Дневник, 1893–1909

Май

1 мая. Четверг. Годичный обед в новом клубе.

В 10 ½ вечером приезжает ко мне Нольде. Был вызван в Царское Село к 2 ½ часам. Выслушав его объяснение, Государь сказал: «Никогда не должно стыдиться, когда сознаешь сделанную ошибку». Затем старая резолюция была изорвана, и вместо нее Государь написал, что соглашается с большинством. Я попросил Нольде как можно скорее сообщить новую резолюцию подлежащим министрам.

2 мая. Пятница. В Государственном совете начинается рассмотрение законопроекта об учреждении избираемых рабочими старост. Петербургские фабриканты поголовно отвергают проект. Провинциальные говорят под страхом навлечь на себя неудовольствие властей и в особенности московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Превосходно говорит Лопухин, директор Департамента полиции. Я начинаю допрашивать его, возможно ли что-нибудь сделать до уничтожения безумной организации рабочих союзов, в Москве допущенной; но перепуганный председатель Чихачев спешит объявить, что заседание закрыто. Вечером скучное совещание у Чихачева с Герардом, Тернером и Качаловым о мелком кредите.

3 мая. Суббота. В Департаменте законов дело о раздаче орошенных [в] Туркестанской области земель исключительно переселенцам. На заявление товарища министра финансов, что земли эти должны оставаться в руках туземцев, потому что производство хлопка имеет государственную важность для России. Господа Семенов, Куломзин, Стишинский утверждают, что всех туземцев следует прогнать, а всю Туркестанскую землю отдать русским переселенцам!

Вечером Сельскохозяйственное совещание. Обсуждается проект устройства мелкого крестьянского кредита.

4 мая. Воскресенье. В 3 часа у Плеве по семейному делу, защита от шантажа. Получаю записку, поданную Государю Абамелеком, исполненную лжи.

5 мая. Понедельник. Общее собрание только, ничтожные дела.

Свидание в Канцелярии прошений с Будбергом, который прелюбезно предлагает взять на себя переговоры с Маро [?], не сомневаясь, что достигнет развода посредством успенского пожертвования [?].

6 мая. Вторник. В 9 часов 50 минут отъезд в Царское Село. Сажусь в вагон великого князя Михаила Николаевича. Сообщаю ему новости: назначены [в] члены Совета генерал Пантелеев — ничтожность, Шевич — друг Мещерского, Толь — недурной человек, но в этом случае изображающий венок, возлагаемый рукой Плеве на могилу графа Д. А. Толстого. От таких назначений Совету мало пользы. Отставной полковник Безобразов тоже недурной человек, но опасный болтун, получивший задними ходами доступ к Государю и сбивающий его с толку. В вопросах Дальнего Востока назначен статс-секретарь [?]. Самое печальное назначение — генерал-адъютантом градоначальника Клейгельса, который по формально произведенному прокурором Петербургского окружного суда следствию категорически обвиняется в злоупотреблениях, особенно в воровстве. Великий князь очень рад тому, что один из сыновей его назначен генерал-адъютантом[793]. После обедни обычное поздравление, причем император благодарит меня за прекрасный портрет Екатерины, мной ему подаренный. На обратном пути вижусь в вагоне с Николаем Николаевичем, который без умолку сообщает изукрашенные рассказы о его подвигах в прошедшем.

7 мая. Среда. Департамент законов. Плеве произносит длинную речь, преисполненную тумана, через который виднеется однако его желание сформировать из рабочего фабричного класса особое сословие, организованное чиновниками, полагая, что чиновники эти поведут его, как вздумают, тогда как нет сомнения, что эта социальная организация угрожает бедствиями, крупными беспорядками, если не гибелью всему нашему общественному строю. Произнеся свою речь, Плеве оставляет представителем своим Стишинского и уезжает в Царское Село, где в этот день совет у Государя.[794] На совете под председательством Государя заседают министры Витте, Плеве, Ламздорф, а также волонтеры Безобразов, Александр Михайлович, Абаза и офицер Генерального штаба Вогак; последние трое предлагают свои планы относительно воинственной с Китаем и Японией политики, основывая ее на штыках (sic). Выслушав их, Государь, который месяц тому назад утвердил миролюбивую программу, представленную тремя министрами — Ламздорфом, Витте и Куропаткиным, говорит, что он сознается в своей ошибке и решается переходить к наступательному образу действий. В этих видах адмирал Алексеев будет назначен наместником. Ему посылается телеграфное приказание сообщить все это Куропаткину, который на днях приезжает в Порт-Артур.

8 мая. Четверг. В ночь умер Штендман, служивший при мне тридцать шесть лет сначала библиотекарем, а потом секретарем Исторического общества. Человек, не обладавший особенными дарованиями, но в высшей степени честный, добросовестный, прилежный труженик.

Обед с детьми и внучатами.

9 мая. Пятница. В Совете продолжение рабочего вопроса. Горячие споры с товарищем министра финансов Оболенским по вопросу об обязательности выбора рабочими старост, несмотря на то, что первая статья законопроекта гласит, что инициатива допущения таких выборов принадлежит самому фабриканту. За обедом в клубе великий князь Владимир сообщает, что Плеве просил у него войск на 20 мая, ожидая беспорядков. Великий князь обещал ему тринадцать сотен казаков. Замечаю ему, что при стотридцатитысячном в Петербурге фабричном населении подобная цифра, по моему мнению, недостаточна.

