Дюжина и Ледяной лес

Глава 32

Таинственная сила – невидимая глазу, но ощутимо опасная – вынудила отряд попятиться.

Патриарх смерил их мерцающим, точно звездное небо, взглядом.

– Мокси! Зачем ты потревожил меня? – В голосе дуба звучали степенность многовекового древа, хруст ветвей и неподвластность времени.

Проныра, сглотнув, отвесил дубу низкий поклон:

– О великий Патриарх, я обязан этим людям и Хранителю заимки жизнью. Они заблудились и не могут отыскать дорогу. Я привел их сюда в надежде, что ты захочешь помочь.

Отряд содрогнулся от ледяного, колючего ветра, пронесшегося по поляне. Дюжина и Шестой обеспокоенно переглянулись.

– Шикарно, – буркнул Пятак. – Во что мы вляпались на сей раз? Не успел я отойти от укуса скалопендры, так теперь это!

– Тсс! – цыкнул Шестой, ежась под пристальным взором Патриарха.

– Кто вы такие? – проскрипел дуб.

Простой вопрос, у Дюжины невольно застучали зубы. Язык будто прилип к гортани.

Первым опомнился Шестой. Судорожно прочистив горло, он поведал Патриарху историю их злоключений.

– Мы шли по следу гоблинов, но тот вдруг оборвался. Пожалуйста, помогите его отыскать, – заключил он.

Звезды в глазах дуба вспыхнули ярче, губы медленно растянулись в улыбку.

– Разве можно отказать юным рекрутам, коль они так любезно просят?

– Правда? Вы нам поможете? – оживился Шестой.

– Ну разумеется. Но вы отплатите мне за услугу.

Проныра внезапно забеспокоился:

– Нет, только не это!

– Правда, мы располагаем немногим, – сокрушенно заметил Шестой. – Но с радостью отдадим вам все, что пожелаете.

– Если никто не будет возражать, – поспешно добавила Дюжина, сурово глянув на Шестого. – В конце концов, мы одна команда.

Патриарх скрипуче расхохотался. Волна первобытного страха захлестнула девочку с головой. Хрум трясся так, что едва не вывалился из своего укрытия. Она мысленно велела ему успокоиться, не привлекать внимания.

– Мне нужна лишь искренность, – тихо проговорил Патриарх, роняя слова, точно сухую листву. – Я задам каждому по несколько вопросов, а вы ответите. Только честно. Мне так недоставало искренних бесед, в наше время это огромная редкость.

Звездный свет в его глазах засиял еще ослепительнее, и будто тугой обруч сдавил грудь Дюжины.

– Кошмарная затея, – зашипел Пятак. – Надо убираться отсюда.

Впервые Дюжина была с ним полностью солидарна.

– Мы ответим на вопросы, не кривя душой. – Шестой потупился под негодующими взглядами спутников. – Это единственный способ спасти Семерку, – побледнев, добавил он. – У нас нет выбора.

– Чу́дно! – заскрежетал Дуб.

От его довольной ухмылки Дюжину бросило в пот.

– Итак, юноша, что привело тебя сюда? – обратился Патриарх к Шестому.

– Как я уже говорил, мы ищем Семерку, – поборов смятение, почтительно ответил тот.

Рот Патриарха вновь растянулся в улыбке.

– А кто такая Семерка?

– Она… тоже рекрут. Мы вместе обучаемся на заимке, – выдавил Шестой.

– Хм, – протянул Патриарх. – Правда, но не вся.

У Шестого перехватило дыхание. Тем временем Патриарх перевел взгляд на Дюжину. Мысленно содрогнувшись, девочка не отвела глаз. Ради Семерки!

– Сколько в тебе огня, девочка, – сощурившись, констатировал Дуб. – Сделай милость, поведай о мести, которую ты замыслила.

Пятак и Шестой изумленно уставились на нее, но Дюжина и бровью не повела. Стараясь подавить закипающий гнев, она по-прежнему смотрела на Патриарха.

– Если тебе все известно, может, поведаешь сам? – откликнулась она, превозмогая дрожь в голосе.

От хохота Дуба по спине заструился холодный пот.

– Ладно, теперь займемся тобой. – Патриарх хищно глянул на Пятака. – Почему ты рвешься в Охотники?

