Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Японские спецслужбы в Шанхае питали какое-то непонятное пристрастие к различного рода авантюристам и преступникам, среди которых подчас встречались весьма колоритные личности. Одним из них являлся именовавший себя капитаном Евгений Пик, в действительности сын полковника российского императорского генерального штаба Е. М. Кожевников.

Принцесса Сумейр

В период с 1919 по 1922 год он сумел одновременно получить в Москве высшее военное и высшее музыкальное образования (сценический псевдоним Хованский), позднее занимал должности помощника военного атташе СССР в Афганистане и Турции, а с 1925 года работал в Китае в подчинении В. К. Блюхера и М. М. Бородина. В 1927 году он был заподозрен в похищении бумаг политического советника и продаже их французскому консулу в Ханькоу, после чего бежал в Шанхай и опубликовал там серию статей о советской разведке в Китае, где впервые использовал псевдоним “Евгений Пик”. С этого времени он начал активное сотрудничество с британской и французской разведками и перепробовал, часто совмещая, занятая шпиона, журналиста, актера, певца в русских театрах Шанхая, рэкетира, театрального импресарио и шантажиста. Подозревался он также и в совершении убийств. В 1929 году эмигрант уже под именем Евгения Пика попал на 9 месяцев в тюрьму за подлог, а позднее был судим за мошенничество при закупках оружия для китайской армии. После этого он решил заняться более надежным бизнесом и открыл публичный дом. В 1937 году авантюрист начал сотрудничество с военно-морской разведкой Японии и руководил группой из приблизительно 40 агентов-европейцев, главной задачей которых являлась работа против США и Великобритании по линии контрразведки. Он близко дружил с другой примечательной личностью, именовавшей себя принцессой Сумейр и заявлявшей, что приходится дочерью индийского магараджи из Патальи. Ее предполагаемый отец сообщил, что их родство вполне возможно, поскольку у него родилось несколько десятков дочерей от разных матерей, и упомнить их всех было решительно немыслимо. Эта молодая женщина 1918 года рождения никак не соответствовала традиционному представлению о красоте, но привлекала всеобщее внимание своей экстравагантностью, необычностью нарядов, загадочностью и скандальным образом жизни. Она также работала на японцев, хотя трудно сказать, оказалась ли для них хоть немного полезной.

Е. М. Кожевников на различных этапах своей жизни

Германскую разведку в Шанхае представлял резидент абвера капитан 1-го ранга Луис Теодор Зифкен, работавший под прикрытием коммерческого советника генерального консульства Германии. Его основной задачей являлось руководство совместным немецко-итальянским постом радиоперехвата для обеспечения действий германских рейдеров против британского торгового судоходства. 11 ноября 1940 года вспомогательный крейсер криг-смарине “Атлантис” захватил английский рефрижератор “Аутомедон”, капитан которого погиб при попадании снаряда в надстройку. Его помощник тщетно пытался взломать дверь оборудованной под хранилище секретных документов каюты, однако не успел проникнуть туда до прибытия абордажной партии. Немцы захватили на судне крайне ценные материалы по кодам и шифрам, а также инструкции, посланные из Лондона британским военным и военно-морским атташе и резидентам СИС на Дальнем Востоке, в течение длительного времени позволившие абверу находиться в курсе деятельности противника. Успешной работе Зифкена во многом способствовали установленные им хорошие отношения с японской разведкой, позволявшей ему действовать весьма свободно. Однако благополучие капитана 1-го ранга закончилось с прибытием в Шанхай другого офицера абвера, специалиста по экономической разведке майора Лотара Айзентрегера. В июне 1941 года майор проехал по Транссибирской магистрали и пересек границу СССР на станции Маньчжурия за 8 часов до нападения Германии на Советский Союз. После непродолжительного пребывания в Маньчжоу-Го Айзентрегер под прикрытием коммерсанта действовал в Чунцине и торговал со структурами Гоминьдана, но после признания Берлином правительства Ван Цзинвэя продолжать эти операции стало невозможно. Тогда разведчик проследовал к месту своего назначения в Шанхай, где должен был организовать параллельную точку с задачей работы по линии экономической разведки. Прибытие конкурента не обрадовало Зифкена. который не мог смириться с пребыванием в одном с ним городе не подчиненного ему резидента с самостоятельными источниками. Айзентрегер, в свою очередь, крайне возмущался необходимостью работать через передатчик другой резидентуры, причем ее шифром. Такое положение дел действительно являлось весьма нежелательным, поскольку ставило его агентурные источники под возможную угрозу расконспирирования. Зато Зифкен крайне охотно пользовался открывшимися перед ним возможностями и регулярно снабжал отправляемые в Берлин радиограммы конкурента собственными комментариями. Кроме того, финансирование обеих точек было единым, поэтому капитан 1-го ранга постоянно ущемлял майора в денежном вопросе. Айзентрегер начал искать поддержку и нашел ее в лице руководителя гестапо на Дальнем Востоке Иозефа Альберта Майзингера, в дальнейшем принявшего активное участие в деле Зорге. С таким противовесом уже можно было ввязываться в серьезную борьбу, и вскоре адмирал Канарис своим приказом назначил Айзентрегера руководителем всей системы германской военной разведки на Дальнем Востоке. Майор не остановился на этом и свою дальнейшую деятельность посвятил изгнанию соперника из Китая.

