Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Некоторые исследователи однозначно квалифицируют эту оценку как традиционную для высоких чинов попытку переложить ответственность за собственные неудачи на плечи разведчиков. Несмотря на это, в любом случае совершенно справедливо утверждение о пагубном влиянии вывода разведки из подчинения начальника генштаба. В отличие от политической, военная разведка в любом государстве прежде всего является одним из видов обеспечения боевой деятельности и в первую очередь должна быть сориентирована именно на это. Лишь генеральный штаб может и должен определять ее основные направления, что при отсутствии прямого подчинения осуществить весьма затруднительно. Выведение военной разведки из состава генштаба оправдано только в том случае, если высшее государственное руководство использует ее также и в качестве политической секретной службы. В этой единственной ситуации целесообразно оттеснить узкие военные интересы на второй план, но тогда в вооруженных силах, как правило, создаются отдельные ведающие оперативной и тактической разведкой структуры, освобождающие руководство стратегической службы от этих многообразных и важных задач. Однако в Советском Союзе существовала отдельная политическая разведка в составе НКВД, и дублирование работы двух параллельных спецслужб по политической линии являлось неоправданным расточительством. С современной точки зрения, стратегическая военная разведка должна заниматься установлением состава, состояния и дислокации вооруженных сил противника на различных театрах военных действий, выявлением взглядов противника на характер и способы ведения войны и его планов, состояния и перспектив развития вооружения и военной техники, мероприятий по непосредственной подготовке к войне, оборудования театров военных действий и так далее. Эти направления были не менее актуальны и в предвоенный период, но многие резидентуры РУ активно и, кстати, довольно успешно занимались чисто политическими задачами, которые было бы логичнее передать внешней разведке. Впоследствии ситуацию исправили путем детального разграничения сфер деятельности обоих разведывательных органов. Правительство определило конкретные объекты для каждого из них, хотя военные сразу же восприняли это как ущемление их интересов. Тем не менее, трудно не согласиться, что, к примеру, агентурная разработка иностранных миссий или наступательная контрразведка никоим образом не должны возлагаться на военную разведку. В этом вопросе Тимошенко был абсолютно прав, что косвенно подтверждает его правоту и в других отмеченных в акте приемки аспектах.

Нельзя не отметить, что, наряду с действительными упущениями военной разведки, на нее свалили причины множества других неудач. Вне всякого сомнения, обвинять разведку в том, что она не обеспечила войска информацией об укреплениях “линии Маннергейма”, было, по меньшей мере, несправедливо. В 1937 году РУ выпустило и разослало в войска сводный документ под неофициальным названием “черный альбом”, содержавший данные по каждому из финских долговременных оборонительных сооружений, включая его фотографию, координаты, состав вооружения и защитные характеристики. Другое дело, что добыть такие, казалось бы, совершенно секретные материалы было значительно проще, чем это казалось со стороны. Руководители Финляндии были убеждены в том, что информация о мощи расположенных на Карельском перешейке укреплений отобьет у СССР всякое желание совершать агрессию, и поэтому не только не препятствовали советской разведке в изучении укрепрайонов, но даже потворствовали ей в этом. Здравомыслящие финны и предположить не могли, что не подготовленную к боевым действиям в северных условиях Красную Армию можно бросить в лобовую атаку на прорыв “линии Маннергейма” при наличии в генштабе РККА ее характеристик. Существовало и субъективное объяснение заметных успехов советских спецслужб на финском направлении. Дело в том, что в предвоенных репрессиях не пострадали ни руководители резидентур НКВД, ни сотрудники военных атташатов в северном регионе, поэтому их агентуру не выводили на консервацию для перепроверки, и она продолжала активно работать. При этом следует отметить, что абсолютным сюрпризом для Красной Армии оказались тактика летучих отрядов финнов, широкое использование снайперов, лыжников и многие другие существенные факторы, требовавшие специального внимания.

Ф. И. Голиков

Судя по всему, начальник Разведывательного управления действительно вполне заслуживал отстранения от должности, однако доля его вины в неудачах была намного скромнее, чем у более высокопоставленных должностных лиц. Проскуров не просто отказался признать критику, но и выступил со встречными претензиями к организации войсковой разведки, к невниманию штабов всех уровней к рассылаемым им разведывательным материалам. Его главный оппонент Ворошилов был признан несостоятельным на посту наркома НКО и получил назначение на формально более высокую, но декоративную должность председателя Комитета обороны, а Проскуров поплатился значительно более жестоко. Его сняли с должности, на короткое время назначили заместителем начальника главного управления ВВС по дальнебомбардировочной авиации, а позднее репрессировали. Разведку временно возглавил начальник ее политотдела старший батальонный комиссар И. И. Ильичев. Сослуживцы вспоминали, что в оперативных вопросах он разбирался слабо, зато прекрасно умел дать любому сотруднику партийную оценку. Хотя в описываемый период кандидатура Ильичева для замещения вакантной должности начальника управления серьезно не рассматривалась, позже он добьется своего и на длительный срок возглавит разведку Красной Армии. Однако в этот раз старший батальонный комиссар руководил РУ недолго и вскоре сдал дела генерал-лейтенанту Голикову, до этого командовавшему 6-й армией. Филипп Иванович Голиков продолжил ряд начальников военной разведки, не понимавших ее и не разбиравшихся в оперативных и информационных делах. Не обладал он и прямотой и честностью Проскурова, не боявшегося отстаивать свою точку зрения в любых инстанциях. Вероятно, именно это и позволило Голикову стать единственным из предвоенных начальников военной разведки, далеко продвинувшимся затем по служебной лестнице. Во время войны он командовал армиями, фронтами, с 1943 года руководил кадровой работой в Наркомате обороны, с 1958 по 1962 год возглавлял Главное политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота и закончил службу в высоком звании Маршала Советского Союза.

