Склеивая осколки

— Перестань... — пока хватало сил спорить.

«И зачем только показала?»

Если у Рона и открылись кое-какие интимные способности, то это вот такие прикосновения: по сути, невинные, почти невесомые, воздушные, далёкие от внешней неуклюжести. И не принципиально, что становилось «мишенью»: шея... грудь... или бёдра... Правда, там его обычно надолго не хватало.

Идея Сандре, конечно, понравилась, ведь он мог быть несдержанным и любопытным прям как дорвавшийся до сладкого ребёнок. А под властью соблазнов даже злился вполне мило, утверждая, что знает не один способ развязать язык. И все они — неприличные. Но нет, нет и нет!

Пришлось отстранить ласковые руки:

— Я уже определилась. Ещё полчаса назад, Рон!

— И-и-и? — протянул он и весь обратился в слух. «Что же ты хочешь?»

А Сандра опустила глаза. Привела мысли и, в особенности, желания в порядок, дав им стихнуть. Глубоко вдохнула, отрекаясь от лишних эмоций — так, как учил отец. Да, она уже всё решила ещё до того, как узнала про кражу. Благо времени было предостаточно.

Тут не до искушающих предложений — есть нечто более важное. Необходимое. И пугающее.

«Тайна», — Сандра заговорила, стараясь не выдать волнение:

— Я долго думала....

— Начало мне уже не нравится, — Рон весь напрягся. — Ваше с Гермионой «думала» обычно ничем хорошим не заканчивается!

— Не перебивай! — довольно грубо прикрикнула Сандра и вовремя спохватилась, потому как губы Рона плотно сжались, желваки заиграли, а значит, сдержанность испарялась на глазах. — Пожалуйста... Прошу тебя... Я и без того порядком нервничаю.

Она слегка поцеловала его в губы, поглаживая напряжённые плечи. Поцеловала дважды. И поспешно сбежала, ощутив более настойчивое ответное касание.

— Давай так... — начала Сандра. — Я помогу тебе открыть сумку, — Рон просиял, — но только при одном условии...

Она покосилась на ранец с извиняющимся выражением лица, как будто это не бездушный предмет, а его законный владелец. И, собравшись с духом, озвучила свои требования:

— Ты расскажешь мне всё, что знаешь о нападениях. И никаких увёрток! Это моё желание. Вот.

Блеск в глазах Рона превратился в серую тень. Да и он сам опять помрачнел.

На какое-то время воцарилась полная тишина.

Будто на автомате, Рон отступил, дотянулся до волшебной палочки и наглухо запечатал дверь. Сандра не удивилась, когда его голос стал неодобрительным и резким:

— У тебя в голове завелись нарглы, что ли?

Рон повернулся и направился к меловой доске, предусмотрительно затолкав палочку в карман, потому как потянуло зарядить по какой-нибудь раздражающей своим присутствием мебели. И заявил, застыв на одном месте, даже не оборачиваясь:

— Ведь прекрасно знаешь — не тупая! — что если б мог, то давно сделал бы это...

— Так что же тебе мешает? — и открыто язвя: — Я?!

Снова тишина. Тяжёлая. Неприятная. Ранящая.

— Рон... — напомнила о себе Сандра. — Рон!

Он, наконец, ненадолго обернулся и ответил:

— Гермиона не велела тебе говорить, — и продолжил лениво переставлять ноги. — Вообще-то, она никому не велела, но тебе настоятельно не советовала.

С каждым шагом дистанция между Роном и Сандрой увеличивалась.

— Что значит не велела? — раздражённо выпалила Фоссет, соскочила на пол и бросилась следом. — Смотри на меня, Рон. Чёрт!.. Смотри. На. Меня! — она с силой развернула его к себе, а потом очень явственно ощутила, отчего одна героическая всезнайка так многих бесит. До коликов. — Твоя распрекрасная Гермиона не рассказала, что моя мать — жертва такого же Обливиэйта?

— Нет, она говорила и именно поэтому предупредила. Всё равно, Кнопка... — он схватил её за плечи, но Сандра резко дёрнулась и освободилась. Видно, когда дело касалось её семьи, держать эмоции под контролем удавалось плохо. — Это не может быть один человек! Ты же умная, сама должна допереть.

