Склеивая осколки

Глава 8. Сила бессилия

Ненависть проще любви. Ненависть объяснима.

Р. Рождественский

Наверное, единственное место в Хогвартсе, где даже днём можно найти тёмный уголок — подземелья. Чулан для швабр не в счёт. Салазар знал, что подчас нужно слизеринцу: скрыть от посторонних глаз не только помыслы, но и тело. Мрак — иногда друг, а не враг волшебника. Поэтому студенты змеиного факультета так любили пользоваться своим преимуществом: дежурных старост с их светящимися палочками легко заметить издалека.

Но сейчас Драко думал не об этом. Если, конечно, можно назвать мыслями настойчиво-однообразные приказы выбросить из башки всё лишнее. А его там было сверх меры. Сверх человеческих возможностей.

Сверх его возможностей.

Как вообще нормально дышать, нет — существовать, если в голове, подёрнутой густым туманом, одна большая бесформенная масса из голых, сплетённых между собой рук и ног. Из губ и языков. Из влажных шлепков тела о тело. Из стонов, сливающихся в один, и полузадушенных рычаний. И всё это движется, меняется, а иногда даже кричит... Старается подчинить себе каждый мускул, и поэтому Драко как кретин здесь торчит.

Этого. Не должно. Там. Быть.

Это мусор.

Забивший сознание до предела. Так, что казалось, череп не выдержит и под давлением треснет. Сердце бешено колотилось о рёбра, будто Драко бежал сюда, а не шёл. И он не желал возвращаться в спальню...

...таким.

Не растерянным от случившегося только что. Не жутко злым за это на самого себя. А...

...таким.

Поэтому он, сбросив с плеча сумку прямо на пол, замер, закрыв глаза. И прислонившись затылком к холодной стене, ждал. Ждал, когда чёртов стояк пройдёт. Старался дышать ровнее.

Сколько эта херня уже длится? Сколько?!

Сотни ударов сердца? Тысячу? Время тянулось, било по венам, но легче не становилось. Ни на шаг ближе к спасению. Будто топчешься на перепутье, не зная, куда свернуть.

Нет.

Не так.

Словно провалился в огромную скользкую яму. Цепляешься за торчащие из земли корни, пытаешься оттолкнуться, подтягиваешься и...

Бац!..

Соскальзываешь и снова оказываешься по колено в грязи. И она повсюду. На одежде. В волосах. На лице. Под ногтями.

И главное — на языке.

Вкус этой грязи сродни запретному зелью, от которого в паху тянет. И пульсирует. И ты кричишь, яростно матерясь последними словами. И их так много... Так. Много.

Злых и возбуждающих.

И будто иных нет.

Вообще.

Это чёртово Круцио.

И дело было не в ощущениях — они нравились. И напряжение, и кипящая от желания кровь, и дикая потребность кончить. Проблема в другом: не в том, что стоит, а в том, на кого стоит.

Как заклинило. Раздражение царапало виски, стараясь выскрести прочно засевшие образы. Невозможно... Это как извлекать порчу — тошно и унизительно.

По дороге в замок Драко решил, что не станет дрочить. Только не на Грейнджер. Хватит ему и ночных кошмаров! Он не впустит её настолько глубоко, что станет трахать даже в фантазиях. Прямо там, у воды, распластанную на грязной земле. В озере — почти невесомую — жадно насаживая на член. Снова на берегу. Яростно. Сзади. Ни за что он не позволит вколачиваться и вколачиваться ей между ног, пока не рухнет от усталости.

Нет, ни хрена не позволит! Это падение. На самое дно.

Нет, это просто похоть. Словно плеть со свинцовым наконечником, она обжигает ударами и оставляет в душе кровоточащие раны.

И высекает их собственный пульс.

Стояк.

До сих пор — стояк.

Драко судорожно сглотнул, с остервенением сжимая кулаки. Отбивая ими по каменной кладке ритм собственного сердца, кивнул бредовым мыслям. Разжал частично онемевшие пальцы и принялся с таким нажимом тереть шею, будто надеялся сломать её. За то, что сделал. С собой.

И что хочет сделать...

Кончить.

Но лучше он переждёт.

