадровой политики. Он комплектовался по принципу лояльноста и благонадежности, и потому в первую очередь вакансии заполнялись так называемыми “лондонскими сотрудниками” — молодыми людьми из высшего класса, вне зависимости от их профессиональной пригодности к столь специфическому роду деятельности. Следующей по численности группой были так называемые “индийцы” — выходцы из Индийской политической разведки, практически поголовно отличавшиеся прискорбной ограниченностью кругозора и зацикленностью на советской угрозе, безусловно реальной, но отнюдь не единственной для Британии. Кроме того, в кадровой политике сказывалось и влияние непримиримой позиции Дэнси, делавшего в центральном аппарате ставку на военных и с солдатской прямотой неоднократно заявлявшего, что выпускника университета он никогда добровольно на службу не примет. Его коллега Вивиан оказался намного более дальновиден, и поэтому в подчиненных ему подразделениях СИС процент интеллектуалов был значительно выше. Тем не менее, нежелание принимать на службу интеллигентов в целом было характерным для СИС 1930-х годов и прискорбно негативно сказывалось на ее операциях в последующие годы.

Структура разведки в целом принципиально не изменилась и по-прежнему состояла из центрального аппарата (“Y”) и резидентур (“YP). Внутри “Y” действовали от четырех до восьми секций “G”, возглавлявшихся офицерами “контроля” и носивших обозначение от G1 до G8. В дальнейшем институт “контролеров” направлений получил в СИС значительное развитие, качественно изменился и занял крайне важное место в системе проведения операций, что будет более подробно рассмотрено в соответствующей главе. Остальные секции также получили номера, и число их несколько уменьшилось:

— I (политическая) — начальник М. Вулкомб;

— II (авиационная) — начальник Ф. Уинтерботам[210];

— III (военно-морская) — начальник Б. Рассел;

— IV (военная) — начальник С. Мензис;

— V (контрразведывательная) — начальник В. Вивиан;

— VI (промышленная) — начальник С. Лимпенк;

— VII (финансовая) — начальник П. Сайкс;

— VIII (связи) — начальник Г. Мэн[211].

Позднее в составе СИС возникли новые секции: “Д” (диверсионная), “Н” (вскрытия иностранной дипломатической почты), секция документации. Кроме того, действовала Центральная картотека с данными оперативного учета на интересующие разведку объекты.

Следует подробнее остановиться на истории возникновения секции внешней контрразведки. Она была образована в 1931 году после описанной ранее передачи секции Коминтерна из СИС в МИ-5 и первоначально относилась к числу “циркуляционных” (“С”) секций разведки, то есть являлась подразделением не оперативным, а в основном предназначенным для координации со Службой безопасности и Особым отделом Скотланд-Ярда. Это предопределило ее крайне малую штатную численность: в секции работали сам Вивиан в качестве начальника, его помощник и секретарь. В 1938 году в ней появился еще один офицер, известный впоследствии Феликс Каугилл. Он был назначен в V секцию из-за знакомства с деятельностью коммунистов и в качестве будущего начальника подразделения. Однако Вивиан не желал мириться с низким статусом подчиненной ему структуры и вскоре сумел взять на себя ряд оперативных функций за границей, в том числе проверку безопасности британских дипломатических представительств за рубежом. Неким рубежом на этом пути стало “дело Цицерона”, начавшееся с пропажи бриллиантового колье у супруги посла в Риме Эрика Драммонда. По просьбе Форин офис его расследовал лично Вивиан, который попутно обнаружил крайне низкий уровень безопасности работы с документами в посольстве и предложил принять ряд мер по исправлению ситуации. V секция руководила несколькими, крайне немногочисленными агентами, а основную часть своих задач решала через оперативные возможности секций “G”. Вивиан и его подчиненные достигли некоторых успехов в борьбе против коммунистического влияния. В частности, в 1931 году они смогли ликвидировать Дальневосточное бюро Коминтерна и Всетихоокеанский секретариат Профинтерна в Гонконге, а также внедриться в бразильскую компартию. Однако успехи в борьбе с разведывательными службами противника у V секции были довольно слабыми, а точнее сказать, никакими до 1940 года, пока ПШКШ не начала читать перехваченные радиограммы абвера. Вивиан крайне беспокоился по этому поводу и постоянно стремился повысить безопасность резидентур за границей путем введения в их штат своих офицеров. Многие резиденты отнюдь не приветствовали эту тенденцию, поскольку полагали, что за неимением другой работы офицеры внешней контрразведки будут просто шпионить за ними самими, и пассивно противились такому решению. Это предопределило крайне слабую контрразведывательную стойкость таких “станций” СИС, да и в остальных, как правило, V секция была представлена не более, чем одним сотрудником. По иронии судьбы, первым принял к себе офицера V секции Родни Денниса майор Ричард Стивенс, глава наиболее пострадавшей в дальнейшем от абвера загранточки СИС.

Как и центральный аппарат разведки, резидентуры также имели жесткую структуру, включавшую секции коммерции, “королевских посланников” (официальных курьеров), связи с Лондоном, секретариат, картотеку, бюро паспортного контроля и отдельного офицера V секции (не везде). Их агентурный аппарат разделялся на две группы источников, в зависимости от наличия у них прямой связи со “станцией”.