Сандру подобные комплименты не волновали. Рон ответил почти невозмутимо. Что странно... А на лице — отголоски внутренней борьбы. Только с чем?

Но тема не закрыта. Голос Сандры дрожал:

— Я... я не могу игнорировать эту связь между вами. Не получается. Это меня гложет, Рон! Отец говорил, что моя мама не была... такой... чёрствой... — слабое слово, но лучшего сейчас не подобрать. — А ты, если верить Гермионе, тоже изменился. Но раз вам известно чуть больше, то почему бы не поделиться?

И какого дьявола совесть не позволяла сунуться в геройские мозги без разрешения? Малфою же можно...

«Ты её ещё любишь, да?» — пронеслось в голове Сандры со скоростью урагана. И с такими же последствиями — смешав все мысли. Разбередив душевные раны. Накатило дикое чувство несправедливости, безжалостно терзая изнутри.

Искреннее возмущение сорвалось с её губ:

— Кто давал Грейнджер право решать за тебя? Ты? И за что?! Почему?.. — вопросы сыпались быстрее, чем язык успевал их озвучивать.

— Вот у неё и спроси! — огрызнулся Рон.

Никто ему не приказывал! Но нелепая идея довериться мнению Гермионы, когда речь заходит о девчонках, стала решающей.

— Рон, дракл тебя подери! — у того от удивления округлились глаза. Сандра так при нём ещё не выражалась. — Ты просил меня доверять тебе, так будь последователен! Я жду...

Никакой реакции: ни слова.

Пришлось напомнить:

— Ты мой должник. Ты обещал!

И опять — неодолимая тишина.

— А как же чёртова сумка? — Сандра решительно указала на неё своей палочкой: — Ведь я могу открыть её, поверь! Но мне нужна информация. Сегодня. И немедленно. Говори!.. Или я сама порежу малфоевское сокровище на ленточки!

— А шляпа точно не предлагала тебе Слизерин? — ухмыльнувшись, поинтересовался Рон. — Это же шантаж!

— А мне плевать! — срываясь на крик. — Я это сделаю.

Сандра понимала, что блефует, при том не очень умело. У неё никогда не хватало смелости выкинуть что-нибудь эдакое... Что — Кубок?.. Флакон Ободряющего зелья — и вперёд! Вот только теперь всё иначе. Она повзрослела. По-своему влюбилась. Запуталась.

— Но Гермиона предупреждала... — начал Рон и осёкся, заметив светящиеся безумно-синим огнём глаза.

Даже в минуты близости они не горели так ярко, словно внутренняя магия рвалась на свободу, устав от заточения. Красиво. И опасно.

— Чихать я хотела на мнение Грейнджер! — едко бросила Сандра и наставила палочку на сумку: — Я тоже предупредила!

Казалось, у Рона в голове что-то крутилось, сталкивалось, скрипело. Но он сопротивлялся, злился и молчал. Только взглядом, возможно, пытался образумить. Что само по себе невероятно! А может быть, просто не верил...

Она проиграла. Как всегда...

Рука Сандры дрогнула и опустилась. Она сдалась — вполне ожидаемо, и от этой слабости стало плохо. Очень плохо. И даже противно. Потому что жалко саму себя. Подступили слёзы, оголяющие всю суть: она действительно никчёмная... Мать права.

Сандра повернулась к двери и убито выдохнула:

— Верни сумку, — она ступала ближе к выходу, мимолётно роняя: — Через час тренировка закончится, и никто тебе не поможет.

Рон никогда не слыл интеллектуалом, но и слепым идиотом тоже. Сандра сломалась: поникшие плечи, застывшее лицо, обречённые глаза... Он не этого хотел!

И не выдержал:

«Подумаешь, великая тайна...» — друзья же поймут. Должны!

— На хрен, блин!.. Стой! — он махнул рукой и бросился вслед. — Стой, тебе говорю, Кнопка! — он за секунду оказался у неё за спиной:

— Не уходи... — надрывно и ласково.

Сандра замерла, пытаясь удержать предательские слёзы.

