Дюжина и Ледяной лес

Глава 21

Долгий спуск по крутому обледенелому склону основательно измотал путников. Впрочем, у подножия оказалось ничуть не лучше: Ледяной лес встретил их недобрым оскалом, деревья тонули в сумерках.

Хрум исступленно грыз волосы хозяйки, но язык не поворачивался ругать бельчонка: местность и впрямь выглядела устрашающе. Напрасно Дюжина старалась заглушить тревогу, напрасно твердила себе, что это лишь скопление деревьев. От леса веяло чем-то поистине зловещим. Деревья казались выше обычного, их тени – темнее, заиндевелые ветви – голыми и острыми, как когти.

Отряд невольно попятился обратно к склону, по которому они спустились с таким огромным трудом.

– Вот он, Ледяной лес, во всей своей сомнительной славе, – прохрипел Пятак. Выглядел он ужасно: кожа сделалась землисто-серой, глаза ввалились. – Неважно себя чувствую, – сознался он, перехватив взгляд Дюжины.

– Тебе просто надо отдохнуть, – торопливо уверила она. Потом покосилась на лес, снова на Пятака и закусила губу. Соваться с ним на самый опасный участок Эмбера – чистой воды безумие. К своему величайшему удивлению, Дюжина осознала, что искренне тревожится за Пятака.

Шестой будто прочел ее мысли.

– Если устроим привал, Семерке предстоит еще одна ночь в компании гоблинов, – шепнул он. – Вот только… – Он посмотрел на товарища, который в изнеможении опирался на Вьюгу, и его лицо исказилось страданием.

Смеркалось. Солнце медленно опускалось за горизонт, тени деревьев стелились по земле, подбираясь все ближе к путникам. Здравый смысл восставал против того, чтобы идти через лес в потемках, а уж тем более – тащить туда Пятака. Но ведь Семерке тоже приходится туго. Каждую секунду она подвергается смертельной опасности.

Очевидно, Пса терзали те же сомнения. Внезапно раздался глухой стук – у Пятака подкосились ноги, и он с гримасой легкого недоумения рухнул навзничь.

– По-моему, вы навешали мне лапши на уши по поводу укуса скалопендр, – укорил он их, с трудом сев. Шестой рванул было к товарищу, но Пятак лишь отмахнулся.

Дюжина обменялась взглядами с Псом, в то время как Шестой увлеченно пинал сапогом сугроб.

Пятак нетерпеливо фыркнул:

– Дюжина, ты у нас ярая правдорубка. Скажи честно: дело дрянь?

Правда – хорошая штука, но иногда она идет во вред.

– Рана глубокая, но чистая, – солгала девочка и, порывшись в мешке, протянула Пятаку полоску вяленого мяса. – Ты потерял много крови, на вот, подкрепись. – Хотя бы в этом она не кривила душой.

По лицу Пятака скользнула тень страха.

– Твоя любезность пугает почище, чем лес, – упавшим голосом проговорил он и, схватив мясо, жадно запихнул его в рот. Однако каждый укус вызывал у него дрожь боли.

Дюжина с тревогой наблюдала за ним.

– Пожалуй, заночуем здесь, – скрепя сердце, объявила она в надежде, что спутники не согласятся. Но после недолгих колебаний Пес и Шестой кивнули.

Вьюга и Пес принялись рыть нору в утрамбованном снегу под склоном, подальше от линии деревьев.

– Понукают… унизительно… сколько веков живу на свете, никогда такого… – ворчал Хранитель, перебирая лапами.

– Ты в курсе, что мы тебя слышим? – с легкой обидой спросила Дюжина.

Пес смущенно закашлялся:

– Правда?

Ворчание стихло.

Когда работа была закончена, Вьюгу с торбой для корма устроили у дальней стены норы. Пятак, Шестой и Дюжина положили перед ней свои непромокаемые куртки и прислонились спинами к ее разгоряченному боку, пытаясь согреться. Пес караулил снаружи, поминутно косясь то на склон, то на глухую чащу. Костер не разводили: по слухам, страшные беды обрушивались на тех, кто осмеливался пустить лес на растопку, и путникам не хотелось испытывать судьбу.

Пятак уснул практически мгновенно, Дюжина невольно позавидовала ему. Ее извечный страх перед кошмарами обострился – нигде ей не было покоя, даже во сне.

Машинально работая челюстями, Шестой смотрел, как на небе загораются первые звезды.

– Трудно без сонного молока? – спросил он, не глядя на Дюжину. Напускное безразличие в его голосе непременно задело бы ее за живое, но она слишком устала, чтобы спорить, поэтому лишь неопределенно повела плечами.

– Как считаешь, с Семеркой ничего не случится за ночь? – выпалила девочка, кивнув в сторону леса.

Шестой перестал жевать.

– Не думал, что вы настолько близки.

– Кто бы говорил, – парировала Дюжина.

Шестой медленно кивнул:

– Справедливо. Скажи честно, Пятак совсем плох?

Дюжина сглотнула.

– Слюна скалопендры очень ядовита, – прошептала она. – Будет еще хуже, прежде чем он поправится.

– Если вообще поправится, – дрогнувшим голосом озвучил Шестой то, что они боялись произнести вслух.

– Ему необходимо усиленно питаться, – затараторила Дюжина, физически ощущая ту боль, которая волнами исходила от собеседника. – И набираться сил.

– Мне много не надо, – шепнул Шестой. – Пусть забирает мои припасы.

– И мои, – поспешно добавила Дюжина.

– Спасибо. – Шестой крепко сжал ее руку. – Я рад, что ты с нами.

От захлестнувших эмоций у девочки сперло дыхание, на глаза навернулись слезы. Последний раз ей доводилось слышать такое два года назад.

– Я тоже очень рада, – помедлив, шепнула она.

В темноте оба не видели, что улыбаются друг другу.

Шестой наконец заснул, а Дюжина продолжала смотреть на звезды. Хрум тихонько урчал, уткнувшись носиком ей в шею. Машинально поглаживая бельчонка, девочка предалась мечтам. Пятак скоро поправится. Семерка найдется живая и невредимая, а Ледяной лес окажется не таким уж страшным.

С каких это пор она сделалась мечтательницей?

Дюжина поняла, что задремала, только когда сквозь мутную пелену донеслось:

– Синичка! Тсс, не разбуди сестру.

– Папа? – Детский голосок в наползающей тьме.

Дюжина затравленно огляделась, растерянность сменилась страхом. Страх проникал в каждую клеточку тела и заставлял сердце лихорадочно биться.

– Не пугайся, это я. Хочу показать тебе кое-что. Тут недалеко.

– Хорошо, папа. Иду. – Сдавленный зевок.

Дюжина слепо щурилась в ожидании, пока глаза привыкнут к темноте, хотя обстановку комнаты знала как свои пять пальцев. Постепенно на сетчатке проступили очертания двух узких кроваток, рядом – по тумбочке с погасшей свечой. На полу – любовно сплетенный коврик, единственное яркое пятно во мраке. С первого ложа поднялась Синичка, на втором, разметав смоляные волосы по подушке, сладко спала Фиалка.

Не в силах совладать с собою, Дюжина шагнула вплотную к кровати, жадно внимая ровному дыханию сестры.

Фиалка.

Ее очаровательная, любопытная, способная довести до белого каления сестренка Фиалка.