Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Отныне структура главного управления государственной безопасности выглядела следующим образом:

— 1-й отдел (Охраны), начальник К. В. Паукер;

— 2-й отдел (Оператавный), начальник Н. Г. Николаев-Журид;

— 3-й отдел (Контрразведывательный), начальник Л. Г. Миронов;

— 4-й отдел (Секретно-политический), начальник Г. А. Молчанов;

— 5-й отдел (Особый), начальник И. М. Леплевский;

— 6-й отдел (Транспорта и связи), начальник А. М. Шанин;

— 7-й отдел (Иностранный), начальник А. А. Слуцкий;

— 8-й отдел (Учетно-регистрационный), начальник В. Е. Цесарский;

— 9-й отдел (Специальный), начальник Г. И. Бокий;

— 10-й отдел (Тюремный), начальник Я. М. Вейншток.

Структурные изменения сопровождались изучением ситуации в подразделениях. Ежов собирал информацию и готовился нанести удар, о чем в ноябре 1938 года вспоминал: “Наиболее запущенным участком в НКВД оказались кадры. Вместо того, чтобы учитывать, что заговорщикам из НКВД и связанными с ними иностранными разведками за десяток лет минимум удалось завербовать не только верхушку ЧК, но и среднее звено, а часто и низовых работников, я успокоился на том, что разгромил верхушку и часть наиболее скомпрометированных работников среднего звена. Многие из вновь выдвинутых, как теперь выясняется, также являются шпионами и заговорщиками”[270].

Первая кровь “изменников-чекистов” пролилась в возглавлявшемся Г. С. Люшковым УНКВД по Азово-Черноморскому краю, где были арестованы и вскоре расстреляны начальники Таганрогского городского отдела Е. Н. Баланюк и Новочеркасского районного отдела Д. И. Шаповалов. Согласно приговору суда, они “систематически информировали участников троцкистской организации об имевшихся в НКВД материалах антисоветской деятельности последних”[271]. На февральско-мартовском пленуме ЦК Ежов объявил о разоблачении бывшего начальника СПО троцкиста Молчанова и группы польских шпионов в ГУГБ. В рамках этого же дела весной и летом 1937 года нарком нанес удар по работникам польского направления Контрразведывательного отдела и чекистам польской национальности. Примерно в это же время было объявлено о разоблачении “латышской фашистской организации” в НКВД, а несколько позже очередь дошла до чистки региональных подразделений. Особенно пострадала в этом отношении Украина. Воз, врата вшийся в Киев комиссар госбезопасности 2-го ранга Леплевский немедленно вскрыл “заговор в НКВД УССР” и за краткий период, с июля по август практически истребил своих недавних союзников, сохранивших верность его бывшему покровителю, а затем главному обидчику Балицкому. Как и обещал в 1934 году, он действительно вернулся на Украину и столь активно взялся за проведение чисток, что вскоре вызвал возмущение даже у собственного руководства. Ни один из руководителей территориальных органов НКВД не был так привержен репрессиям по спискам и общему количеству арестованных, не утруждая аппарат отысканием хоть малейших формальных обоснований своих действий в отношении конкретных людей. За этот абсолютно неконтролируемый террор Ежов в январе 1938 года снял Леплевского с поста республиканского наркома и перевел начальником 6-го (транспортного) отдела ГУГБ НКВД СССР, а уже в апреле палач Украины был арестован и расстрелян.