Пятак вздрогнул:

– Э-э-э… нам запрещено говорить о прошлом.

– Я настаиваю, – вкрадчиво произнес Дуб. – А будешь артачиться, придется тебя подтолкнуть. Убив твоего приятеля, к примеру.

На поляне воцарилась гробовая тишина.

– Простите, – всхлипнул Проныра. – Я думал… – Докончить он не успел. Ползучие корни обвились вокруг его рта, на девственно-белый снег посыпались комья глины.

Дюжина метнулась вперед, руки уже потянулись к топорам, но Проныра замотал головой, в золотистых глазах застыла мольба. Пес сердито зарычал.

– А теперь отвечай на вопрос. – Патриарх неотрывно смотрел на Пятака.

Пятак беспомощно развел руками:

– Отец меня выгнал. Я не оправдал его надежд в отличие от младшенького. Сказал, если не сгину сам, он найдет способ обставить мою смерть как несчастный случай… – Он осекся и пожал плечами. – Вот я и сбежал. – Щеки у него пылали, взгляд не отрывался от земли.

– Ясно, – задумчиво протянул Патриарх. – В проницательности твоему отцу не откажешь. А теперь расскажи про юношу подле тебя. Кто он?

Пятак смущенно покосился на приятеля:

– Шестой – мой друг.

– Друг, значит.

В глазах Пятака промелькнул страх. Дюжиной вдруг овладело дурное предчувствие.

– Да, – чуть слышно подтвердил Пятак.

Повисла пауза. Дуб понимающе улыбнулся.

– Приятель, ты чего? – изумился Шестой.

На щеках Пятака выступили алые пятна, которые лишь подчеркивали мертвенную (хуже, чем во время болезни) бледность лица.

Растерянность и недоумение Шестого постепенно сменились пониманием.

– Ты… я тебе нравлюсь? Не только по-дружески?

Пятак, потупившись, молчал. Дюжина ощущала его боль и смятение как свои собственные.

Патриарх разразился оглушительным хохотом, и девочка крепче стиснула рукояти топоров, с каждым ударом сердца ее гнев нарастал. Пес рычал уже не таясь.

– Какое право ты имеешь лезть ему в душу! – завопила она. – Зачем издеваешься?

– Могу и издеваюсь, – осклабился Дуб. – Вы попросили помощи и согласились на мои условия. – Темные бездны глаз уставились на нее, улыбка под бородой стала шире. – А теперь расскажи, почему ты оказалась на заимке?

Дюжина стиснула зубы так, что скулы свело судорогой. От нее он откровенности не дождется. Хрум впился в нее коготками, его страх передавался ей, отравляя кровь.

– Упрямица, – пожурил Патриарх. – Ну, ничего, будет и тебе стимул.

Пес вдруг истошно завыл и, рухнув на снег, забился в конвульсиях.

Объятая ужасом, Дюжина бросилась к нему с воплем:

– Прекрати! Что ты с ним сделал?

– Всего лишь исполнил его заветное желание, – скромно откликнулся Дуб. – Он ведь мечтал обрести бренное тело. А от боли до бренности один шаг.

Невыносимо было видеть чудовищные муки Пса. Пальцы девочки машинально стиснули топоры, на глаза выступили слезы.

– Если не ответишь, мы с Псом решим, что ты эгоистка, – подначивал Дуб. – Я-то надеялся, он тебе дорог. Впрочем, ты всегда плохо заботилась о дорогих тебе людях, верно, Синичка?

Ужас ледяными тисками сдавил грудь. Шестой беззвучно повторил ее имя, Пятак глянул украдкой и участливо коснулся плеча. Но тут же отдернул руку, точно боялся, что Дюжина стряхнет ее первой.

Девочку вдруг охватила тоска. Какая ирония, что Пятак проявил к ней симпатию именно сейчас, когда горькая правда вновь распалит в нем ненависть.

– Синичка, – издевательски протянул Дуб. – Я жду.

Пес стонал и корчился. Выбора нет, ей придется заговорить. Она опорочит себя перед товарищами, падет в их глазах, вероятно, станет изгоем.

Но если такова плата за спасение Семерки, так тому и быть.