В Шанхае действовала еще одна германская структура, хотя и не разведывательная, но имевшая прямое отношение к секретным операциям. Служба военно-морского снабжения под руководством доктора Адальберта Корфа ведала снабжением рейдеров кригсмарине, регулярно действовавших в дальневосточных водах. Одним из таких вспомогательных крейсеров был упомянутый “Атлантис”.

Кроме военной разведки, в Шанхае с 1940 года работало возглавлявшееся Герхардом Канером представительство гестапо, основные обязанности которого состояли в наблюдении за еврейскими эмигрантами и контрразведывательной работе против СИС. Такая направленность была, в общем, оправдана, поскольку англичане специализировались в этом регионе именно на агентурных операциях. Они располагали в Шанхае “Объединенным разведывательным бюро”, руководитель которого Гарри Стептоу являлся весьма экстравагантной личностью. Его принадлежность к секретным службам, равно как и пристрастие к странным костюмам и чудачества в поведении, были известны всему городу, и когда однажды он появился на одном из приемов в совершенно немыслимом расшитом золотыми галунами зеленом наряде, иностранные дипломаты шутили, что теперь они знают, как выглядит официальная церемониальная униформа британской секретной службы. Шанхайское бюро весьма мало преуспело в ведении агентурной разведки. Неудачей завершилась попытка Стептоу забросить в Сибирь агентов из числа русских эмигрантов, двоих из которых арестовали и осудили в СССР. Значительно более удачно собирали сведения о японцах информационные подразделения таких крупных корпораций как “Армстронг-Виккерс” и дочернего предприятия “Ройял-Датч Шелл” под названием “Азиатик Петролеум”, усилия же государственных спецслужб часто не просто терпели провал, но, случалось, и заканчивались трагически. Например, в октябре 1938 года направленный в Японию лейтенант Т. Пикок просто бесследно исчез там, и больше о нем никто ничего не слышал. Очередная трагедия произошла двумя годами позже. 27 июля 1940 года сотрудники военной жандармерии Кемпейтай арестовали в Йокогаме, Кобе, Симоносеки и Нагасаки 15 англичан, среди которых был обвиненный японцами в работе на британскую разведку 56-летний корреспондент агентства “Рейтер” Мелвилл Джеймс Кокс. Неизвестно, соответствовало ли это истине, но со значительной степенью вероятности на этот вопрос можно ответить утвердительно. Во всяком случае, предшественник Кокса, капитан Малькольм Кеннеди, действительно являлся офицером СИС. Были в этом уверены и японцы. Нельзя точно сказать, как именно проходили допросы корреспондента, однако на одном из них он вылетел из окна с 12-метровой высоты и разбился насмерть. По версии японцев, англичанин сам выпрыгнул наружу, по убеждению британских официальных органов — скорее всего, был убит в другом месте и просто выброшен из окна, чтобы скрыть произошедшее. Во всяком случае, нахождение его тела на земле в шести метрах от стены здания трудно объяснить иначе, чем приданным ему сильным ускорением. Вдова Кокса обследовала его тело и заявила, что обнаружила на нем следы от 20 произведенных инъекций. Инцидент с Коксом никогда не был объяснен японцами приемлемым образом и послужил причиной резкого дипломатического протеста. Не менее резкий демарш был сделан Форин офис и по самому факту столь массового ареста британских подданных. Из 15 арестованных, помимо Кокса, 10 человек были осуждены на различные сроки тюремного заключения до 8 лет, и лишь четверо отпущены на свободу. Однако никаких дипломатических последствий этот демарш не повлек, чего нельзя сказать о последствиях в оперативной сфере.