А. И. Успенский

В Киеве Леплевский сдал дела А. И. Успенскому, ранее работавшему начальником УНКВД по Москве и Московской области. Очередной республиканский нарком закончил свою карьеру нестандартно. Горький опыт предшественников научил его многому, поэтому, получив завуалированное предупреждение от Ежова, он не стал дожидаться неизбежного ареста и расстрела после мучительных пыток, а просто скрылся. Успенский имитировал самоубийство, оставил предсмертное письмо и попытался исчезнуть по заранее заготовленным поддельным паспортам. Однако привыкшие подвергать все сомнению оперативники НКВД установили наблюдение за его женой и из некоторых нюансов ее поведения, заключили, что она знает о судьбе мужа больше, чем говорит. Дело дошло до самых высших инстанций. Сталин в записке на имя Берия 22 ноября 1938 года потребовал: “Нужно поставить чекистам задачу: Поймать Успенского во что бы то ни стало. Задета и опозорена честь чекистов, не могут поймать одного мерзавца — Успенского, который на глазах у всех ушел в подполье и издевается. Нельзя этого терпеть”[272]. В итоге беглеца в апреле 1939 года все же арестовали в Миасе Челябинской области и репрессировали, так что его отчаянная попытка лишь ненадолго отдалила неизбежный конец. По настоятельной личной просьбе партийного руководителя Украины Н. С. Хрущева вскоре расстреляли и жену бывшего наркома.

Чистка главка госбезопасности набрала размах, причем Ежов проделал всю эту работу отнюдь не сам. У наркома оказались активные помощники из числа озлобленных противников недавних фаворитов Ягоды. Когда в апреле 1937 года начальником ГУГБ и 1-м заместителем наркома стал Фриновский, аресты значительно участились. В течение месяца были репрессированы все люди Ягоды в центральном аппарате НКВД, включая практически не находившихся в подчинении наркома начальников Оперативного отдела Паукера и Спецотдела Бокия. Первый из них ведал охраной Сталина и других высших должностных лиц страны, а второй относился к НКВД в немалой степени условно, поэтому тронуть их без санкции первого лица в государстве не осмелился бы никто. Возможно, Бокий и избежал бы ареста и последующей казни, однако в последнем разговоре с Ежовым он, как всегда, повел себя дерзко и вызывающе, а на угрозу отстранения от должности надменно заявил, что не Сталин его на нее ставил, не ему и выгонять. Такая утрата связи с реальностью дорого обошлась излишне самоуверенному руководителю криптографической службы, и уже на следующий день он оказался во внутренней тюрьме НКВД.

На ведущие позиции постепенно выдвигались сумевшие найти общий язык с новым наркомом члены “северокавказской группы”, и к декабрю 1937 года из двенадцати отделов ГУГБ четыре неоперативных подразделения уже возглавляли партийные выдвиженцы Ежова, два отдела и комендатуру Московского Кремля — члены “ленинградской группы”, четыре — члены “северокавказской группы”. Вместо Молчанова с начала 1937 года руководителем Секретно-политического отдела стал бывший начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю Курский. В апреле он сменил расстрелянного Паукера и возглавил 1-й (Оперативный) отдел ГУГБ, а в июне 1937 года сдал дела Дагину и был назначен на должность начальника 3-го отдела главка госбезопасности, но 8 августа по неизвестным причинам покончил жизнь самоубийством. Несколько ранее абсолютно все руководство этого отдела также было репрессировано, поэтому в 1937 году контрразведкой в масштабах государства фактически не руководил никто.

В. М. Курский

Аналогичные события происходили и на востоке страны. В апреле 1937 года делегация во главе с начальником 3-го отдела ГУГБ Мироновым прибыла в Хабаровск для проверки состояния дел в УНКВД СССР по Дальневосточному краю (ДВК), ведавшему обеспечением государственной безопасности на необозримых территориях Хабаровской, Приамурской, Амурской, Ново-Амурской, Уссурийской, Камчатской, Сахалинской, Зейской областей и Еврейского автономного округа. Через месяц в результате проверки начальника УНКВД Т. Д. Дерибаса “за пассивность в проведении следствия” отстранили от должности, однако арестовали и расстреляли несколько позднее.

Л. Г. Миронов

Снятый с поста наркома внутренних дел Украины Балицкий сменил в Хабаровске Дерибаса, но проработал на Дальнем Востоке лишь до июня, после чего был отозван в Москву и тоже расстрелян.

