Склеивая осколки

Но легче от этого не становилось.

Вот дерьмо!

Слава Мерлину, не буквально, но откровенное дерьмо!

Драко вздохнул. Бездействие ничего не изменит. Жуткая картинка не исчезнет. И никто его не спасёт. А значит, нужно представить, что перед глазами столовое серебро — и вперёд!

Он присел на корточки перед тем, что воображение пыталось выдать за поднос, и задержал дыхание, боясь наткнуться на неприятный аромат.

Потянуло закурить.

Адски.

«Ну что за херня!» — Драко изо всей силы зарядил по утке, и та с металлическим звоном ударилась о ножку кровати. Противная тряпка почти отправилась следом, как за спиной раздалось:

— Тренируешься в меткости? — ехидный голос Паркинсон Малфой узнает из тысячи. И чего её чёрт принёс? — Я смотрю, Слизнорт основательно взъелся. Ты один?

И она, чуть вытянув шею, огляделась.

Драко закипал. Хватит уже свидетелей малфоевского позора! Явных и скрытых. Слизнорт, Помфри, Блейз, Панси, долбаный контролёр — староста... То есть дежурная задница-Аббот. Наверняка Стебль и Макгонагалл... Кто ещё?! Уизел? Филч? Тупорылый Лонгботтом? Половина волшебного мира?!

Но Блейз был бы не Блейз, если бы не разболтал подружке, что декан отправил беднягу-Малфоя отрабатывать наказание в малоприятном месте и с малоприятными обязанностями.

Он едва сдерживался:

— Нет! Как видишь, теперь нас двое. Но если ты пришла поиздеваться, Панси, то вали отсюда! Иначе тряпка полетит прямо в твоё премилое личико. Без обид.

Паркинсон насупилась:

— Ох, как вежливо!.. А я ещё хотела помочь...

— Мне поделиться рабочим инструментом? — Драко продемонстрировал старый клочок ткани. — Так это я с удовольствием!

Но что-то внутри подсказывало, что Паркинсон скорее придушит, чем согласится на подобное.

Вместо ответа она вытащила палочку:

— Нет, спасибо. Всё своё ношу с собой. Справлюсь как-нибудь без посторонней помощи. Вот только проучу одного грубияна...

— Да неужели?

Драко состроил гримасу, игнорируя наставленную на него волшебную палочку. Это сейчас меньшее из зол.

— Слушай, Панси, уйди, а? — он угрожающе подкинул тряпку. — Если у тебя, конечно, где-то не завалялось сигареты, — и буркнул под нос: — В чём я глубоко сомневаюсь.

— У меня есть кое-что получше.

Паркинсон хитро улыбнулась, даже отдалённо не намекая на иные способы снять стресс. А вредная привычка Малфоя давно стала проблемой самого Малфоя.

— Я готова предложить волшебную палочку и моё бескорыстное сердце, — деревянный кончик застыл в направлении нелицеприятного нагромождения, — против этой свалки настоящего де...

— Не договаривай, — перебил Драко. — Я и сам в курсе, как это называется. Панси, я с детских лет тебя знаю, и это выражение лица говорит само за себя. Давай сразу к делу: что тебе нужно? Благотворительность не входит в число твоих добродетелей.

— А что, я не могу просто так помочь другу? — Панси изобразила крайнее возмущение.

Если бы её детская влюблённость не прошла, она бы ни минуты не колебалась. Но тот, кто отверг нежные чувства, широкий жест должен если не попросить, так заслужить. Только до просьб Малфой не снизойдёт.

— Можешь, — и уже про себя: «Будь на моём месте Блейз». — Однако если представится возможность что-то с этого поиметь, ты ею воспользуешься. Как слизеринец — одобряю. Но как друг хочу послать тебя...

Паркинсон нахмурилась.

— К Блейзу, — тут же поправился Драко.

Перспектива вернуться к омерзительному занятию требовала крайних мер. А именно, выслушать условия Паркинсон, и что бы она ни сказала... Согласиться и забыть о гадких горшках, на хрен!

— Если Слизнорт пронюхает, — предупреждал Драко, — ты завтра же окажешься в больничном крыле, вооружённая такой же тряпочкой и без значка Главного старосты.

