Склеивая осколки

Глава 23. Судьба подарков не делает (Часть 2)

Любовь быть хочет жертвою свободной.

Шиллер

Перед Гермионой возник Малфой.

Не говоря ни слова, он повернул её ладонь, всматриваясь в свежий порез. Провёл по нему кончиками пальцев, причиняя лёгкую боль. Именно она сближала их, не спрашивая согласия.

И опутывала.

Гермиона отдёрнула руку. Сначала — резко, затем — медленнее. Опустила её вдоль тела, сознавая: они больше, чем враги. Но меньше, чем любовники. А происходящее будто продолжение сна.

И если поверишь в него, он закончится.

Гермиона ударила Малфоя по плечу этой же рукой. Совсем слабо... Потом чуть сильнее. И сильнее. Безвольно заскользила по нему, словно прося прощения, не замечая недоумевающих глаз.

Но он не исчезал — не собирался даже. И он не понимал...

Кажется, Драко вообще не понимал Грейнджер.

Какого чёрта она ведёт себя так?

— Я спрашиваю, какого чёрта ты позволяешь себе...

«...такое».

С Малфоем.

При всех.

Заставляешь прыгать за собой. Крутишь им, как мальчишкой! Лупишь, как глупое дитя.

Драко выдохнул:

— Если ещё хоть раз... — а после он мало что соображал.

Потому что Гермиона поцеловала его. Поддалась порыву и поцеловала. Жарко оплетая руками шею.

И Драко ответил. Не мог не ответить, безуспешно стараясь понять: что эта непредсказуемая девчонка творит?

А разве он не этого хотел? Когда трансгрессировал сюда?

Не поставить её на место, не внушать ненависть, не искать виноватых. А просто столкнуть два характера. Две боли. Два сердца.

Слиться в одно.

Мягко и требовательно.

И это случилось: Грейнджер льнула к нему, податливая и несдержанная. Драко стукнулся затылком о противоположную дверь дешёвого номера. Пнул ту ногой, невербально бросив отпирающее.

Какой лопух!.. Но он соскучился. Слишком соскучился, чтобы спорить.

Кто захлопнул дверь: он или Грейнджер? Никто из них ни за что не вспомнит. Они жадно ловили мгновения. И губы друг друга.

Руки обоих путались в одежде. Это злило. Ломало и подталкивало идти дальше, только бы не потерять этот момент, когда одни лишь поцелуи способны подвести к самому краю.

Пиджак всё-таки первым упал на пол. Наконец-то... Слишком давил на плечи. Сковывал руки.

Драко держал ладонями голову Грейнджер и целовал, позволяя дёргать за пряжку ремня. Добраться бы до подобия кровати... Но, скорее всего, не выйдет.

Уже не выходило.

Они споткнулись, и Драко еле успел подхватить Грейнджер, пока она не ударилась о пол. Оба, тяжело дыша, застыли и снова прильнули губами, рухнув на невзрачный старый ковёр.

Без слов.

Потому что несло туда, где есть только тепло человеческих тел и пьяное от ласк сознание. Где грудь разрывается от сдерживаемого стона и отдаётся ему без сожалений.

Драко пытался отыскать палочку. Его терпение лопнуло, когда он почувствовал Грейнджер под собой. Представил себя между ног. Тесноту и влагу. Кайф обладания.

Настоящий и полный.

Необъяснимый, как и тяга к Грейнджер.

Опершись на локоть, Драко приставил палочку к её виску.

— Пожалуйста, — шепнула Гермиона. — Не надо...

Не надо — что?

Мы же оба этого хотим.

Драко не сразу понял, о чём речь. Он отложил палочку и снова поцеловал Грейнджер. Настойчивее, чем прежде. Закидывая её руки за голову и проникая своими под скомканную одежду. Туда, куда стремился сам. Но шёпот повторился:

— Нет, я не могу… — ресницы Грейнджер дрожали. — Я хочу, но не могу… так.

— Я не верю тебе, — так же тихо. Но не так же слабо: — Никогда не поверю.

Его палец с лёгкостью проскользнул внутрь. Гермиона выгнулась и сама поцеловала его. Тая под нежными толчками. Она отползала назад с глухим стенанием, лишь бы освободиться от наслаждения. Борясь и с Малфоем, и с собой.