Безопасность резидентуры в немалой степени зависела от сохранения тайны ее переписки. Разведка применяла те же шифры, что и дипломаты, но для обозначения действительного адресата ее радиограммы предварялись преамбулами СХ или CXG. В первом случае это означало, что она направляется непосредственно директору СИС, а во втором случае буква G переадресовывала ее офицеру, курировавшему конкретный регион — “контролеру”. Следовавшая за служебной группой пятизначная цифрогруппа кодировала страну отправления (две первые цифры), отправителя (третья цифра 1 обозначала резидента, 2 — его заместителя, и так далее), и порядковый номер агента на связи у этого офицера, по информации которого составлялось сообщение. Таким образом, телеграмма или радиограмма, направленная куратору направления от заместителя резидента в Берлине, основанная на сообщении его восьмого агента, имела преамбулу CXG/12208. Такая система была удобной, но, к сожалению, не составляла секрета для немцев. Насмешливые сотрудники абвера в Стамбуле иногда вместо слов национального гимна “Deutschland, Deutschland uber alles” распевали в часто посещавшемся ими казино “Таксим” “Zwolfland, Zwolfland uber alles” (“Двенадцатая страна, Двенадцатая страна превыше всего”)[212].

В предвоенный период каждый из видов вооруженных сил обладал собственным разведывательным управлением, но общей военной разведывательной службы не существовало вплоть до 1946 года. С момента окончания Первой мировой войны военная разведка Британии, подобно СИС, переживала период застоя. Еще в 1922 году был упразднен отдельный Директорат военной разведки и вновь образован объединенный Директорат военных операций и разведки (ДМОИ), в котором разведчики были представлены несколькими секциями:

— МИ-1 (административные функции и перевод добытых материалов);

— МИ-2 (Ближний, Средний и Дальний Восток, страны Скандинавии, США, СССР, Центральная и Южная Америки);

— МИ-3 (Европа);

— МИ-4 (картографическая);

— МИ-5 (контрразведка);

— МИ-6 (политическая разведка);

— МИ-8 (радиоперехваты, безопасность связи и секретная связь);

— МИ-10 (научно-техническая разведка).

Существовало также и военное представительство в Австралии, тоже занимавшееся разведкой. МИ-5 номинально подчинялась заместителю директора ДМОИ, а МИ-6 лишь носила военное обозначение, но никоим образом не отчитывалась перед Директоратом военной разведки и операций. Перед самой войной структуру разведки и функции ее секций принципиальным образом пересмотрели. Директор вновь воссозданного Директората военной разведки (ДМИ) имел нескольких заместителей (ДДМИ) по направлениям. Заместитель по организационной работе, именовавшийся ДДМИ(орг), руководил МИ-1, МИ-4, МИ-8 и новым подразделением по обеспечению контактов с другими ведомствами МИ-А, а также номинально контролировал политическую разведку СИС (МИ-6 служило ее условным обозначением в целях маскировки). Заместителю директора разведки по информации ДДМИ(инф) подчинялись региональные секции МИ-2 и МИ-3, МИ-10, а также подразделение по осуществлению связи с Объединенным комитетом по разведке. Секция диверсионных и партизанских операций МИ(Р) подчинялась лично директору. Весь этот громоздкий аппарат не достиг сколько-нибудь серьезных успехов и по эффективности примерно соответствовал политической разведке.

Оперативная разведка англичан также потеряла былую славу. Известно, что в период боевых действий она сплошь и рядом оказывается важнее стратегической, поскольку отслеживание перемещений боевых единиц сухопутных войск, авиации и кораблей флота и выяснение их боеспособности часто является ключом к победе. Но при этом более чем когда-либо важна своевременность получения данных. В среднем, оперативно-тактическая информация теряет половину своей ценности через шесть дней после ее представления, тогда как стратегическая информация во время войны обесценивается наполовину только через шесть месяцев, а в мирный период — через два с половиной года. Естественно, что штабы родов войск всегда весьма заинтересованы в “разведке на себя”, однако для этого опять-таки требуются силы и средства, которых у англичан тогда не было. Гордость Британии периода Первой мировой войны — разведка Адмиралтейства со знаменитой дешифровальной “комнатой 40” — пришла в упадок. Кое-как собиралась и обрабатывалась информация о ходе военно-морского строительства за границей и о береговой обороне, но данные об организации, базировании и перемещении флотов предполагаемых противников оставались для англичан тайной. Флот располагал всего двумя радиопеленгаторными станциями в Англии, одной на Мальте и двумя на Дальнем Востоке. Руководитель Директората военно-морской разведки (НИД) контр-адмирал Трауп вполне понимал драматизм положения и поэтому сразу согласился на поступившее летом 1937 года от Нормана Деннинга предложение создать в составе НИД Оперативный разведывательный центр (ОИЦ). Его первыми задачами стали организация взаимодействия с Правительственной школой кодов и шифров (ПШКШ) и отслеживание перемещений флотов в испанских водах и вокруг них. Первоначально штат центра состоял всего из двух человек, и трудно было предположить, что именно эта структура во время будущей войны сумеет отчасти возродить былую славу британской морской разведки. Однако постепенно энергичный Дэннинг наращивал интенсивность работы и даже попытался, хотя и неудачно, отобрать у ПШКШ военно-морской отдел. В 1938 году наладилось его взаимодействие с криптографами. Флот развивал сеть радиопеленгаторных станций “Y” и станций обработки перехваченных радиосигналов “X”, находившихся в ведении 9-го объединенного отдела радиосигналов и разведки. По позднейшей оценке, в 1938 году ОИЦ оказался единственной разведывательной структурой страны, успешно справлявшейся со своими задачами. В январе 1939 года НИД возглавил контр-адмирал Джон Годфри. Он также всемерно способствовал развитию оперативной разведки, в которой к июню были созданы новые отделы торгового судоходства и контроля за передвижением авиации. Штат ОИЦ вырос до 36 человек. Несмотря на это, морская разведка в целом никогда уже не поднималась до уровня и влияния, достигнутых в период Первой мировой войны под руководством Реджинальда Холла, поскольку не вела дешифровальной работы, не руководила агентурным аппаратом и не осуществляла диверсии. НИД был просто хорошо работавшим разведывательным органом военно-морских сил, но не более того.