Склеивая осколки

«Любовью?»

Нет, это ты так хочешь думать, Гермиона. Глупо. Чертовски глупо! Малфой тебя сейчас вернёт с небес на землю.

И как подтверждение:

— Обернись, я сказал! — опять крик. Острый как бритва. — Смотри на меня, дура! Смотри! Я с тобой разговариваю! — каждое слово с глухим звуком отпечатывалось в голове намертво. Не просьба, а маленький приговор. — Какого хрена ты роешься в моих вещах?! Думаешь, я и это проглочу?

Нет, Малфой точно такого с рук не спустит. Можно даже поспорить, что его серые глаза стали преступно-тёмными. И в этой черноте зрачков таилось слишком опасное — притяжение. Да, возможно, прятать его за непроницаемой повязкой — не просто стена, а необходимость... Абсолютно разумная для Гермионы. Ради самосохранения. Но отчего-то сердце всё чаще и чаще просит избавиться от равнодушного клочка ткани, чтобы хоть один раз стать частью Малфоя, а не только его игрушкой.

— Грейнджер, чтоб тебя!.. — уже почти рычание. — Мне применить силу? Считаю до трёх! Раз... — неудивительно, что с недавних пор они оба избегали любых прикосновений.

Интуитивно.

Гермиона с трудом сглотнула, будто горло пережало. Сделала глубокий вдох, надеясь вернуть сердце на прежнее место. И повернулась, глядя в пол. Просто от стыда. От нелепого бегства перед тем, что светилось в черноте глаз Малфоя. Прижалась к дверце спиной и медленно подняла голову.

И уже показалось, что потихоньку сходит с ума, когда заметила сначала босые ноги... А потом... потом... Взгляд смело поднялся выше.

«Не смотри, господи...»

Щёки горели. И не потому, что Малфой предстал перед ней соблазнительно полуголым, в обвёрнутом вокруг бёдер полотенце — а лишь от самой ситуации.

И что теперь?

Неужели стоило врываться сюда, чтобы столкнуться с нравственным выбором: Малфой причастен к происходящему в Хогвартсе? Да или нет? И как?

Шестое чувство подсказывало: Сандра знала, чей это шкафчик. Но почему солгала?

«Чёрт!..» А может, она и права: не имеет значения, чей он. Важно только то, что было внутри.

И ведь сейчас там этого нет. Да и не могло быть!

— Грейнджер, твою мать, я что, со стеной разговариваю? — Драко чуть не выругался похлеще.

И он каким-то чудом не вытолкал эту любопытную заразу в дверь. Внутренний демон шептал, что причина всему — член. Который напоминал своему хозяину, что кто-то имеет над ним власть. Маленькую. Неприятную. Раздражающую. Но власть.

Малфой приблизился:

— Или ты ко всеобщей радости ещё и всезнайский язык проглотила?

Давно Гермиона не видела его таким злым.

Целые сутки?

— Это не то, что ты думаешь, — выдохнула она. Более адекватного оправдания не нашла.

Отступила немного в сторону и бросила недолгий спасительный взгляд к выходу. Там, за дверью, не будет ледяного голоса и желания обуздать праведный гнев Малфоя. Сломать тонкий барьер между ними, разделяющий реальность на двоих: разных, чужих, недоступных.

Гермиона вспылила:

— Я здесь ради правды! — и говорить о ней просто. Принять — сложно.

Малфой — враг?..

Тайны. Тайны. Тайны... Нескончаемые. Немыслимые.

От которых Гермиона уже устала! Сыворотка избавила бы от подобных проблем.

Так почему она забыла о ней?

И причина одна — сердце. Желающее верить. И оно взвыло от внезапного предположения: может, поэтому он... с ней? Чтобы отвлечь от своей главной цели. Может, всё, что между ними, — расчёт? И Гермиона лишь пунктик из достижений.

— Ой!.. — его язвительный тон пренебрежительно повысился. Брови сдвинулись к переносице. — У гриффиндорской воровки голос прорезался!

Драко упёрся ладонью в соседний со своим шкафчик Блейза:

— Присмотрела что-нибудь? Подороже!

— Следи за своим языком, Малфой! — она гордо вытянула шею. — Я не воровка! Или ты меришь людей по себе? — едкое замечание. Несправедливое.