— Откуда «нет», Грейнджер? — спросил он, поднимая палочку с пола. И у самого уха: — Когда это «да».

Драко уже поимел её мысленно. Но этого не достаточно. Презренно мало. Почти ноль! Мысли не заменят болезненной тоски. Горячего дыхания и бессвязных звуков. Оргазма, в конце концов! Видение не заменит его Грейнджер. Он хочет кончить в неё...

— Пожалуйста, — повторила Гермиона, поглаживая его по щеке. — Я прошу тебя, — срываясь на полувсхлип. — Не надо... — и, не в состоянии называть всё своими именами, протянула: — Е-ё. Не сегодня.

Драко догадался раньше, чем услышал «прошу». Но, как полный болван, ещё целое мгновение надеялся, что ошибся. Что ему кажется... Что это дурацкая, мать его, игра!

Но Грейнджер не фальшивила. Ни капли притворства даже на кончиках пальцев. Драко завозил толстым концом палочки по жёсткому ворсу, растирая кожу. Почему сейчас?! Он и не предполагал, что «долго ты так не сможешь» окажется таким… коротким.

— Прекрати, — выдохнул он с раздражением. — Это уже не твоя фантазия.

«Но моё сердце!» — Гермиона молча качала головой, надеясь, что он уступит. Хотя бы однажды... По какому-то неведомому волшебству.

— Ну это же просто клочок ткани, — упорно внушал Драко, указательным пальцем очерчивая контур припухших губ.

Ему достаточно их: мягких и соблазнительных. Тёплых и ласковых. Любых... Но почему не ей?! Какого Грейнджер дурит?!

— Просто клочок? — переспросила Гермиона. — Ничего не значащий? — Малфой кивнул. — Совсем ничего?

До кого-то плохо доходит? Он обронил нетерпеливое «да», а взамен старая сказка:

— Тогда избавь меня от него.

Заело? Драко терял самообладание.

— Нет, — он властно приставил палочку, ожидая согласия: — Только так, Грейнджер.

Она сжала губы, повторяя движение своего сердца. Ей нужно умолять?

— Сегодня, — не умолкал Драко. — Завтра. — Гермиона смотрела в ожесточённо-пасмурные глаза, когда прозвучало: — И всегда.

Но ей начхать на все «всегда» мира! Вечно лишь молчание. А здесь есть они: сложные, упрямые, измученные разлукой. И бесконечными «стоп».

— Ну-у почему-у?

Гермиона хотела поцеловать Малфоя. И запрещала себе.

Потому что это не поможет.

Ей вообще ничто не поможет, если она отдастся ему... такой. Ведь губы неслышно вторят признание, пульсирующее в груди. А что будет, когда контроль совсем исчезнет? Она любит Драко. Как ни невероятно это звучит... А он? Хоть самую малость... Такую ничего не значащую.

— Почему? — опять всё тот же вопрос, душа подступающее отчаяние.

— Потому что, — лаконичнее некуда. Малфой сказал как отрезал.

Он не желал читать её мысли, продолжать бесполезную трескотню, что-то доказывать... Он поцеловал Грейнджер, воюя с её упрямством и нелепым желанием — блажью! — и крепко сжимал палочку.

— Так нельзя!.. — Драко сильно прикусил настырные, не отвечающие на ласку губы.

Его Грейнджер запрещено быть такой холодной!

— Я запрещаю тебе, — он стискивал в кулак её локоны, струящиеся по жёсткому ковру мягкой волной.

— Я знаю. Но мне нужен Малфой, — непреложная истина. — А не его член.

Драко замер. Гриффиндорское заявление. Потому что идиотски смелое и нервирующее.

Так, значит, член не нужен? Ха!.. Самая натуральная брехня!

И доказательство здесь. Под ним. Стоит лишь проникнуть... Грейнджер — лгунья!

Драко и сам не заметил, как стал гладить её между ног. Немного жёстко и неосторожно. А Гермиона потянулась и поцеловала его. Робко и искушающе. Не решаясь верить в чудо. И очень желая верить. Выстанывая чувственную мольбу.

И Малфой, утопая в сладкой мелодии, убеждал, наверное, в сотый раз:

— Если я уступлю, всё будет кончено. Ты же понимаешь? — сама мысль об этом резала по живому.