Завалится в выходные в Лютный переулок. Как после освобождения. Купит себе самую развратную и самую — химера её возьми! — дорогую шлюху.

О, да...

Воображение уже рисовало эту картину.

Затащит в гостиничный номер.

Резкими движениями разденет донага.

И никакой магии — только руками. Но стараясь не касаться тела. Лишь разрывая ненужные тряпки на лоскутки, упиваясь звуками рвущейся ткани. Отступит, чтобы зажечь сигариллу...

Будет курить и наслаждаться зрелищем по собственным правилам.

Драко даже не пытался представить лицо девушки. Кому это надо? Просто — размытое пятно. Главное — то, что ниже: грудь, ноги, бёдра...

Главное то, что он сможет делать с этой шлюхой... всё. Абсолютно — мать его! — всё. Столько, сколько захочет.

Например, вдруг передумает и, смеясь, выгонит.

Или... подойдёт ближе. Надавит на плечи и поставит на колени.

Драко сжал член прямо через ткань. Отпустил. Почти бездумно расстегнул ширинку.

Не шевелись!

Это приказ.

Нет, он не станет дрочить здесь — в тёмном коридоре!

Заставит шлюху открыть рот.

«Ох, чёрт!..»

Кому он врёт? Нет, он станет! Станет... Потому что слабости умеют приказывать. Как никто. Поэтому он проигрывает: несколько секунд войны с ненужной тканью, чтобы добраться до члена.

«Вот дрянь!» — рука привычным движением обхватила его. Застыла на какое-то время...

У шлюхи будут Её губы.

По крайней мере, сейчас, в мыслях, это были они. Приоткрытые. Блестящие. Зовущие.

Ждущие Драко.

И он войдёт в её влажный горячий рот. Медленно. Закинув голову. С тихим хрипом. С наслаждением. Так, как проникал своим языком в рот Грейнджер совсем недавно. Как больной идиот.

Драко сделал одно движение рукой. Назад. Подставляя нежную кожу прохладному воздуху подземелья и позволив телу растечься по каменной стене от первой волны удовлетворения. Плотно сжал челюсти.

Он так же медленно вытащит член изо рта, чтобы провести по припухшим губам и толкнуться вновь. Уже резче. В тугие объятия, граничащие с сумасшествием.

Бёдра двигались вслед мыслям. Прямо в сжатый кулак.

Вперёд-назад.

Снова и снова.

Драко жмурился. Тихий вдох: горький и сладкий одновременно. Жадный выдох.

Он заплатит шлюхе двойную цену. Только пусть сосёт и стонет. Натурально и вкусно. Смачно. Пусть вылизывает яйца и член, как одержимая. Как он, словно придурок, лизался с грязнокровкой. Пусть чувствует смазку и заводится — как он, ощущая ядовито-сладкий вкус Грейнджер.

«Вот шлюха! — Драко вновь угадывал его на языке. — Недоступная грёбаная шлюха!»

Падай, Малфой. Падай дальше. Всё ниже и ниже.

До Её уровня.

До уровня её бёдер.

Драко плотнее сжал пальцы. Лихорадочно елозил рукой, сдерживая стон. Всё быстрее и быстрее.

Тебе интересно, какая она на вкус? Спроси у рыжего. Или у Поттера. Что, слабо?

Хрена с два!

— Я не хочу Грейнджер, слышишь? — скажет это шёпотом. И неважно, как будут звать шлюху. Она даже не различит слов, погружённая в удовольствие. Согласно цене.

Пока Драко не взвоет:

— Тебе нравится, сука? Нравится. Я знаю. Глубже?

Он будет протискиваться в её тесное горло. Раз за разом. Запуская пальцы в мягкие, в этот момент вдруг пахнущие озёрной влагой волосы.

Крышу срывало только от откровенно-похабных картинок. Как член скользит по алым от трения губам, смешиваясь с гортанными звуками. Как блестит от слюны, словно отполированный.

Это кайф. Передаваемый только бессвязными звуками и беспорядочным дыханием.