Но оскорблять не имеет права! Будь он хоть миллион раз... в ней.

Ядовитый выпад проигнорирован.

— Да неужели? — глумился он. — Так значит, сегодня в слизеринской раздевалке день открытых дверей? Ну и что же ты остановилась?

Шаг в нужном направлении, и Драко резко распахнул дверцу. Его напряжённый, сдавленный голос срывался на какое-то змеиное шипение:

— Продолжай! С чего предпочитаешь начать? — он схватил с полки брюки и ткнул ими прямо в грудь Грейнджер, отчего её спина вжалась в шкафчик сильнее. А руки еле успели подхватить одежду, прежде чем та упала. — Давай, мисс Я-оборзела! Ройся. Я жду!

Гермиона молча, но твёрдо качала головой.

— Что? Не то?! Не нравится? Рубашку? — она полетела следом. — А может быть, трусы? Только то, что в них, всегда при мне!

Малфой схватился за край полотенца, и Гермионе показалось, что сейчас он его сдёрнет. И вот тогда... Разговаривать станет не просто сложно — невозможно. И неизвестно, к чему это приведёт.

Но что ещё хуже... И ненормальнее... Ей было пофиг. Раз уж пришла за истиной — хватит от неё бегать!

Но Драко вовремя опомнился. Иначе всё, что пытался вбить себе в башку несколько часов назад, просто рассыплется. Рухнет как карточный домик. И родовая честь перестанет значить больше, чем грёбаное влечение! Он увязнет в этих неприемлемых отношениях, не представляя, как выбраться из всего этого дерьма. Да отец проклял бы его за связь с грязнокровкой!

Но его же здесь нет... Семья никогда не узнает.

Как же это мерзко — искать лазейки в чистокровной дилемме!

Драко схватил с верхней полки свою палочку и в одно мгновение очутился напротив:

— Вот объясни мне, Грейнджер — как?.. Как, твою мать, тебя угораздило родиться такой тупоголовой?! И ведь кажется, что уже не осталось, чем меня достать — так нет! Зачем ты опять всюду суёшь свой поганый нос?! Низкое происхождение сказывается? — удар в самую точку. Намеренный. Чтобы напомнить обоим об их месте в волшебном мире.

Теперь не на шутку разозлилась Гермиона:

— Заткнись, кретин!

Одежда Малфоя полетела в ответ — в корпус. Он подхватил её одной рукой и продолжал буравить Грейнджер взглядом. Как-то незаметно видеть эти обнаглевшие, своевольные, бесящие до чёртиков глаза стало потребностью. Как и пытаться проникнуть в занудные мысли из превосходства! Из прихоти. Чтобы наплевать на тупые заявления вроде:

— Я не собираюсь выслушивать...

— А мне на это начхать! — Драко не дал договорить. А зачем? Кому это интересно?! Уж точно не ему. — Когда ты уже перестанешь лезть в мою жизнь? И своими грязными ручонками тоже!

Драко бросил одежду на шкафчики и вытянул предплечье с испорченной меткой, цедя сквозь зубы:

— Этого тебе уже мало?! — его почти трясло. Опять. — Есть же какие-то пределы человеческой глупости... Но они же должны у тебя быть! Хотя бы теоретически. Или мне нужно перетрясти все твои мозги в поисках похотливых секретиков, чтобы ты наконец поняла, каково нормальным людям рядом с такой, как ты?!

Драко дёрнулся навстречу. Безотчётно. Всего на полшага.

Но и этого хватило, чтобы Гермиона отшатнулась. На автомате. Подальше от знакомого тепла. От аромата кожи. От всего, что превращает её в подобие прежней Гермионы, не способной удержать ясное сознание перед искушением. Почти чокнутая. Почти влюблённая. И именно от этой мысли захотелось сбежать.

Наверное, это отпечаталось на лбу, потому что Малфой цокнул языком и моментально вытянул палочку:

— Экспеллиармус! — палочка Гермионы тут же оказалась у него в руках.

Он перебросил её через плечо и приставил свою к рёбрам Грейнджер:

— Только посмей. Без разрешения. Шевельнуть. Хоть пальцем...