Г. С. Люшков

В июле 1937 года УНКВД по ДВК возглавил недавно получивший орден Ленина Г. С. Люшков. Он поставил своеобразный рекорд по репрессиям, за короткое время истребив 70 тысяч “врагов народа”, однако уже в следующем году настала и его очередь. Во время инспекционной поездки на границу в Приморской области 12–13 июня 1938 года осторожный Люшков сумел выяснить, что на смену ему едет новый начальник управления Г. Ф. Горбач. Не исключено, что начальник УНКВД по ДВК почувствовал смертельную опасность еще в середине апреля, когда Фриновский отозвал в Москву его первого заместителя майора госбезопасности М. А. Кагана для получения нового назначения. В 1937 году подобные вызовы зачастую становились провозвестниками предстоящих арестов, поэтому Каган пообещал, в случае благоприятного развития событий, прислать в Хабаровск соответствующую телеграмму. В столице его арестовали, и отсутствие известий от бывшего первого заместителя послужило для Люшкова сигналом об опасности. Возможно, эта история и не соответствует действительности, но сам приезд нового начальника управления был достаточно симптоматичен. В годы репрессий искушенному чекисту незачем было долго гадать, что это означает, и он решил спастись нестандартным для того времени образом. В сопровождении заместителя начальника разведывательного отдела краевого УНКВД лейтенанта ГБ К. Н. Стрелкова Люшков отправился к границе в полосе 59-го Посьетского погранотряда. Под предлогом проводимой по личному указанию Ежова встречи с агентом, имеющим доступ в высшие круги маньчжурских властей и японских войск, он приказал Стрелкову на некоторое время отойти от автомашины на 300 метров в тайгу, а сам пешком пересек кордон и сдался обходившему свой участок пограничному наряду Ханчунского полицейского отряда. Это предательство стало одним из самых крупных в истории советских органов госбезопасности. Кроме информации обо всей системе разведки и контрразведки по Дальневосточному краю и режиме охраны границы, Люшков также передал японцам данные об организации системы секретной связи в приграничных районах СССР, значительно облегчившие работу их криптографов.

К этому времени чекистов истребили уже столько, что замещать вакантные посты начальников подразделений стало затруднительно, и тогда начался ощутимый процесс перемещения кадровых пограничников на должности руководителей территориальных органов НКВД, за что особенно ратовал бывший начальник Главного управления погранвойск Фриновский.

Существенной реформой правоохранительной системы стало создание в 1937 году в НКВД Следственной части. Это позволило изъять все следственные действия из ведения других отделов и сосредоточить их в специализированном подразделении, тогда как ранее дознанием и предварительным следствием занимались оперативные сотрудники. Ожидалось, что реорганизация резко повысит уровень работы, однако на деле все вышло как раз наоборот. Основная причина провала заключалась в укомплектовании нового подразделения в основном неквалифицированной молодежью, не знавшей других путей отыскания доказательств совершенных преступлений, кроме получения собственного признания подследственного. Добивались его в основном с помощью психологического террора и пыток. В прошлое ушли изощренные, зачастую коварные методы следователей прежних времен, в 1937 же году признание уже просто и без особых ухищрений выбивали, а в тех крайне редких случаях, когда судьи и прокуроры действительно серьезно относились к процессу, дела, как правило, разваливались. О применении пыток в ходе следствия долгое время предпочитали умалчивать, и лишь 10 января 1939 года Сталин направил по этому поводу недвусмысленную телеграмму: “ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение методов физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)… Известно, что все буржуазные разведки применяют методы физического воздействия против представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод”[273]. Следует отметить, что в предвоенное десятилетие в открытых пропагандистских материалах для обозначения любых органов госбезопасности, как правило, употреблялся термин “разведка”. В газетах постоянно использовалось словосочетание “руководитель советской разведки товарищ Ежов”, а среди праздничных призывов ЦК ВКП(б) регулярно, хотя и с незначительными вариациями, печаталась одна и та же фраза: “Трудящиеся Советского Союза! Поддерживайте нашу социалистическую разведку! Помогайте ей корчевать врагов народа!”