10 мая. Суббота. В 2 часа в Екатерининской лютеранской церкви погребение Штендмана.

Вечером заседание Сельскохозяйственного совещания. Оканчивается рассмотрение проекта о мелком кредите.

12 мая. Понедельник. Общее собрание. В 3 часа обед [у] великого князя Владимира Александровича, который сообщает, что Плеве просил у него войск на 16 число. Великий князь обещал ему тринадцать сотен казаков при условии, что ими будет распоряжаться военное, а не гражданское начальство. Заключаю, что тринадцать сотен казаков мало на сто тридцать тысяч фабричного населения[795]. Обедают еще Сабуров, Балашов, Родзянко. Вечером вист.

14 мая. Среда. Витте сообщает, что получил от Плеве уведомление, что фабричные рабочие будут отпущены на праздник двухсотлетия[796] с сохранением заработной платы. Плеве предлагает ему сделать такие же распоряжения относительно рабочих на подведомственных министерскому начальству [?] заводах. Витте обижен, будучи министром промышленности и торговли.

Вечером [в] 8 ½ часов заседание Департамента промышленности. Первое вечернее заседание за мое двадцатилетнее в Совете служение. Дела пустые, и медленность их производства имеет причиной исключительно медлительность председателя Чихачева.

15 мая. Четверг. Завтракает А. М. Абаза. Излагает свои мысли о нашей роли на Крайнем Востоке. Настаивает на нашей ошибке во время китайской войны. По его мнению, нам надо было сблизиться с Японией и получить от нее хороший незамерзающий порт. Мы, напротив, сблизились с Китаем, который представляет не плотную могущественную массу, а разношерстную толпу часто не имеющих ничего общего народностей. В пятитысячелетнюю вражду между Китаем и Японией первая[797]всегда оставалась побежденной. Так будет и на будущее время. Вторая ошибка — занятие Порт-Артура, для сохранения коего нам пришлось строить железную дорогу, трудно защищаемую. Третья ошибка — обещание очистить Маньчжурию. Необходимо исполнить обещание, но точно так же необходимо поставить вдоль Маньчжурской дороги тысяч шестьдесят хорошего войска. Одновременно необходимо охранять Маньчжурию от вторжения иностранных элементов, сохранив для русских людей огромные богатства, в Маньчжурии находящиеся. Все это, — говорит Абаза, — мое личное мнение, но я хорошо понимаю, что таково восторжествовавшее на совете заключение. Больше, — говорит Абаза, — я не вправе говорить, подкрепляя тем мое предположение.

16 мая. Пятница. Превосходный летний день проводим в Царском Селе вдали от поглощенного гульбищной [?] толпой Петербурга.

17 мая. Суббота. Возвращаемся в Петербург. Дорогой разговор с Кони, характерный анекдот про императора Николая I, который, произведя маневры в Чугуеве, предал на месте смертной казни под видом усиленного минсрутена [?] духоборца, отказавшегося стать на колени. Вечером Сельскохозяйсвенное совещание.

18 мая. Воскресенье. У Победоносцева. Рассказывает, что посылал чиновника Ширинского-Шахматова для надлежащих приготовлений в Саровской пустыни. Оттуда Ширинский-Шахматов явился с докладом [к] Константину Петровичу[798]. Императрица держала его два часа, рассматривая планы приготовленных для предстоящего торжества жилищ. Строятся дома, ожидается прибытие сотен тысяч народа, который окажется беззащитным от могущей настигнуть его непогоды. Все это в самую рабочую пору и с руки анархистам, которые будут иметь невежественную толпу, расположенную [к] восприятию самых нелепых толков и возбуждений.

19 мая. Понедельник. Еду к великому князю Михаилу Николаевичу, чтобы объяснить ему значение представления[799] о вознаграждении рабочих за увечья. Завтракаю с ним в новом клубе.

В общем собрании Совета веду сильную атаку против законопроекта, голосуют за проект сорок два, за предлагаемую мной поправку — восемнадцать. Поправка заключается лишь в том, чтобы фабрикант или заводчик мог защищаться от ответственности не только в случае злого умысла со стороны рабочего, но также и в случае грубой с его стороны неосторожности. Великий князь соглашается со мной против всех министров, кажется, в первый раз в жизни.

22 мая. Четверг. В 2 часа Сельскохозяйственное совещание. Грандиозный проект Витте о сооружении путей железо-шоссейных, грунтовых. Большинство присутствующих нападает на чрезмерную обширность предположения. Витте защищается тем, что сбережений делать невозможно. Деньги уходят на пустые замыслы, а потому он предполагает тратить их на дороги, без которых немыслимо самое элементарное благосостояние страны. Обедают Куракин, Балашов, Всеволжский, Витте, граф Келлер.

23 мая. Суббота. В общем собрании Совета дело о реформе Петербургского городского самоуправления. Говорю против немедленного допущения к участию в нем квартирантов без предварительного выяснения статистикой численности и могущего произойти отсюда влияния этого доселе неведомого элемента.

Моя речь не по шерсти слушателям. Со мной соглашаются лишь двое из пятидесяти четырех присутствующих.

Вечером Сельскохозяйственное совещание. Продолжение проекта о подъездных путях.

4 июня. Среда. Похороны Дурново[800].

7 июня. Суббота. Уезжаю в Гагры.

1904