А личный демон между ног призывал согласиться. Но Драко не готов к подвигам.

И не готов не быть с Грейнджер:

— Всё. Будет. Кончено, — может, так до неё дойдёт!

— Поэтому и прошу… — не опускаясь до ультиматума и самоуправства. — Это ведь не запрещено, Малфой?

Ох, когда-то он и сам так просил о запредельном. Но не настолько же!..

— Замолчи! — выпалил он достаточно грубо. Оттого, что стало больно.

Пора прекратить дурацкий спор ни о чём. Можно бороться с чужими тараканами, но не со своими:

— Не лги себе, Грейнджер, — напоминал он. — Или мы вернёмся к правилам, или ничего не будет.

Никогда больше.

— Я не верю тебе, — не проронив ни слезинки. Опять шёпотом. Но громче, чем Драко мог вынести.

Он поднялся, наглядно демонстрируя истину. Застёгивая ремень, убирая палочку и поправляя одежду. Причиняя Гермионе боль на грани безумия. Убивая сознание ледяным взглядом.

Острым как нож.

И Гермиона уже хотела свихнуться... Ненадолго. На час. Два. Ночь... Лишь бы переждать эту боль, пронизывающую до костей. До судорог и безмолвного крика. Всё внутри выло, что она себя губит. И не простит.

Что она... любит.

— Я не верю, — противилась Гермиона по инерции, стараясь освободиться от беспощадной правды.

Но Драко уходил. Сбегал от той, кто мучает его своим мерзким характером и самообманом.

— А придётся, — он подхватил с пола пиджак и вышел из номера, громко хлопнув дверью.

Как истукан, замер на пороге, прислушиваясь: никто не плакал. Не бросался следом. Не звал.

Драко бился о дверь затылком, убивая в себе желание вернуться. Потому что снова было больно. Теперь — вдвойне. Словно в груди открылась прежняя рана, которая жгла и пульсировала, как Тёмная метка на коже. Комкала её. Рвала.

Это не конец, а урок для Грейнджер. Который она усвоит. Или всё кончено...

Кончено.

Семь букв, полных яда. Отнимающих жизнь по каплям. Способность дышать и думать. Только злиться-злиться-злиться. И ненавидеть себя, как никогда прежде. А свой страх перед болью — втройне.

Но не Грейнджер.

Уже не его Грейнджер.

«Пошла к чёрту! Ты заставила меня. Заставила...»

...Малфоя.

Драко рванул по коридору к выходу и наткнулся на лестнице на какого-то бедолагу, с кряхтением поднимающегося навстречу. Грязно выругался и отбросил того к стене:

— Смотри, куда прёшь, старый пень! — ноги, как отёкшие, летели вниз. Но Драко инстинктивно ощутил, что попал...

— Молодой человек, — грозно заявил вслед знакомый голос.

Драко вцепился в перила.

Трындец!

Это ещё один удар.

И наказание.

Он обернулся, понимая, что и в этот раз не ошибся. Перед замутнённым взором проступало возмущённое лицо «бедолаги»:

Декана Слизнорта.

* * *

Драко стоял посреди лазарета с тряпкой в руке и с содроганием пялился на медицинские утки, выставленные в ряд. Брезгливо морщась уже минут двадцать. Внутри всё протестовало. Желудок сводило. Ноги не слушались.

И снова хотелось сбежать.

Нет, улететь к дракловой матери!

Драко перекладывал тряпку из одной руки в другую и крыл себя последними словами. И Грейнджер тоже. Не выведи она его из себя, отработка ограничилась бы уборкой кабинета Слизнорта. Или, на худой конец, мойкой кухонных котлов. Но это?!

На какое-то время Драко решил, что уж лучше в тюрьму, чем терпеть такое унижение. В канун бала он должен начищать до блеска максимум собственные ботинки, а никак не утки в лазарете. Тем более без палочки! Но, по словам мадам Помфри, Слизнорт распорядился достаточно чётко и руководствовался благими намерениями: «Может, так мистер Малфой перестанет мешать английскую речь с непристойностями». Единственное, что целительница смогла всё-таки сделать, так это оставить его с грязной работой наедине, отправившись выпить чаю в обществе профессора Стебль. На часок-другой.