Склеивая осколки

Глава 16. Делай — что должен, случится — что суждено (Часть 2)

Вы можете закрыть глаза на вещи, которые вы не хотите видеть, но вы не можете закрыть своё сердце на вещи, которые вы не хотите чувствовать.

Ч. Беннингтон

Сердце Гермионы стучало.

И самой не верилось, но оно стучало и стучало так, словно радовалось Малфою. Рвалось ему навстречу абсолютно глупо и бессмысленно. Только это не мучило — разливалось ласковым теплом по всему телу. Бесстрашное горячее сердце стремилось сдаться трусливому и холодному мерзавцу из жажды саморазрушения. Иного объяснения нет.

А слепая вера, что можешь спасти Малфоя и отогреть, — самообман. И во всём виноваты эмоции, скрывающие самое очевидное: между ними всегда будет стоять его ненависть. На уровне крови.

— Неужели? — чуть дрожа от волнения, поинтересовалась Гермиона.

Близость Малфоя действовала совершенно недвусмысленно. Мысли путались, как по мановению палочки, потому что в собственной крови вопреки всякому здравому смыслу зарождалось нечто большее, чем магия. Но никаких чувств! Всё уже решено.

«Может, хватит копаться в моей голове?!» — взывала она с вызовом и надеждой.

Поставить бы блок, только разум подсказывал, что жертве чьей-то злой воли окклюменция не даётся не просто так: обворованное расколотое сознание слабее остальных.

Драко наблюдал за непривычно растерянной Грейнджер и нисколько не сомневался: она пришла сюда не отдаться. Только не она! Удивительно было читать её, как открытую книгу, безо всякой легилименции. Словно кто-то невидимый шептал ответы на ухо.

Гермиона не удивилась, когда Малфой покачал головой:

— Нет, не хватит! Ты не можешь мне этого запрещать, увы... Но, поверь, Грейнджер, сейчас я даже не пытался. Однако могу точно сказать, зачем ты здесь. Ведь ты узнала место. Как и я.

Он приблизился всего на пару шагов. В руке — палочка, на лице — решимость, а во взгляде...

Гермиона с трудом сглотнула.

«О боже, лучше и не думать, что... И, главное, не видеть», — она прикрыла глаза, толком не улавливая, что лишь провоцирует этим.

Нужно просто уйти. Сбежать. Как последней трусихе!

И не потому что страшно — нельзя.

Спасайся.

Ведь если верить нелепому видению, здесь можно потерять не только невинность. Она — что?.. Мелочь. По сравнению с угрозой потерять себя. Грёзы на Хэллоуин не должны стать приговором.

— И что с того? — Гермиона разлепила веки и уставилась на Малфоя с твёрдой решимостью осуществить задуманное. — Да, я узнала место. Но это ничего не значит.

Драко ухмыльнулся. Так ли не значит? Дело ведь не в том, чего они оба хотят, а чего оба боятся. В хрустальном шаре промелькнул не просто секс. В видении незримым покрывалом сквозило особенное чувство. О котором даже думать опасно!

И они сейчас наедине там, где быть-то и не должны. Не на седьмом этаже. Не на берегу. Или даже в теплице... Да где угодно!

— Тогда чего ты ждёшь? Ты ведь пришла сюда не красотами полюбоваться! Подними палочку и уничтожь... всё. Эти чёртовы звёзды, — Малфой говорил жёстко, но приглушённо. Он не двигался с места, словно предпочитал наблюдать со стороны за чужими терзаниями. — Волшебные огни. Мои, кстати... Давай! Разнеси к дракловой матери собственные страхи и ожидания! Тебя и меня. Здесь...

Малфой ткнул палочкой в мягкую траву:

— На этой грёбаной земле! Сделай то, что я сам не могу. Ну же! — прикрикнул он.

Голос звенел в ушах Гермионы, вызывая безотчётный трепет. И опять не от страха — от искушения.

Она обвела глазами зачарованную комнату.

Стоять в центре видения — настоящее испытание. Настолько сильное, что подгибаются ноги, и держишься на них только усилием воли. И расстоянию, что разделяет с Малфоем. В прямом смысле — не в переносном.