— Ты забываешь, кто мой отец! Он не допустит, чтобы какой-то старый козёл превратил меня в санитарку.

— Хочешь проверить? — съязвил Драко. — Панси-Панси, ты ж не настолько наивна, правда? И не станешь рисковать за «спасибо». Говори, что тебе нужно, и поторгуемся.

Довольная собой Панси широко улыбнулась.

— Во-первых... — протянула она, приставив кончик своей палочки к виску.

— Есть ещё и во-вторых? — нервно усмехнулся Драко и переступил с ноги на ногу.

— Это мелочь, — как бы невзначай бросила она. — Сначала удовлетвори моё любопытство. Ты уже несколько дней горбатишься и, значит, натворил что-то серьёзное. За что тебя наказал Слизнорт?

Слова ударили точно в грудь.

Драко схватился за прикроватную спинку — так, что побелели кончики пальцев. Опять допрос? Мало ему сующейся куда не просят Грейнджер, так ещё и Паркинсон? Прижала к стене своим вопросом.

Пусть катится с ним куда подальше!

От всплеска магии крайняя утка стукнулась о соседнюю с противным лязганьем, режущим слух. Вызывая новый приступ тошноты.

Драко много чего натворил. И если вдуматься, причина того, что он стал вором... что попался, как последний кретин... что стоит сейчас перед кучей абсолютного дерьма...

Всего одна.

И от мысли о ней хочется взвыть. Запустить в стену первым попавшимся судном. Вторым. Третьим... И пятым. Лишь бы выкинуть из головы «всё кончено».

Резко. Неправильно. И... очень больно.

До потемнения в глазах. И в голове. Пора выжигать эту фразу калёным железом, поэтому причина сорвалась с губ сама:

— За то, что я трахнул Грейнджер.

Вот блин, придурок! Зачем сболтнул? И тогда пошла в ход старая тактика: Паркинсон не умнее Макгонагалл. Это сработает. Должно...

— Очень смешно, Драко, — Панси надулась. — Я серьёзно, а ты издеваешься.

— Ты тоже.

Она играючи помахала палочкой, дразня приговорённого к позорному столбу.

— Ну, хорошо, — кивнул Малфой. (Да здравствует спасительная ложь!) — Я проиграл пари Блейзу и бродил по Хогвартсу после отбоя.

Панси негодовала. И это всё?!

— В чём мать родила, — закончил Драко.

— Опять поспорили? — глаза Панси округлились. Но смотрела она с недоверием, на что Драко лишь руками развёл. — Вы когда-нибудь повзрослеете?

— Давай своё «во-вторых»! — мысленно освободив себя от наказания, Драко бросил тряпку на ближайший стул. — И считай, что это я тоже исполнил.

— Рождественский подарок... — Панси вдруг замялась.

— Да не тяни ты! — Драко заводился. Зачем эти тупые церемонии?

— Я хочу метку.

Она не смотрела в глаза, а, как заворожённая, уставилась в окно. Должно быть, представляя себя с тёмным знаком на коже.

— Что?.. — еле слышно раздалось в ответ. Паркинсон умела удивить. Причём неприятно.

— Не прикидывайся глухим. Я хочу метку, — она ненадолго отвлеклась от прежнего занятия и качнула рукой в сторону Малфоя. — Такую, как у тебя. Только на плече. Как Пожиратель смерти, ты можешь её сделать. Я уверена!

— Но зачем? — недоумевал Драко, будто снова ощущая волшебный огонь, выжигающий плоть. Он на секунду зажмурился от воспоминаний. — Зачем тебе это... сейчас?!

Она чокнулась?

— Я не понимаю, — добавил Драко.

— И не нужно. Я всегда смогу сказать, что она у меня давно, — и тут прозвучало некоторое объяснение просьбе: — Мне всегда нравилась твоя тётка. Она была сильной. Её боялись и уважали. Метка — это символ принадлежности к чему-то особенному. И я хочу быть опасной девушкой, — кокетливо прибавила Панси.

— А если я откажусь? — Драко чувствовал, что не хочет видеть в Паркинсон даже слабый призрак Беллы.