— Вынудила, — Рон приобнял её сзади за плечи и прижал к себе. Его злость будто затаилась, уступая место необъяснимому страху. — Я скажу... Короче, я не очень-то понимаю как, и — один Мерлин — ничего не помню... Но... В общем... Да, я вроде как другой. И Гермиона уверена, что всё дело в семи дурацких эмоциях.

Отчего-то даже не пришло в голову сомневаться, что Фоссет в курсе этой теории.

Он выдохнул в тёмные пряди:

— И, кажется, кто-то лишил нас одной из них. Так вот... Гермиона считает, что в моём случае... это стыд, — Рон невольно скривился, словно само слово вызывало отторжение. — А потом наложили Обливиэйт, чтобы скрыть следы.

Сандра несколько мгновений молчала и даже не шевелилась.

Рон зарылся лицом в мягкие, сегодня с ароматом цитруса, волосы и ждал. Не зная чего. Она, очевидно, анализировала услышанное. Вначале явно не веря, потому что шёлковые пряди скользили по щеке по воле своей хозяйки, а не его.

Затем — сомневаясь.

Потому что едва дышала. Её хрупкие плечи тихонько вздрагивали, стоило губам коснуться макушки. И Рон многое б отдал, чтобы ненадолго заглянуть в неприступные мысли.

Внутренние часы тикали и тикали, отсчитывая удары сердца, и тут Сандра развернулась, всматриваясь в лицо Рона с непритворным волнением. И, кажется, новым страхом...

— Ну что ты молчишь-то? — не выдержал он, обхватив её за талию.

— Но это невозможно... Кто?.. Как?.. Зачем? — Сандра выскользнула из объятий, пряча боль в черноте зрачков.

Она почти осела и обессиленно упёрлась бёдрами в край стола. Запустила пальцы в волосы, откинула их назад и замотала головой, будто снова отрицая услышанное.

— Зачем — мы без понятия. Но знал бы кто, давно бы разукрасил его физиономию во все цвета радуги. Кулаками, — Рон заметил в синих глазах уже не страх — может быть, даже панику, и попытался успокоить Сандру: — Главное, я жив. Здоров. Пусть и немного не в себе. Успокоительное зелье сдерживает мой гнев. Спасибо за подсказку!

Но это, похоже, не помогло:

— Какое спасибо? — надломленно и придушенно. — Ты что, щадишь меня или на самом деле не понимаешь, насколько всё серьёзно? Нет, страшно!

— Не нагнетай. Да, Гермиона говорила что-то про сосуд, — начал Рон и наморщил лоб: — Я не совсем врубился, но ведь моя душа по-прежнему едина...

— Послушай меня, Рон, — Сандра приблизилась.

Почти обняла, но вдруг передумала. Погладила его по щекам, лаская печальным взглядом, от которого внутри всё сжималось. И опустила руки.

— Послушай меня внимательно, — настаивала она. — Я попробую тебе объяснить. Наглядно. Наше сознание — будто невидимый хрупкий шар, наполненный семью эмоциями, как семью ароматами. И алхимики считают, что каждый из них имеет свой неповторимый запах, потому как некоторые животные его чётко улавливают. Например, страх. У тебя... Гарри... Гермионы... любого... этот шар свой. По размеру. И, главное, по доле этих ароматов. И вот кто-то бессовестно вырвал один из них, словно ненужную вещь... Тогда какой-нибудь другой обязательно поспешит занять пустое место, ему не предназначенное, отчаянно борясь с остальными. Возрастёт накал эмоций, и захватчик, поймав момент, начнёт доминировать. Разрастаться. Подавлять других. Драться. И пока хрупкая оболочка будет сдерживать бурю, твоё сознание останется целым. Но если этот сосуд не вынесет переживаний, треснет, начнёт лопаться, выпуская эмоции из-под контроля... Однажды он просто рассыплется на осколки. Тогда ты сойдёшь с ума, больше не в силах управлять сознанием. А это полный кошмар и для тебя, и для окружающих.

Сандра отступила, нервно заламывая пальцы. Не в состоянии стоять спокойно, она то скрещивала руки, то снова опускала.