Шанхай являлся весьма привлекательным городом для МИ(Р), а впоследствии для Исполнительного органа специальных операций. Развернутая там резидентура СОЕ подчинялась существовавшей до начала 1942 года главной резидентуре в Сингапуре. В январе 1941 года под прикрытием создания религиозной организации в Малайю прибыл из Великобритании А. Е. Джонс, получивший в Лондоне указание организовать точку в Шанхае. Он должен был поставить во главе сети главного резидента (“№ 1”), отвечающего за весь север Китая, но данные ему инструкции носили неистребимый отпечаток дилетантизма, не учитывали реальную обстановку и годились разве что для времен Первой мировой войны: “№ 1 никогда не должен контактировать с агентами. У него должны быть вторые номера, желательно англичане, для русских, японских, китайских и остальных контактов. Никто из этих № 2 никогда не должен знать, что делают остальные № 2. Если возможно, эти № 2 должны иметь заместителей, которые должны быть гражданами нейтральных государств, которые, в случае оккупации Японией Северного Китая, смогут продолжать работу по нашему поручению”[385]. В “Восточной миссии” (ОМ), как именовалось главная резидентура СОЕ в Сингапуре, на шанхайскую точку возлагали большие надежды. 7 мая 1941 года Джонс передал руководство “Восточной миссией” ее постоянному начальнику, бывшему члену муниципального совета Шанхая Валентину Сент-Джону Киллери (в некоторых источниках ошибочно — Валентин Се нт-Киллери), работавшему в Сингапуре под кодовым обозначением “0.100”, и остался у него в подчинении. Он был крайне обижен этим обстоятельством и в дальнейшем неизменно возлагал вину за провал ОМ на одного своего начальника, хотя в действительности причины этого были различны. На первом месте в их списке стояла отнюдь не личность резидента, а недостаточное финансирование, отсутствие ресурсов и опыта у работников резидентуры, а также конфликты с местным британским военным командованием, дипломатами и СИС. Кроме того, на точку СОЕ возложили явно превышающую ее возможности ответственность за ведение подрывной работы в регионе от Малайи и Гонконга до Северного Китая. Личный состав резидентуры также не соответствовал требованиям надвигавшейся войны на Тихом океане. Никто из них не имел ни специального оперативного, ни военного или дипломатического образования, которые невозможно было заменить проявленной англичанами в дальнейшем безусловной храбрости и преданности. № 1 являлся 55-летний оптовый торговец спиртными напитками У. Дж. Ганде (“0.5000”), а № 2 — 52-летний Дж. Брэнд, 56-летний Дж. Бристер, 55-летний Дж. Джек, 49-летний С. Риггс, 41-летний Э. Элиас и 65-летний У. Кларк. Все они были англичанами, то есть в случае весьма возможной японской оккупации немедленно попадали в поле зрения Кемпейтай.