И драить ночные горшки тоже. Мадам Помфри не поскупилась, предоставив Малфою весь свой медицинский «арсенал».

— Но ты уже пообещал! — искренне возмутилась Панси. — И я не требую, чтоб ты сделал подарок прямо сейчас. Среди этих, — она поморщилась, — прелестей. Позже... На каникулах.

Драко едва заметно кивнул, надеясь потом найти какой-нибудь выход. Да, он может поставить метку. Теоретически. Но, блин, зачем потакать той, кто понятия не имеет о цене такого подарка?! А, похоже, лишь завидует силе Беллатрисы, отрицать которую глупо. Только метка не крутая картинка, она — клеймо.

— Теперь я свободен?

— Беги, пока я не передумала.

Драко заспешил прочь, обернувшись лишь однажды, а Панси, старательно размахивая палочкой, что-то напевала себе под нос.

Не прошло и десяти минут, чтоб утки заблестели как новенькие. Но всё равно, с точки зрения Паркинсон, зрелище было тошнотворное!

— А где мадам Помфри? — тихий голос словно ударил в затылок. Раздражающе покалывая.

Панси обернулась. Тёмный силуэт выступил из-за ширмы и стал... девушкой. Одной из тех, кто вызывает отвращение одним своим появлением. Потому что убога и бестолкова. Под стать своему факультету.

— Я ей не нянька! — огрызнулась Паркинсон. — Тебе надо, ты и ищи!

Ох, не будите спящего дракона, мисс...

— А я пришла не к ней, — голос незваной гостьи внезапно преобразился. Стал каким-то стеклянным и отталкивающим.

И от него у Панси бежали мурашки по коже.

— Хочешь, — продолжал голос, — я схожу за нашей Поппи к мадам Стебль, потому что колдомедик тебе точно не помешает. Как-то ты, Малфой, изменился. До неузнаваемости, — тянуло поглумиться над бедной жертвой. — Кое-кто будет очень рад такому преображению. Человек сто, не меньше. Когда ты слетишь со своего места! И не рад... Только это будет уже твой папочка, Паркинсон! Работаешь доброй феей?

Жажда охоты душила. Почти физически.

И злость.

Скользкий Малфой опять сбежал! Уполз, как червяк, в свою нору. Или между ног Грейнджер.

Ему везло. Просто фантастически везло! Судьба так удачно отправила медичку к мадам Стебль... И соблазн оказался велик. Но ведь успел проскочить, змеёныш!

Надо было не мешкать.

Как же обидно, что не сцапала его в теплице!

Подбросить записку — без малого гениально. Малфой преподнёс себя на блюдечке. Но гнусная, уродливая, похотливая Грейнджер всё испортила!

Хотя...

Если задуматься, это к лучшему. Иначе б Макгонагалл поймала не двух голубков, а, не исключено, и её саму. Но теперь магия мантии почти исчерпала себя: можешь проявиться в самый неподходящий момент.

«Все Уизли — идиоты!»

Осторожность. Осторожность. И ещё раз осторожность.

Нельзя всё испортить! Осталось совсем немного...

— Не забывай, что будет твоё слово против моего. И ещё посмотрим, кому поверят, — рот Панси растянулся в тонкую линию. — Могу поспорить, не тебе. Ты ж шибанутая! Шла бы ты отсюда, тупоголовая, — она не собиралась пасовать. — Пока я добрая.

Глаза напротив были слишком близко. Панси отступила.

— Так разозлись! — рука гостьи чуть ли не клещами вцепилась в её палочку. Жертва дёрнулась... Но тщетно. — Давай! Этого я и жду. Чувства делают тебя человеком, Паркинсон.

Вторая рука сжала шею.

— А с плохими девочками всё гораздо проще, — убеждал ломкий голос. — Вы слабые, трусливые, бесполезные тряпки! Полные вкусной ненависти к тем, кто лучше вас! — дрожащими пальцами Паркинсон старалась освободиться от хватки. И почти плакала. — Умнее. Сильнее. Благороднее. Мне противно даже стоять рядом, не то что ощущать всю скудность твоей натуры. Но у меня нет выбора...