А сердце опять стучит. Бьётся неудержимо. Подталкивает к Нему и молит о пощаде. Крошится не сама Гермиона — уверенность. Откалывается кусок за кусочком под неотступным и дурацким желанием позволить себе влюбиться. Это ведь не преступление. Может быть, наказание, но и оно не может длиться вечно. Как сама жизнь.

Прийти сюда было ошибкой. Жуткой и непоправимой. Но стоило сделать это, чтобы понять:

«Нет! Нет...»

— Нет, — уже вслух.

Внутри — ни капли страха, но не хватает смелости убить робкую мечту. Не столько быть с Малфоем, сколько стать частью чего-то особенного. Пусть не сейчас!.. Но когда-нибудь... Ведь у видения нет даты, а значит, есть надежда. За которую она хватается, как утопающий за соломинку, ругая себя:

«Ты... слабая... и наивная... дура!»

Не спасовавшая перед войной с Волдемортом, но проигравшая в борьбе с собой.

Это была, наверное, самая короткая схватка в истории Гермионы Грейнджер. Она смогла бы взмахнуть палочкой... Наверняка смогла бы! Не будь тут... Малфоя. Эта та часть видения, которой просто запрещено здесь находиться! Что — Хогвартс? Это лишь место, полное магии. А вот вместе с...

«Драко», — Гермиона впервые подумала о нём так. Подумала и ощутила нежность и ненависть одновременно. За то, что он здесь. Что заставил сомневаться! Что мысленно прошептала его имя... И снова отчётливо произнесла:

— Нет.

— Что «нет», Грейнджер? — Малфой очень злился. Ему это нужно. Ей это нужно. Несколько взмахов палочки — и никаких больше романтических иллюзий. — Чего ты ждёшь, чёрт подери?! — не вопрос — крик души.

И недолгое молчание, безошибочно осознав:

— Ты не можешь. Потому что... — «О, Мерлин...» — Драко возвёл глаза к небу: — Хочешь этого, — надменное сердце на миг застыло. Заныло.

«Дементор тебя возьми!» — ведь прежняя боль уколола слишком ощутимо.

— Я хочу только уйти, Малфой, — почти правда. Но почти... Сдвинуться с места пока не хватало сил.

— Сделай то, зачем пришла, и уходи! — требовательно прошипел он. — Я не держу. Уж точно не я! — воевать с ней давно стало потребностью.

— А почему тебе бы не сделать это самому, а? — теперь злилась Гермиона.

Отчего всю ответственность надо вешать на неё? Это он может разрушать и не испытывать при этом сердечных мук. Так вперёд!

— И загреметь в Азкабан за вандализм? — Драко опять ухмыльнулся. — Или ты согласна взять вину на себя? — он вытянул палочку. — Так как?.. — и взглянул в лицо Грейнджер, требуя ответа.

— Макгонагалл не доложит. А я никому не скажу, — Гермиона зажмурилась, искренне веря, что у Малфоя-то хватит решимости. Моральная ответственность по-прежнему давила тяжёлым грузом. — Уничтожь всё. Ты же для этого здесь.

Истина проступила чётко и ясно: они оба противятся видению. Как могут. Лишь бы не дать себе перейти черту, за которой «хочу тебя» может стать нечто большим.

Её беспокойное, истерзанное сомнениями сердце взмолилось на прощание, и тут губы очень тихо прибавили:

— Пожалуйста.

Наивно. Безрассудно. Отчаянно.

Но Малфой услышал. Застыл на последнем звуке и... опустил палочку:

— Нет, — вполголоса.

— Что — «нет»? Почему нет?! — вырвалось из самой груди Гермионы. И тут же намеренный удар в самое больное: — Струсил?

Малфоя передёрнуло от обвинения. Желваки заиграли. Глаза на миг вспыхнули гневом. Короткий выпад вперёд, заставил её интуитивно отступить, и снова — будто статуя.

— Нет, я сказал, — твёрдо и холодно. На такую наглую провокацию Драко не поддался. — Это должна сделать ты. Из долбаной справедливости! Для меня переспать с тобой — не проблема. Это всего лишь похоть. Не более... И мне плевать, что за хрень сквозила в видении, потому что всегда так будет, слышишь?!