Выводы о неразумности отрыва разведки от генштаба все же были восприняты правильно, и с 26 июля 1940 года подчиненность Разведупра изменилась. Теперь он официально именовался Разведывательным управлением Генерального штаба Красной Армии (РУ ГШ КА) и имел следующую организационную структуру:

— 1-й отдел (западный);

— 2-й отдел (балканский);

— 3-й отдел (восточный);

— 4-й отдел (военно-технический);

— 5-й отдел (специальный);

— 6-й отдел (паспортный);

— 7-й отдел (приграничной разведки);

— 8-й отдел (радиоразведки и радиосвязи);

— 9-й отдел (шифровальный);

— 10-й отдел (дешифровальный);

— контрразведывательный отдел;

— отдел внешних сношений;

— отдел Центральной военной цензуры;

— отдел военно-технической и экономической информации;

— отдел специальных заданий,

— общий отдел;

— отдел кадров;

— политотдел;

— административно-хозяйственный отдел.

Военная разведка выгодно отличалась от коллег из НКВД углубленным вниманием к информационно-аналитической работе. Хотя в современном значении этого понятия в управлении она все еще отсутствовала, поскольку руководству страны постоянно докладывались поступавшие из резидентур “сырые” сведения, однако значительный шаг в нужном направлении уже был сделан. В составе РУ ГШ КА имелся информационный отдел, в котором на основании открытых и оперативных данных готовились ежемесячные разведывательные сводки, выпускались справочники по иностранным армиям, наставления и описания отдельных образцов техники, рассылавшиеся затем в военные округа и управления и отделы Наркомата обороны. Особым видом информационной продукции являлись направлявшиеся Сталину, Молотову, Маленкову, Берия, Ворошилову, Тимошенко, Мерецкову и Жукову спецсообщения, содержавшие особо важную и срочную информацию, в основном стратегического характера. Позднее в практику был введен еще один весьма важный документ — “Мобилизационные записки” о военно-экономическом и мобилизационном потенциале иностранных государств.

История предвоенной разведки неотделима от трагической истории подготовки РККА к так называемой “малой войне”. Этот термин, введенный в обиход еще председателем РВСР Фрунзе, означал действия партизан и диверсантов в тылах противника, организованные за счет регулярных войск и под руководством армейских штабов. Ответственность за них возлагалась на Разведупр, а подготовку к “малой войне” курировали видные руководители предвоенного периода: начальник вооружений РККА, впоследствии командующий войсками Белорусского военного округа И. П. Уборевич, командующий войсками Украинского военного округа И. Э. Якир, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа В. М. Примаков и другие. В приграничных округах еще в начале 1930-х годов были оборудованы десятки тайников с продовольствием, медикаментами, стрелковым оружием, боеприпасами к нему, минно-взрывным имуществом и прочими средствами ведения вооруженной борьбы. Масштаб приготовлений впечатлял. Например, один тайник в районе Олевска вмещал больше оружия, чем его получили за весь период войны все действовавшие в этом районе партизанские отряды.

Подготовку кадров для “малой войны” осуществляла военная разведка, только в Украинском военном округе открывшая три спецшколы в Киеве, одну в Харькове и одну в Купянске. Начавшееся в 1930 году регулярное обучение партизан проводилось в обстановке крайней секретности, а их сборы камуфлировались под мероприятия пожарников, охотников или рыболовов. В результате уже к 1932 году на учениях в районе Ленинграда Разведупр смог выставить 500 подготовленных диверсантов из трех военных округов. Особый упор делался на глубокую операцию по нарушению коммуникаций противника, дезорганизации управления его войсками и нарушению системы военных сообщений. К 1934 году Украинский и Белорусский военные округа имели по 3 тысячи подготовленных партизан с соответствующим количеством заложенного на хранение вооружения и оснащения, несколько меньшим числом специалистов располагал Ленинградский военный округ. Кроме того, в крупных городах и железнодорожных узлах специально готовились группы диверсантов-подпольщиков, дополнительно обученных также и ведению агентурно-оперативной работы. В январе того же года эта система получила добавочное развитие после выхода директивы начальника генерального штаба РККА о создании и развертывании диверсионных подразделений численностью по 40 бойцов, замаскированных под так называемые саперно-маскировочные взводы при саперных батальонах приграничных стрелковых и кавалерийских дивизий. Взводы подчинялись начальнику разведки дивизии и предназначались для вывода из строя объектов противника, нарушения его тыловых коммуникаций и системы управления войсками, а также организации партизанского движения. Диверсионные подразделения комплектовались проверенными военнослужащими с хорошими физическими данными, преимущественно со средним образованием и знанием немецкого языка. Они в течение года проходили специальную подготовку непосредственно во взводах, после чего увольнялись в запас и поселялись вблизи западной границы СССР под видом обычных жителей.