Драко мысленно трахал шлюху в приоткрытый рот, наслаждаясь зрелищем. Закатывал глаза. Он даже не заметил, когда в фантазии появилась вторая девушка. Голая. С таким же размытым лицом и невыносимо желанными грейнджеровскими губами. Как и первая, возбуждённая и доступная.

И она уже рядом. Целует его.

Или он её?

Не важно. Совсем не важно. Ни хрена это не важно.

Главное — жадно. Жарко. Отрешённо. Сталкиваясь языком и дыханием. Позволяет сильнее притягивать к себе голову, прихватывая волосы на затылке.

Как позволила Грейнджер.

Это что-то запредельное.

Опустошающее.

Хотелось слизать её невидимый, но осязаемый огонь, не боясь ожогов.

«Да пошла ты... Пошла ты!»

Он будет стонать.

Чувствуя...

Губы. И губы.

Её губы.

На члене.

На его губах.

Восхитительно-порочные. Дурманящие. Смелые. Нежные.

Мучительно-нежные...

Такие, что в них тонешь. По самое-самое... Страдаешь, не понимаешь, мечешься, словно зверь в клетке, и вопишь от этой несвободы.

Дуреешь.

Драко дрочил. Как ненормальный.

Он отымеет свои фантазии, но кончит.

Сей. Час.

«Вот с...су...ка!..» — сквозь зубы.

И с шумным выдохом:

— Су. Ка, — сжимая член с финальными рывками. — Не...на...вижу, — мощно и сдавленно выталкивая из себя не только часть себя, но и эмоции. Чуть дрожа. Кончая. Ярко и опустошённо.

— Нена-ави-ижу... — со стоном, пряча член в штаны. Резко застёгивая ширинку и опуская руку в карман за волшебной палочкой.

Нахлынула слабость. Дикая. Такая же ненормальная, как сам Малфой. Она сметала отголоски желания.

Драко несколько раз стукнулся затылком о высокую стену, пытаясь выбить остатки видений из головы. Со злостью стёр с губ блажь.

Уже помогало.

Малфой взмахнул палочкой, подхватил сумку и направился к двери. Выкрикнул пароль и вошёл в общую гостиную.

Истошно проклиная себя.

И нежность.

* * *

Гермиона не спала. Сидела на постели, поджав ноги, и смотрела на свечу, догоравшую на прикроватной тумбочке. Пламя едва колыхалось от лёгкого сквозняка, идущего от окна, но не гасло. Огонь, отражаясь, плясал в черноте зрачков подобно тому, что не утихал и глубоко внутри.

Единственной мыслью о поцелуе.

Абсолютно необъяснимом никакими разумными доводами. И оправдать себя не получится. Ни безмолвной просьбой в глазах. Ни требовательно-мягкими губами. Ни теплотой, в которой так нуждалась, замерзая на сентябрьском ветру.

Ничем.

О, боже, если бы все поцелуи Рона были хоть вполовину такими, как этот. Если бы тогда, в съёмной квартире, он бы вызвал хоть треть ощущений, подобных этим... Невинность превратилась бы в воспоминание. Без всяких сожалений.

Гермиона взвыла.

Непростительно думать... такое.

Вот так — одним поцелуем — Малфой мысленно лишил её девственности?

Хотела спонтанности? Получила. Купалась, как дура, в стыде и удовольствии.

И этого — вот чёрт! — мало... Ничтожно мало.

О чём она грезит вообще?!

Чтобы тогда это были наглые, жадные, подчиняющие себе губы Малфоя? Чтобы они ласкали её с той же страстью, что и ненавидят?

«Ты рехнулась!»

Это клиника.

Или неизвестное — и по этой причине жутко ненавистное — колдовство? Ну вот... Опять та же идея-фикс. Которая теоретически имеет право на жизнь.

Гермиона выдохнула тяжёлое «уф-ф». Должна же быть причина для её помешательства. Как и его внезапных талантов. А где магия, там и секреты... У Малфоя они точно есть!

Так может, стоит в них разобраться? И это не какое-то желание — самосохранение. Не хватало ещё растерять себя по крупицам, как сегодняшней ночью. Не-е-ет, сам Малфой ей не нужен. Только правда. И хоть какое-то разумное объяснению этому бреду.