Его свободная рука сжалась в кулак, и Драко обронил:

— Но вот для тебя, похоже, всё иначе. Ты надеешься. Подними палочку, Грейнджер, — тихо, но властно. — Потому что я хочу видеть... — он не договорил. Подступающее волнение сковало мышцы.

— Что? — недоумевая, спросила Гермиона, даже не пытаясь строить предположений.

Он судорожно сглотнул.

— Твою боль, Грейнджер.

«Опять?! — она приоткрыла рот, как будто собиралась произнести вопрос. — Почему? За что?»

Это невозможно понять. Просто немыслимо! Столько всего произошло, а они словно вернулись назад, к каким-то мелочным счётам. И к тому, с чего всё началось. Что за дурацкая схватка с судьбой? И с Малфоем. Отличие только одно: теперь есть выбор — поддаться или уйти.

И Гермиона выбрала второе. Она спрятала палочку в зачарованный карман джинсов, покачала головой, отказываясь уступать, и направилась к выходу.

Рассудок твердил, как заведённый:

«Делай, что должна. Делай, что должна», — и все остальные звуки пропали. Показалось, Малфой выругался... Потому что его губы дрогнули.

Но он стоял неподвижно, с отрешённым лицом, будто пытался принять решение. И даже не шелохнулся, когда Гермиона прошла мимо.

А это были очень нелёгкие шаги: ноги казались столпами, руки — плетьми. Она остановилась только у двери, когда трогательная истина успокоила сердце. Повернулась и бросила в спину:

— Сам, Малфой... Можешь убеждать меня сколько угодно, но глупо отрицать очевидное: ты хочешь уничтожить эту комнату не чтобы причинить боль мне.

— Грейнджер, да прекрати ты уже обманывать себя! — Драко обернулся.

Его глаза горели недобрым огнём. Невыносимая всезнайка опять упрямилась! Не поддавалась. И даже не отдавалась — сбегала.

— Если это всё обман, откуда столько злости? Молчишь? Так я отвечу... — и Гермиона заявила прямо в высокомерное лицо: — Потому что ты боишься, что видение окажется правдой!

Ткнуть Малфоя в трусость дважды — форменное помешательство. Но промолчать не смогла.

И в следующее мгновение палочка Драко взметнулась вверх. Короткая синяя вспышка — и перед самой дверью засветилась стена такого же оттенка, которая тут же пропала. Но это — иллюзия.

— Убери барьер! — возмутилась Гермиона. — Немедленно! — она догадалась, откуда свечение — невидимая черта Пожирателя смерти. И преграду так просто не преодолеть и не уничтожить: нужна метка.

Но Малфой проигнорировал требование. Рывком убрал палочку в карман и всего за пару секунд очутился рядом. Стоял, смотрел в лицо, не трогая даже пальцем. Только взгляд, кажется, проникал в мозг, отыскивая самое сокровенное.

— Запомни, дура: я не боюсь видения, — цедил Драко сквозь зубы. — Как не боюсь тебя. И правды твоей несуществующей! Если это должно случиться, то пусть случится...

Угрожающе-звенящая тишина, и вдруг:

— Сейчас, — вот оно: решение проблемы пророчества. — На моих условиях. По моим правилам! И ты сама убедишься, насколько глупы твои ожидания, — потому что уверен в себе: никаких чувств. Только влечение.

Которое уже пульсирует в венах. В напряжённых мышцах. В натянутых нервах. В голове, затуманивая сознание. Грейнджер — такая же жертва, как и он сам. И это не игра — схватка с бредовым видением. Сумасшедшая, но необходимая.

Как и Грейнджер.

И она — часть всего этого необъяснимого безумия с той самой минуты, когда посмела пытать Малфоя своими криками. Там, в камере... В этих своих магловских джинсах. В такой же непонятного цвета тунике. С лохматыми волосами. И ещё незавершённой «меткой» на руке.

Отчуждённый взгляд метнулся к ней, будто проверяя, что надпись всё ещё там. Стоит только задрать рукав... Драко вовремя опомнился — уставился на полуоткрытые губы, лишь бы не озвучить то, что всплыло в мозгу: грязнокровка.