— Угрожая, Малфой, будь готов идти до конца! Я хочу уйти, — требовательно, хотя уже чувствовалась слабость в ступнях. Этот поганец пустил в ход парализующее. — Лучше дай мне уйти, — чётко и ясно. — Не играй со мной. Бесполезно, ты знаешь. Мы уже проходили всё это.

— Что ты тут искала? Отвечай! Или... — палочка упёрлась сильнее.

Онемение поднялось выше колен.

— Я тебя не боюсь. Сколько раз мне это надо повторять?

— Тысячу. Две. Мне пофигу!.. Или ты решила мне что-то подбросить?

Его ладонь нагло прошлась по девичьему телу: по груди и бёдрам. Кругами. С оттяжкой. С нажимом. Бесцеремонно обыскивая. Вынудив обоих, как идиотам, задержать дыхание. Сыворотки при этой дуре не оказалось. Ничего — кроме соблазнительной мягкости и изгибов. Таких, от которых кровь приливает к члену. Рьяно. Настойчиво. Подчиняя себе.

И Ей.

В третий — нет! — грёбаный раз.

Заткни его.

— Прекрати! — Гермиона отпихнула нахальную руку, пока ещё могла двигаться, и вырвала палочку у Малфоя. Отшвырнула её в дальний угол и успела лишь чуть тронуться с места, как раздалось:

— Нет, я же сказал! Я предупреждал!..

Малфой с силой, до боли вцепился в хрупкие плечи и толкнул к шкафчику обратно. Серые глаза прожигали. Вонзались в мозг. И так сложно отвести взгляд... И, кажется, ощущаешь, как он проникает слишком глубоко. Прямо в душу. И нет сил закрыться. Хотя приказываешь себе!..

— Что, не нравится? — Драко здорово напрягся, когда выхватил в мыслях: розария.

Вот долбаная ищейка! Как?! Но если верить Реддлу, про антидот в книжках не пишут, и значит, есть надежда, что Грейнджер не догадается. Ведь нет? Адское усилие...

«Нет. Пусто».

— Пошёл вон из моей головы! — поразительно, но она захлопнула сознание.

Это злило. И возбуждало — отпор заводил. Бросал вызов.

— Боишься, что я проникну неприлично глубоко, да? В наивные мечты? Или желания?.. В весь тот ревнивый бред, каким ты тешишь себя, как последняя дура? Боишься, что я увижу, как ты послала рыжего идиота? Или как кончила в первый раз? — Драко чуть облизал губы. Потянуло курить: — Где? Под магловским одеялом? Или под гриффиндорским?

— Замолчи! — Малфой явно решил её позлить, переходя на пошлости. Или когда они вдвоём, это уже стало неписаным правилом? — Ты мне противен! — ложь. Наполовину.

Потому что вторая половина отказывается это сделать. Та, что ближе ко всему прекрасному, что случилось между ними. Малому, но особенному. По чему скучаешь так же, как дышишь: естественно и неотъемлемо.

— Зна-аю... — добавил Драко. — Это случилось в душе. Изучала себя в перерывах между Трансфигурацией и Травологией?

Потянуло на откровения, значит? Так получи! Гермиона и сама толком не поняла, отчего с губ сорвалось громкое и сумасшедшее:

— Это случилось в двадцать! На седьмом этаже. Доволен?!

Малфой застыл. И Гермиона дорого б отдала, чтобы увидеть это лицо снова. Нехолодное. Оглушённое. Неравнодушное. Вспыхнувшее неприкрытым желанием. Вмиг изменившееся.

Но лишь на миг.

— Поздравляю, Грейнджер! — только и удалось выжать Драко из себя.

Внутри всё перевернулось. Взорвалось. Что виски? Бесполезное пойло!.. Если есть то, что пьянит куда сильнее. Затуманивает мозг до безрассудства.

Победа. Первенство. Превосходство.

Даже вот над такими целомудренными принципами. Которые ломаются в руках Малфоя.

Грейнджер опасна. Больше, чем ему кажется. Она топит его в этом ощущении всесильности. И власти. Каждый раз, когда борется и сдаётся, эта упрямая девчонка затягивает на его шее петлю всё туже и туже. И называется она чувствами.

Ему ведь не наплевать на Грейнджер: с кем она спит. Что за чушь несёт. Что творит...